Жизненный путь философов, расписанный по годам

 

Купить в журнале за октябрь 2018 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется полтора часа | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

 

31 год. Даже для тогдашних скоростей академическая карьера Канта двигались не шибко. Лишь в этот год он защитил докторскую диссертацию (по-нашему, кандидата наук, а по-ихнему – magister artium) по физике. В этот же год он защитил и вторую диссертацию, на этот раз по философии, и получил должность приватного доцента в университете, т. е. без оклада, а сколько соберёт с учеников. Читал он физику.

 

Дидро поселяется в собственном доме. В этом же году происходит знаменательное событие. Несмотря на многообразные знания и интеллект, Дидро ещё никак себя не проявил и ничего не создал. Он продолжает пробавляться переводами. Привлечение писателя к переводу с английского Медицинского словаря Роберта Джеймса (6 томов, что вы на это скажете) для Дидро стало началом той работы, которая и привела его не только к славе, но и созданию шедевров.

 

Мамардашвили начинает читать «В поисках потерянного времени» Пруста. Как он потом сам заверял, это художественное произведение повлияло на него гораздо больше, чем все трактаты по философии. Интересно, а где он взял книгу? Пруст тогда в СССР не издавался, французские книги в страну не ввозились. Правда, в спецхранилищах всё это имелось в наличии. Остаётся предположить, что Мамардашвили имел туда доступ, а значит, и был а какой-то мере приблатнённым.

 

Спиноза краткое время пребывает в Амстердаме. Друзья всё же уговорили его опубликовать лекции по картезианской философии: первую и последнюю печатную работу, появившуюся при жизни философа под его именем в 32 года.

 

Кант защищает третью диссертацию – так того требовали прусские законы: не менее 3 публичных защит для получения должности.

 

Дидро переводит трактат модного тогда философа-моралиста Шефтсбери «О достоинстве и добродетели». Перевод весьма вольный. Мало того, Дидро ещё и снабжает его собственными комментариями, в которых дидроведы обнаружили спермы его «собственных идей», которых у него никогда не было (он, как и Беркли, скорее умел подмечать слабости и несуразности других философов, чем выдвигать собственные). Шефтсбери с оговорками утверждал о врождённости морального чувства, Дидро же выразил сомнение, типа, и влияние общества играет здесь немалую роль.

 

Макиавелли женится. И пишет для сената свой отчёт «О природе галлов», где он с посольством побывал за год до этого.

 

33 года. Дидро публикует свою первую работу «Философские мысли». По решению парижского парламента книгу сжигают, и это доставляет ему популярность: он нарасхват в салонах, дамы носят его чуть ли не на руках. Уже наступил век Разума, и нужно было для популярности скорее нападать на существующие порядки, чем их защищать. Если бы не задиристось автора, навряд ли бы ему удалось стать популярным. По крайней мере, современные исследователи высказываются о работе весьма скептически. Дидро нападает и на атеизм, и на деизм, а попутно и в религию пускает шпильки. Сегодня его бы привлекли по полной за оскорбления чувств верующих.

 

Дидро подряжают переводить энциклопедию Чамберса. Энциклопедия в популярной форме излагала научные идеи того времени с акцентом на их практическую ценность: этакая обо всём понемногу для чайников. Издатель долго не мог найти авторов для перевода, пока ему не указали на Дидро: этот и возьмёт недорого и переведёт качественно. Дидро, как всегда на мели, заглотил этот крючок.

 

Но с самого начала денежная сторона проекта интересовала его, лишь бы не умереть с голоду. Он сразу увидел в этом труде возможность излить на читателя свои обширные познания, которые он постоянно увеличивал и увеличивал. И неисправимый болтун с жаром принялся за дело. В этом же году он встречается с д'Аламбером, молодым и малоизвестным в широких кругах математиком, хотя уже и опубликовавшим свой знаменитый впоследствии принцип д'Аламбера, позволяющий решать задачи динамической механики методами статистической. Дидро, хотя и разносторонне образованный и далеко не был математическим нулём... все же содружество с д'Аламбером оказалось для него манной небесной.

 

Спиноза начинает переводить на голландский язык Библию, каковой перевод через 5 лет он успешно заканчивает.

 

34 года. Кант получает кафедру философии. Наконец-то. Хотя особого творческого простора от этого он не получает. Профессор должен был избрать себе авторитета и читать курс строго по его трудам: шаг вправо, шаг влево приравнивается побегу. Так до конца жизни Кант и читал философию по Вольфу, которого он давно перерос. Правда, у немцев была особенность: ты ни на йоту не должен отклоняться в лекциях от принятого образца, а за университетскими стенами исповедуй всё, что тебе только в голову взбредёт. Так что профессура была для Канта лишь средством заработка, но не творческой деятельностью.

 

Дидро и д'Аламбер официально принимают руководство по изданию «Энциклопедии». Работа закипела, которой суждено было продолжаться 25 лет.

 

35 лет. Вышло две книги Дидро: весьма фривольный роман «Нескромные сокровища», где имелись в виду те, которые женщины прячут под юбкой, и «Мемуар о математике», где хотя никаких великих открытий он и не сделал, но показал себя весьма добротным специалистом в этой области. Кстати, он долгое время сотрудничал с математиком Антоном Депарсьё. Таким был XVIII век, философы и поэты (например, Бомарше) интересовались наукой и даже делали там небольшие открытия, а учёные баловались искусствами (например, мадригалы Лапласа ценились в салонах не ниже мадригалов Шенье).

 

Фома Аквинский возвращается в Италию, работая проповедником. Так сказать, пишет многочисленные проповеди, строго говоря, надиктовывает. Папы, ценя его талант, приставили к нему 4 секретарей, и он без перерыва грузит их своим интеллектом, даже, как утверждают апологетические источники, во сне.

 

Гроций достиг всего, чего только можно достичь в Голландии. И тут его карьере приходит конец. В 1618 году в стране происходит госпереворот, к власти приходят попы кальвинистского толка. Сажаются в тюрьму и убиваются главы государства. А вместе с ними репрессиям подвергается и Гроций. Он мог бы легко этого избежать, если бы перешёл в кальвинизм, как сделали многие. Но Гроций показал себя мужем редкого достоинства: он отказался изменить исповедовавшейся им вере.

 

Макиавелли неожиданно для биографов пишет поэму «Деченнале». Неожиданно – не потому, что о его поэтических упражнениях до этого возраста ничего не было известно (они там в эпоху Возрождения все были и швец, и жнец, и на дуде игрец), а потому что поэма полна чувствительности и идиллической упоённости, трудно прощупываемой у этого до мозга костей прагматичного политика 36 лет.

 

Дидро науки и искусства не мешают предаваться амурным делам. С его помощью некая мадам Пюисье публикует «Письма к подруге». И как сказано в биографии философа, «elle l'a gratifie physiquement». А между делом появляются его собственные «Письма к слепым, которые хотят прозреть». В них философ указывает на слабости доказательств божьего бытия.

 

Одновременно выдвигает собственные тезисы, которых придерживается всю оставшуюся жизнь:

а) мир материален;

б) всё в мире происходит по законам причин и следствий материальных объектов;

в) понятия добра и зла – естественные и не зависят от идеи бога. Поэтому он предлагает основывать мораль на естественных склонностях и свойствах. В частности, он ратует за свободную любовь.

 

За все эти художества его препровождают в тюрьму в Венсен. Он пишет прошение о смягчении наказания, и уже через месяц для Дидро устанавливается особый режим: он живёт в отдельной комнате, пишет, его посещают друзья, и по выходным его даже отпускают в Париж для посещения модных дамских салонов, не без влияния которых, похоже, он и добился таких поблажек.

 

В конце года, едва отсидев 4 месяца, Дидро отпускается на свободу под поручительство издателей «Энциклопедии».

 

Спиноза заканчивает «Богословско-политический трактат», идеи которого, впрочем, уже давно известны по его переписке с друзьями, особенно Ольденбургом. В этом трактате он высказывает ряд мощных мыслей по этике. Именно в этом трактате Спиноза вводит различие между волей и желаниями. Желания возникают не из воли, а из реальных причин: увидал красивую женщину – пониже пояса засвербило, надоело сидеть дома – поехал на охоту или рыбалку.

 

Воля же это нечто более существенное: это направление, которое природа задаёт нравственным и духовным силам человека (те самые пресловутые libido dominandu, libido sciendi).

 

«Между волей и отдельными желаниями такая же разница, как между белизной и отдельными предметами белого цвета, как между отвлечённым понятием «человек» и тем или другим человеком. Утверждать, что воля есть причина того или другого желания, так же невозможно, как невозможно понятие «человек» считать причиной существования Петра или Павла. Воля есть только рассудочное понятие. Отдельные же желания, нуждаясь для своего существования в особой причине, не могут почитаться свободными, но необходимо имеют характер, сообразный с породившими их причинами».

 

37 лет. Дидро выпускает проспект Энциклопедии, которая называется «Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремёсел». Замысел писателя был глубок и смел. Наверное, впервые в Европе он выдвинул идею показать прогресс знаний не только в науках, как мы сегодня бы сказали, естественных и гуманитарных, но и в технике. «О науках, – пишет Дидро, – слишком много писали; о труде либеральных профессий писали много, но неудовлетворительно, а о механическом труде ещё ничего не писали... Люди, занимающиеся ручным трудом и получающие подённую плату, составляют известную породу людей, наиболее многочисленную в стране. Участь этих людей должна составлять главную заботу хорошего правительства. Если бедствует подёнщик, бедствует вся страна». Одновременно Дидро требовал для «подёнщиков частицу той славы, которую исключительно присвоили себе короли, воины, художники»; он приглашает либеральные профессии, «достаточно воспевшие самих себя, отвести наконец более почётное место производительному труду» и призывает самих рабочих относиться с большим уважением к себе, ибо они считают себя презренными только потому, что другие их слишком долго презирали.

 

38 лет. Кант участвует в конкурсе Прусской академии наук. Первое место в этом конкурсе занимает Мендельсон, но на сочинение Канта обратили внимание, и его работа на тему о философской очевидности была напечатана, хотя и не получила адекватного денежного вознаграждения, а попросту говоря – никакого. Но главное было то, что звезда Канта взошла на довольно-таки тусклом на тот момент философском небосклоне Германии. О нём заговорили в профессорских и научных кругах, он обрёл авторитет знающего человека.

 

Сам министр внутренних дел озаботился его судьбой и потребовал от руководства Кенигсбергского университета кафедры для умного профессора. Те быстро подсуетились и предложили Канту кафедру пиитики. Однако Кант не питал к этой сфере никакого пристрастия и, несмотря на то, что до сих пор был профессором без оклада, предложение отклонил.

 

Дидро выбирают почётным членом Берлинской академии наук. А уже через 4 месяца появляется первый том «Энциклопедии». Большинство статей в этом томе принадлежит самому Дидро. Но, несмотря на отсидки и галантные похождения, он сумел заручиться поддержкой 200 писателей и учёных, благодаря чему «Энциклопедия» охватила всю сферу тогдашних знаний. Как курьёз можно привести факт, что одной из авторш была высокосветская дама, которая со знанием дела рассуждала о гардеробе и макияже.

 

«Энциклопедия» сразу же столкнулась с невиданным успехом. Уже на первый том набралось 4 тысячи подписантов, по тем временам цифра неслыханная, особенно для научного издания. Издатели от восторга потирали руки.

 

Ну что ж, и философы имеют в жизни героические моменты. Гроций с помощью жены линяет с зоны в замке Левенстайн, где он мотал пожизненное без права помилования, и бежит сначала в Амстердам, а потом и в Париж.

 

Макиавелли едет в составе посольства в Германию и, как водится, пишет «Положение дел в Германии». Как видно, у этого философа был весьма богатый практический опыт по части политики и дипломатии. Но опыт-то этот был у многих, а вот перелопатить его в острую аналитическую форму удавалось немногим. То есть опыт сам по себе для философа это полдела – ещё и склонность к абстракциям нужно иметь. С другой стороны и без опыта никуда. К сожалению, современные философы, кроме как в университетских интригах, дальше ни в чём не поднаторели.

 

Мамардашвили публикует свою первую монографию «Формы и содержание мышления (К критике гегелевского учения о формах познания)», сляпанную на основе защищённой ранее диссертации. В этой монографии он нащупал единственную область, где советские философы могли хоть как-то высказаться: историко-философскую. Критикуя мыслителей прошлого, советские философы в завуалированной форме высказывали собственные взгляды.

 

В своей монографии Мамардашвили коснулся двух важных проблем диалектического метода в философии: совпадения исторического и логического и совпадения объективного и субъективного.

 

Гегель, а вслед за ним и Маркс, считали, что у учёного, исповедующего диалектический метод, познание повторяет путь реального исторического процесса. Только такое познание даёт настоящую неискажённую картину действительности. В реальном познании мы, однако, наблюдаем прямо противоположный подход. Допустим, исследуется, или расследуется, убийство. Следуя диалектическому методу, мы должны повторить в подобном исследовании-расследовании путь реального убийства. А всякое убийство начинается с возникновения мотивов. Далее вырабатывается план, определяются средства, и этот план при определённом стечении обстоятельств приводится в исполнение.

 

Итак, мы должны начать с мотивов. Чьих мотивов? Убийцы, конечно. А кто убийца, и было ли вообще убийство, или следователь имеет дело с самоубийством или несчастным случаем? Чтобы ответить на эти вопросы, нужно:

1) собрать относящиеся к предполагаемому убийству улики;

2) опросить свидетелей;

3) установить круг подозреваемых лиц;

4) выявить предполагаемые мотивы совершения преступления.

 

Итак, в реальном расследовании первый по порядку пункт в преступлении перемещается на 4-е место. Логическое явно не совпадает с историческим.

 

Мамардашвили, понятное дело, впрямую не критикует марксистский диалектический, хотя бы и в овечьей шкуре гегелевской философии, метод, но на проблему обращает внимание.

 

39 лет. Кант идёт к своей философии окольными путями. На этот раз его увлекает в сторону мистик Сведенборг. За большие деньги через Лондон достаёт он труды того, чтобы, едва начав, тут же с досады не сказать: «Ну и дрянь», и больше уже не прикасаться к ним.

 

А у Дидро неприятности. Запрещают второй том «Энциклопедии». Виной всему оказался затесавшийся в ряды энциклопедистов аббат. Его имя было Депард, и он написал в «Энциклопедию» о всемирном потопе, где, не отрицая самого этого факта, указал на некоторые хронологические нестыковки в Библии. Аббата изгнали из Сорбонны, а под орех досталось и «Энциклопедии».

 

Ленин, до тех пор незамеченный в предосудительных связях с философией, вдруг публикует философский труд «Материализм и эмпириокритицизм». Это как в жизни: и на старуху бывает проруха. Ради этого труда он покидает уютную и сытную Швейцарию и переселяется в Париж. И то лишь затем, чтобы иметь возможность работать в Британской библиотеке, мотаясь каждую неделю через Ла-Манш и обратно. Наместо «Демона революции» авторам надо бы было снять фильм «Куда и на что уходили деньги из партийной кассы». Материал громадной обличительной силы.

 

Правда – только для современных недоумков со степенями и званиями, которые на полном серьёзе утверждают, что «Материализм и эмпириокритицизм» был написан исключительно для того, чтобы отодвинуть противников Ленина по большевистской партии от заветного окошечка партийной кассы. Что ж, наши историки и философы высказывают только такие идеи, которые могут реализоваться в гранты, гонорары, публикации и рейтинги. Им даже в голову не приходит, что есть люди, идеи которых это их убеждения, и они готовы отстаивать их ценой не только потери дешёвой популярности, но и жизни.

 

Хотя нельзя не согласиться, что сами по себе философские идеи не интересовали Ленина. Книга имела актуальное жало, не только для того времени, но и для коммунистического движения вообще. А тогда закономерный крах потерпела первая русская революция, и реакция была в разгуле самых тёмных своих инстинктов. Всякое оппозиционное слово и действие преследовались, большевики спрятались в глубокое подполье.

 

Хуже было то, что разброд и шатания охватили партию изнутри. Одни требовали ликвидировать большевистскую организацию и заняться практическими делами: ну там борьбой за экономические интересы, больничные кассами, выборами в думу. А главное, чтобы, как у нынешних коммунистов, все было легальненько и системненько. Другие, их называли отзовистами, требовали наоборот укреплять нелегальную организацию, готовить теракты и эксы, а на всякое сотрудничество с властями и другими партиями и движениями забить болт. Ленин, хотя и уважал таких людей за личное мужество, однако обозвал их дураками и ликвидаторами наизнанку.

 

И вот в такой ситуации большевистские идеологи, и Богданов, главный среди них (а также Луначарский и близко сотрудничавший с партией Горький), как птица на клей птицелова влипли в новомодные философские теории, главной из которых был эмпириокритицизм. Преследуемые охранкой, измотанные нелегальщиной, тюрьмами и ссылками, рядовые большевики не очень-то вникали в эти увлечения своих идеологов.

 

И вот в такой ситуации Ленин как всегда исключительно чётко определил главную проблему дня. Она состояла отнюдь не в участии или неучастии в легальных организациях, хотя за них и необходимо цепляться, и не в нелегальщине, хотя сохранить наряду с легальной и подводную часть партии было тоже необходимо, а прежде всего в сохранении чистоты марксистского учения. И прежде всего – марксистской философии.

 

И в этом Ильич сумел нащупать главный пункт. Он пролегал в вопросе о материи. Ленин дал ясное и чёткое её определение. «Материя – это философская категория для определения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них». Нам бы хотелось обратить внимание на первую часть этого определения: а именно, «материя есть философская категория». В другом месте Ленин с сочувствием цитирует Фейербаха: «материя – это абстракция».

 

Или, выражаясь более продвинутым языком, материя – это субстанция. Если убрать из определения субстанцию, то материя сведётся к совокупности случайных материальных тел, которые то возникают, то исчезают. А раз так, то ни о какой закономерности материального мира, а тем более – общественных отношений, и говорить не приходится. И само собой все слова об исторической неизбежности пролетарской революции и коммунистического общества обращаются в пыль под солнцем.

 

Это-то Ленин понял, и бил в эту точку наверняка и наотмашь.

 

Не знаю, но к великим философским творениям «Материализм и эмпириокритицизм» отнести трудно. И всё же Ленин основательно вскрыл слабости своих оппонентов. Главное, он показал, что все эти новомодные философские навороты никакого значимого слова в философии не несут, а тупо скрывают за путаницей мудрёных терминов то, что ещё за 200 лет до них ясно и однозначно высказал Беркли. А Беркли уже отстегали по полной программе и Маркс, и Фейербах, и... да-да не удивляйтесь... и Кант. Так что материя никуда не исчезла, а материализм не уничтожен, а здоров и процветает, и ещё простудится на похоронах всех современных экзистенциалистов, позитивистов, прагматиков и т. д.

 

Также Ленин очень весомо и едко обругал крупных учёных и физиков, которые, наоткрывав разные радиоактивности и хромосомы с кривизной пространства, совершенно ошалели от своих открытий, полностью запутались в нулях и благим матом завопили, что материя исчезла. Не материя исчезла, заверил их Ленин, а приказал долго жить так называемый механистический материализм, который с материей связывал лишь определенные её формы, которые можно пощупать, к которым можно прицениться и купить для долгой носки.

 

Ленин назвал такие вопли физическим идеализмом, и предложил учёным учить философии и не шарахаться из стороны в сторону при каждом новом открытии. Совет разумный и не устаревший до нашего времени. Порой диву даёшься, глядя на этих учёных (имею в виду не грантоедов, а настоящих учёных, которые вымерли ещё не до конца даже в России). С одной стороны ума палата – каких только тонких и изощрённых результатов они добиваются в своей отрасли, так тебе ещё не одну неделю нужно растолквывать, прежде чем почешешь себе репу и подивишься: бывают же у людей такие мозги; а с другой – дебилизм непролазный, когда учёные выходят за рамки своей науки и становятся жертвами самих диких и экстравагантных теорий.

 

Приведу пример из науки XX века. В физике микромира были введены в оборот такие частицы как тахионы, движущиеся со скоростью, большей скорости света. Что интереснее, они могут двигаться с отрицательной составляющей по времени, т. е. перемещаться из будущего в прошлое. Типа «А что с твоей ногой?» «Да вот открытый перелом. Через месяц будет сильный гололед, я и подверну ногу. Так что хожу, лечусь».

 

«Какой физический смысл этих тахионов?» – задали вопрос американскому физику Фейнману. К его чести он не стал юлить, вилять, а прямо так и рубанул: «Не знаю». И добавил: «Если какой-то смысл вообще есть. Но они совершенно необходимы в расчётах, а поскольку результаты расчётов прекрасно совпадают с экспериментом, то я не вижу никакого смысла отказываться от их использования». К сожалению, эта здравая точка зрения возобладала не над всеми его коллегами. И на этих тахионах строят совершенно фантастические гипотезы о движении вспять по времени, об опережении информации о событии самого события и т. п.

 

40 лет. Кант знакомится с сочинениями Руссо. Два года читает и конспектирует их, почти запоем, вывешивает в своей комнате портрет Руссо, а потом бросает его и больше уже до конца жизни не заглядывает в его книги.

 

Публикуется 3-й том «Энциклопедии», где неугомонный Дидро, несмотря на все преследования, не только продолжает гнуть свою материалистическую линию, но и развивает её. В этом томе он даёт ряд статей по философии природы, в которых он выдвигает идею эволюционного развития природы, в том числе растительного и животного мира, только в силу естественных причин. Дидро в чём-то предвосхищает идеи Ламарка и Дарвина.

 

Другая его идея состоит в том, что только путём опыта человек приходит ко всем своим знаниям. Идея по тем временам далеко не новая и не оригинальная в кругах учёных и философов, но далеко не очевидная для среднего и даже образованного читателя (как, впрочем, и в наше время), поэтому её приходится отстаивать с пером в руках, подавая её под разными соусами и приводя многочисленные примеры.

 

Этот болтун и бонвиван оказывается неустрашимым и несгибаемым борцом. Только переписка его с духовными и административными властями и издателями занимает несколько томов, а сколько ему приходилось проводить времени в приёмных, уговаривать, убеждать, упрашивать! И когда он только успевал писать и редактировать издание.

 

А тут ещё жена одаривает его дочерью, к которой он с самого рождения, несмотря на вечную занятость, проявляет максимум внимания. Отцом он оказался гораздо лучшим, чем мужем и любовником.

 

Фома Аквинский, уже достаточно известный проповедник монастыря св. Жака и преподаватель теологии в Сорбонне, послушать лекции которого собирается масса студенческого люда, решает, что настал час для самостоятельной работы. Очень медленно созревают философы. Многие поэты в возрасте, когда Кант и Фома только начинали, уже давно закончили, и если им удалось дожить до этого возраста, влачили безрадостное существование... [...]

 

 

 

Внимание! Перед вами сокращённая версия текста. Чтобы прочитать в полном объёме этот и все остальные тексты, опубликованные в журнале «Новая Литература» в октябре 2018 года, предлагаем вам поддержать наш проект:

 

 

 

Купить в журнале за октябрь 2018 (doc, pdf):