Наследник проклятого трона

 

Lənətlənmiş taxtın varisi

 

Heir of the cursed throne

 

 

 

 

Через несколько дней Гасан вновь пожелал заявить свои «права хозяина» и около полуночи вошел в покои своей жены. Но опять получил отказ в близости. На сей раз дочь Ашинаса притворилась больной и сослалась на резкие боли в желудке, а также головную боль. Скрепя сердце Гасан согласился подождать еще несколько дней. Но в его сердце зашевелились подозрения. Отговорки Утруджи начали казаться ему мелкими и неправдоподобными. А если она скрывает от него нечто иное, думал он и в тот же миг его лоб покрывался испариной. Да, быть может эта девушка кем-то уже лишена девственности и оттого так страшится и избегает близости с ним, потому что боится раскрытия этого позора и последующего за ним неминуемого наказания. Ведь окажись она не девственницей, то в этом случае ее ожидала немилосердная участь. По закону девушке остригли бы волосы и, посадив задом наперед на осла, с позором и под похотливое улюлюканье беснующей толпы отослали бы обратно в родительский дом, где ее ждала неминуемая смерть от руки родственников.

Но Гасана взволновала отнюдь не возможная казнь этой девушки, а собственная участь. Со дня свадьбы прошло уже десять дней, а каждый пройденный день работал против него! И окажись все правдой, все равно этот позор ему придется носить в своем сердце, ибо будет уже слишком поздно возвратить Утруджу в дом ее отца по прошествии стольких дней. Все вокруг начнут смеяться над ним и его глупостью и поруганной честью. Скажут, посмотрите на этого жалкого шута, на этого мерзкого евнуха! Ему потребовалось целых несколько недель, чтобы определить, девственница ли его жена или нет!

И обуреваемый злостью и недоверием Гасан решительными шагами направился в покои, отведенные его молодой супруге. С грустным и печальным видом та сидела в окружении нескольких своих невольниц. Они безмолвно расчесывали черепашьими гребнями влажные после мытья и длинные, как у русалки, волосы госпожи. Одна из служанок обернулась на шорох и, заметив сына Афшина, испуганно вскрикнула. Отчаяние и страшные подозрения овладели им еще сильнее, стоило ему встретиться взглядом с Утруджой. В ее глазах в тот же миг отобразился неописуемый словами ужас и тоскливый страх затравленного беспощадным охотником животного. К его изумлению и гневу, она схватила лежавшую у нее на коленях тонкую, полупрозрачную шаль и набросила ее себе на голову. Словно он был чужим, а не законным ее супругом!

Гасан с посеревшим, как грозовое небо, лицом продолжал неподвижно стоять и смотрел на Утруджу, закусив до посинения губы. Щеки и шею девушки покрыла розовая краска. Левой рукой она отчаянно сжимала руку сидевшей рядом с ней невольницы, словно моля ее о помощи.

– Пошли прочь! − приказал отрывистым голосом Гасан, обращаясь к рабыням.

– Нет, пусть они останутся здесь! − вскрикнула взволнованно дочь Ашинаса.

Но рабыни как мышки прошмыгнули мимо них и исчезли. Гасан уселся на ложе и вцепился в девушку взглядом удава. Утруджа опустила глаза и невольно отодвинулась подальше. Она дрожала.

– Ооо, − протянул он нарочито медленно и как бы про себя, – я не вижу на этом нежном лице особой радости по поводу моего прихода. Что-то не так? Неужто снова голова болит? А? А врач, обследовавший тебя накануне, кстати говоря, попросил меня не беспокоиться насчет твоего здоровья, списав все это на обычные волнения молодой, пугливой девицы.

Сын Афшина, не сводя с Утруджи глаз, завладел тонкой шелковистой прядью ее волос, окутывавших ее как покрывало, с ног до головы. Лицо Утруджи исказила странная гримаса, не ускользнувшая от пристального взора Гасана.

«Что это? Дочь бывшего раба смеет пренебрегать мной, внуком самого царя Кавуса?!»

Он смотрел на девушку полным вожделения взглядом. Утруджа в этот миг, даже будучи насмерть перепуганной, показалась ему еще прекрасней и соблазнительней, чем была. У него уже не было сил терпеть.

– Я чувствую, ты пытаешься скрыть от меня некую тайну! И поэтому-то и избегаешь близости со мной, твоим законным мужем и повелителем! − сказал он. – Я сейчас же желаю удостовериться в твоей невинности. И пеняй на себя, если нектар с твоего цветка окажется уже собранным другой пчелой.

– Не смей прикасаться ко мне! − закричала Утруджа, и этот крик переполнил чашу терпения избалованного юноши.

Проворно соскочив с места, дочь Ашинаса, бросилась к выходу, но сын Афшина оказался быстрее девушки. Он ловко преградил ей путь к спасению и попытался обнять ее. Утруджа отбивалась изо всех силенок и даже оцарапала ему щеку. Но Гасан прижал ее к себе так сильно, что девушка застонала.

– Я не хочу причинять тебе боль. Уймись, дикая лань, и я постараюсь отнестись к тебе с пониманием.

– Как ты смеешь обращаться со мной так, словно я наложница тебе?! Ты забыл верно, чья я дочь?! − отчаянно вскричала Утруджа. Она смотрела на него уже с нескрываемой ненавистью.

Раздался треск раздираемой ткани. Юноша подхватил полуобнаженную девушку на руки, словно легкую пушинку, и отнес ее на ложе, больше не обращая внимания ни на ее мольбы, ни на проклятия. Утруджа оказалась один на один с ненавистным горячим мужским телом…

Полчаса спустя Гасан в самом скверном расположении духа уже находился в своих покоях. Его лицо было покрыто свежими царапинами, как будто кошка прошлась когтями.

– Мерзавка! Она меня укусила! Проклятая тигрица! − чуть не плакал он от злости и закатил рабыне, пытавшуюся смочить теплой водой его многочисленные ранки на шее и щеках, оглушительную пощечину.

– Убирайся с глаз долой! Ступай в гарем и скажи начальнику евнухов, что я велел выдать тебе десять ударов плетьми! Пошла прочь, негодница! И позови сюда этого главного евнуха.

Оставшись один, он начал нервно ходить из угла в угол. Потом посмотрелся в маленькое серебрянное зеркальце, которое держал в руках и застонал.

– На мне места живого нет. Стыд и позор. Ох, в таком виде меня и уличные собаки засмеют.

И он в сердцах швырнул зеркальце на пол. Мелкие и засверкавшие под солнечными лучами кусочки золотистым дождем рассыпались по ворсистому ковру. В это время в покои вошел евнух, смуглый, толстенький сириец с пухлыми, как у женщины, руками, и большим чувственным ртом; низко поклонившись, он застыл с вопросительным видом.

– Ответь-ка мне, Азам, вот на что, − сказал хмуро Гасан. – Если жена посмеет отказать мужу в близости, то какое наказание может ее ожидать?

Евнух глубокомысленно воздел глаза к небу и чмокнул по привычке толстыми губами.

– Мой господин, есть тысячи способов наказать провинившуюся девушку. Высечь плетьми, избить гранатовыми прутьями по пяткам, по спине, морить голодом, запереть в темной комнате, полной мышей. Продержать недельку другую в холодной и грязной темнице, засунуть в клетку и бросить в ров со львами и тиграми. Или же подвесив за ноги, медленно опускать в яму с ядовитыми змеями. А также…

– Погоди, перестань! − вскричал сердито сын Афшина. – Да покарает тебя Аллах! Я имел в виду более легкие методы воспитания, но не менее действенные. Да любая женщина сойдет с ума, окажись в яме со змеями или в комнате с отвратительными крысами. Нет, это не по мне. Ступай, идиот. И сам лезь в ров к тиграм!