Наследник проклятого трона

 

Lənətlənmiş taxtın varisi

 

Heir of the cursed throne

 

 

 

 

По прихоти рока в спокойствие наше

непрошеной гостьей приходит любовь.

Башшар ибн Бурд^[53].

 

 

Однажды Утруджа решила прогуляться по берегу Тигра. Дворцовые слуги давно уже привыкли к неожиданным капризам юной госпожи, и ее желание не вызвало ни у кого ни малейшего удивления. Дворец Ашинаса располагался за пределами городских стен Самарры, на возвышенности, получившей название Карх аль Фейруз. К западу от дворца пролегала караванная дорога, а по правую сторону этой дороги бурлила крутыми поворотами между высоких берегов река Тигр. По приказу отца Утруджи все пустовавшие вокруг Карх аль Фейруза земли были тщательно возделаны, усажены цветами, высокими пальмами и раскидистыми ивами.

Достигнув берега, Утруджа приказала страже остановиться. На некотором расстоянии от них возвышался еще один небольшой, но живописный холм. Девушка иногда проводила здесь свободное время, читая книги или часами наблюдая, от нечего делать, за проплывающими мимо торговыми судами.

Вместе со служанками Утруджа взобралась на самую вершину холма, походившего на округлую полянку, шириной в несколько метров. Поляна была окружена и защищена с трех сторон пышными зарослями жасминовых кустов, диких роз и левкоя.

Отсюда, за заворотами и изгибами прихотливой реки Тигр, вырисовывался сам дворец аль-Джаусак^[54], в окружении мечетей и пышных садов.

Беззаботно смеясь и пошучивая друг над другом, рабыни расстелили на земле ковры и обложили их подушками и мутакками. С собой они также принесли корзины с едой, фруктами и вином. Утруджа фыркнула. Как будто она столько способна съесть. Это точно кормилица постаралась.

– Унесите корзины и ждите меня внизу, пока я вас не позову, – приказала она.

Служанки беспрекословно подчинились и исчезли, как по мановению волшебной палочки.

Наконец-то, Утруджа осталась в полном одиночестве. Единственной дочери несметно богатого хаджиба постоянно не хватало именно этого. Она со вздохом откинулась на разбросанные по ковру шелковые подушки и устремила взор в синее небо с сероватыми пухлыми облаками. Дул легкий южный ветерок. Погода стояла мягкая, в воздухе весело носились бабочки, в зеленой траве пиликали сверчки. Вокруг было тихо, лишь иногда с реки до вершины холма доносился слабый всплеск. Это окунь, блеснув серебристой чешуей, игриво подпрыгивал над водой, и снова скрывался в темной глубине реки.

Дочь Ашинаса и не подозревала о том, что Дивдад в это время находился совсем близко от нее. Он стоял на каменном уступе прямо за зарослями роз, на расстоянии трех-четырех метров от того места, где возлежала девушка. Быть может, их одновременное появление на этом холме было знаком судьбы, а возможно, лишь простым совпадением. Так или иначе, юноша попавший, к слову сказать, в довольно неловкое положение, кусал от напряжения губы и не знал, что ему делать. Но чем чаще и дольше он смотрел на Утруджу, тем сильнее и сильнее билось его сердце.

– Нет, хватит. Перестань на нее пялиться! − твердил он сам себе. – Ты же знаешь, чем это все закончится. Забудь о ней. Так будет лучше для вас обоих. Вспомни, что произойдет, если ты позволишь своему сердцу влюбиться в нее.

Но юноша позабыл себе напомнить и о причине, ради которой он каждый день посещал этот ближайший ко дворцу Ашинаса холм.

Сколько Абуль Саджу пришлось находиться в этой неподвижной позе, он уже не помнил, но у него ужасно затекли ноги. Чтобы хоть как-то облегчить свои страдания, он слегка пошевелился, пытаясь устроиться удобнее. И в тот же миг под его ногами неожиданно и предательски громко хрустнули сухие веточки и засохшая листва.

Прошло длинное, похожее на вечность, мгновение. Дивдад зажмурился и затаил дыхание. Таким образом, он, видимо, пытался стать невидимкой. Куда девалась его похвальная храбрость и смелость, заслужившая ему славу в самых тяжелых сражениях и кровавых битвах? Он покраснел, как маленький мальчик, напроказивший и застуканный на месте своего преступления.

– Кто здесь? − испуганно вздрогнув, повелительно воскликнула Утруджа.

Как истинная тюрчанка она не мешкая выхватила из-за пояса маленький серебряный кинжал и, вскочив на ноги, сжала его в кулаке.

– Кто здесь?! Выходи немедленно! − повторила девушка строгим, жестким тоном, а сама медленно начала отступать к краю холма с явным намерением позвать на помощь слуг.

– Постойте, ханум, я не причиню вам зла! − и Дивдад скрепя сердце вышел из своего укрытия.

Утруджа увидев его, ахнула и выронила кинжал.

– Я был здесь до вашего появления. И … – он запнулся, но стараясь скрыть смущение, что у него получилось довольно плохо, снова заговорил, выдавая свое волнение торопливой речью.

– Клянусь Всемогущим Аллахом, у меня и в мыслях не было потревожить покой юной госпожи. Не бойтесь. Я не причиню вам вреда. Мое имя Абуль Садж Дивдад. И я…

– Я знаю тебя. И не боюсь ни капли, − сказала Утруджа и преспокойно уселась обратно на ковер.

Нужно прибавить, что лицо девушки во время их беседы оставалось совершенно открытым, а это шло против всех канонов приличия. Ведь без покрывала женщину имели право видеть только самые близкие родственники, а именно − отец, братья и еще муж, если она была замужем.

Об этом подумал и Дивдад, и на этот раз уже в его сердце проснулись слабые ростки неосознанной ревности. Отчего эта девушка ведет себя с ним так легко и непринужденно, словно он имеет на то право? Девушка будто прочитала его мысли. Как и в прошлый раз, она без тени смущения набросила себе на голову тонкое, полупрозрачное покрывало.

Дивдад стоял, чувствуя себя законченным идиотом. И все благодаря этой странной девчонке. Спокойная и сосредоточенная поза Утруджи, казалось полностью углубившейся в чтение книги, лежавшей у нее на коленях, окончательно привела его в замешательство. С огромным удовольствием юноша готов был оказаться сейчас хоть на краю земли или в самом пекле отчаянной битвы с неверными. Он не мог знать, что у Утруджи в это время сердце готово было выпрыгнуть из груди и что она еле дышала от волнения.

– Ммм, послушайте-ка, ханум. Не лучше было бы вам удалиться отсюда, − наконец выдавил из себя Дивдад.

Утруджа вопросительно вскинула свои длинные, тонкие и ровные, как лук, брови, и медленно усмехнулась.

И в это время Абуль Садж почувствовал, как так же медленно уходит у него из-под ног земля.