Наследник проклятого трона

 

Lənətlənmiş taxtın varisi

 

Heir of the cursed throne

 

 

 

 

Дивдад угрюмо усмехнулся.

– Какое это теперь имеет значение? – отрывисто проговорил он. – Все потеряло свой смысл, все изменилось. Я не желаю терять время на ненужные и лицемерные фразы, мой дорогой дядя. Ты и так знаешь ответы на все свои вопросы. И если у тебя так сильно чешется рука, то не медли. Отруби мне голову, но оставь, наконец, меня в покое! – и он потянулся к кувшину с вином, даже не глянув в сторону Афшина.

Ибн Кавус крепко выругался и опустил меч.

– Садж, ты пьян, как свинья! Мы поговорим после того, как ты очухаешься! И я с тебя тогда взыщу, уж не обессудь!

– Тебе придется подождать. Ибо я не собираюсь выбираться из этого благостного тумана.

– Безумец! – прошептал Афшин и ушел.

– Эй, раб, вина! – крикнул Дивдад.

В то время как Абуль Садж глушил вином свои сердечные муки, халиф аль Мутасим отдал приказ другому своему военачальнику Буге аль Кабиру, выступить с войском в Табаристан на подмогу армии Абдуллаха ибн Тахира.

Бугу аль Кабира многие недруги тайно уподобляли с охотничьим борзым псом, слепо преданным своему хозяину. Он был женат на свояченице самого халифа аль Мутасима, и этот важный факт невольно возвышал его над всеми остальными наемниками-тюрками, включая и Афшина, и Ашинаса, и Итаха, и других могущественных полководцев повелителя правоверных.

В свои шестьдесят семь лет Буга аль Кабир обладал отменным здоровьем и выглядел намного моложе своих лет, а огромным ростом, длинными и пышными усами, свисавшими ему почти до плеч, и грозным взглядом выпученных глаз с красноватыми прожилками он внушал окружающим невольный страх и почтение.

Близость к семье халифа давала ему огромную власть и большие полномочия. Но Буга аль Кабир, к своему великому сожалению, не обладал ослепительными военными талантами, как Хейдар ибн Кавус, Ашинас или Итах. События у горы Хаштадсар явились полным и горьким доказательством того, что Буга аль Кабир способен был лишь на командование каким-нибудь мелким тыловым отрядом. Эти слова могли бы засвидетельствовать, останься они в живых, тысячу фуражников, сразившихся по приказу аль Кабира с армией Бабека у вышеупомянутой горы. Самонадеянность и неразумие Буги, пренебрегшим приказом Афшина ибн Кавуса, привела к тому, что вступив в бой с хурраминцами, он был вдребезги разбит и позорно бежал, спасая лишь собственную шкуру.

Но как и всякий ограниченный и посредственный человек, аль Кабир неустанно завидовал победным лаврам Афшина и его славе лучшего полководца в халифате, и этого было достаточно, чтобы он возненавидел удачливого уструшанца всей душой.

Среди всех остальных приближенных халифа, аль Кабир отличался некой исступленной и безграничной преданностью своему повелителю аль Мутасиму. Иначе и быть не могло. Благополучие Буги напрямую зависело от благополучия аббасидского халифа. И зная об этом, аль Мутасим нередко доверял ему самые секретные поручения. Вот и сейчас, нервно теребя свою рыжевато-красную бородку, он пристально смотрел на свояка Бугу, согнувшегося перед ним в поклоне, и тихим голосом говорил ему:

– По некоторым сведениям, доставленными мне агентами Абдуллаха ибн Тахира, Афшин ибн Кавус тайно сговорился с князем Мазйяром ибн Карином, и якобы днями и ночами подстрекает его к продолжению бунта против меня, наместника Аллаха на земле! В своих донесениях Абдуллах ибн Тахир также утверждает, что Абуль Садж Дивдад, отправившись по приказу Афшина на поимку ибн Карина, на самом деле собирался исподтишка передать ему несметное количество оружия и людей. По непонятной причине Абуль Садж вернулся в Самарру и оставил войско на попечение других военачальников. Мы сделали вид, что не обратили внимания на это серьезный проступок мукаддама Саджа. Покуда не настанет благоприятный момент, когда все тайное станет явным. Возможно, Абдуллах ибн Тахир клевещет на Афшина. Только великий Аллах знает, как я всем сердцем желаю, чтобы оказалось именно так, а не иначе.

Пока халиф изливал душу перед Бугой аль Кабиром, тот мысленно не меньше тысячи раз успел проклясть Афшина и пожелать ему самых страшных мучений.

– В любом случае, – продолжал разглагольствовать аль Мутасим, – я и после казни Бабека все равно не могу спокойно спать, пока Мазйяр ибн Карин – это злое порождение шейтана, гуляет на свободе и мнит себя еще одним Бабеком. Его бунт под лозунгом хурраминцев привел к гибели тысяч невинных мусульман-арабов и мавлов и принял слишком широкий размах, что грозит нанести моей власти еще один сильный и опасный удар. На твои плечи, аль Кабир, возлагается задание соединить свои войска с войсками ибн Тахира, захватить подлого ибн Карина в плен и привести его в оковах в Самарру. Только таким образом скрытое станет явным, и я смогу, наконец-то, понять, кем является на самом деле Хейдар ибн Кавус – верным слугой или подлым изменником!

– Слушаюсь и повинуюсь! – воскликнул Буга.

Сердце военачальника радостно стучало в груди.

«Кто знает! – подумал он. Если по воле Аллаха Афшин окажется в тюрьме или лучше того, на плахе, то я постараюсь выманить у халифа опустевшую должность сипахсалара и впридачу эмирство над Азербайджаном».

В его глазах загорелся алчный огонь. Но надежды Буги стать эмиром Азербайджана оправдаются лишь через десять лет. А пока, всем своим видом излучая самодовольство и гордыню, он бросился исполнять повеление хозяина подобно резвому юному мальчику.

Тогда как темные тучи постепенно сгущались над Афшином, его юный сын Абуль Гасан был занят тем, что старался угодить своей молодой и прекрасной жене, хотя все его попытки оказывались пустыми и тщетными. Один вид ее прекрасного, совершенного лица внушал ему трепетное благоговение.

В свою первую с ней брачную ночь он был приятно ошеломлен, увидев перед собой прелестную, как райская гурия, девушку. Но вкусить столь сладкий плод ему не удалось. Невеста вдруг объявила, что нечиста и что им нельзя быть вместе еще несколько дней. Охмелевший от красоты юной новобрачной, Гасан решил было заупрямиться. Он попытался обнять ее, но в ответ получил такой угрожающий взгляд, что опешил и передумал. Перспектива провести ночь с «нечистой» девушкой оказалась не из приятных, и он удалился.

Но машшате^[73] немедленно донесли жене Афшина, госпоже Рошне, о случившемся. Ведь по обычаю они должны были показать матери жениха доказательства невинности новоиспеченной невестки. Рошни промолчала и скрепя сердце решила обождать. Для своего любимого сына она мечтала заполучить в невестки дочь самого халифа, а не дочь бывшего раба. Почему бы и нет? Ведь повезло же Буге аль Кабиру, женатому на свояченице халифа аль Мутасима? А он тоже тюрок, как и Афшин. Как и мать халифа, кстати. Но брака Гасана с Утруджей ее муж Хайдар добивался слишком рьяно, и женщина понимала, что подняв скандал, она тем самым навредит лишь себе и пробудит в душе мужа гнев и недовольство ею.