Наследник проклятого трона

 

Lənətlənmiş taxtın varisi

 

Heir of the cursed throne

 

 

 

 

Ашинас, услышав новость, немного подумал и спокойным голосом произнес:

– Позови врача, Нудхар. И вели ему как можно поскорее избавиться от этого дитя. Но Утрудже не говорите ни слова. Пусть она останется в неведении.

– Хорошо, повелитель, − сглотнув комок в горле, ответила кормилица Утруджи.

Безжалостный же этот Ашинас, подумала она. Сам вот уже столько лет тайно молит своих богов о том, чтобы они подарили ему детей. И все без толку. А нерожденного младенца единственной дочери собирается умертвить. Пойду, расскажу-ка я о его решении моей девочке.

И тетушка Нудхар вернулась в апартаменты Утруджи и все ей рассказала. Дочь Ашинаса выслушала кормилицу с безучастным видом, облокотившись о подушки на своем ложе, которое она последние дни почти не покидала из-за сильного недомогания.

– Иногда я думаю, а любит ли меня отец на самом деле? Он нежен и весел со мной, исполняет каждое мое желание, как самый примерный и добрый отец, но стоит мне выказать хоть малейшее неповиновение, и он готов меня изрубить на куски, и сдерживается лишь по непонятным мне причинам. Скажи мне, кормилица, была ли с ним счастлива моя покойная матушка?

– Господин Ашинас любил твою мать больше жизни. Она была юна и красива, как цветочек. И что скрывать, Ашинас был намного старше ее по возрасту. Твоя мать сильно тосковала. И говорят, часто плакала по ночам. Эх, доченька, но такова судьба многих женщин. Ты мне лучше скажи, что делать-то будем?

– То, что велит мой отец, − ответила безразличным голосом Утруджа.

Нудхар вылупила глаза.

– Ах, кормилица, не смотри на меня так укоризненно. Это дитя – плод ненависти. Каждый раз думая о нем, передо мной предстает образ Гасана. И тогда я готова бежать хоть на край свет, подальше от всех. Впервые за долгое время я согласна с решением отца.

В тот же день Ашинасу, заплатившего начальнику тюремной стражи дворца баснословно огромную сумму, удалось добиться встречи с Гасаном. Сына Афшина, как и его отца, заключили в мрачную, подземную тюрьму халифского дворца Каср ал-Джаусак, где содержались только высокопоставленные узники. Иные из них уныло проводили здесь весь остаток своей жизни; кто-то отправлялся отсюда уже на плаху или в изгнание, и лишь немногим удавалось выйти на свободу и быть прощенным своим повелителем.

Согнувшись вдвое, хаджиб протиснулся через низкую железную дверь маленькой узницы. Чтобы разглядеть неподвижно сидевшего в углу, на охапке соломы, арестанта, Ашинасу пришлось повыше поднять в руке светильник, любезно одолженный ему главой тюремной стражи. Слабое пламя выхватило из темноты лицо поднявшего голову Гасана. Он прищурился и поднял руку, невольно защищая глаза от непривычного для него света.

– Кто ты? Шейтан тебя подери, и чего тебе надо здесь? − грубо спросил юноша.

– Это я. Ашинас ал-уструшани.

Сын Афшина замолчал.

– Ты не хочешь спросить, зачем я пришел к тебе?

– Нет. Ты пришел, ты и говори, − насмешливо ответил Гасан.

– Что ж, ты прав. Я буду короток. Мне нужно, чтобы ты немедленно дал развод моей дочери, − выговорил Ашинас старательно бесстрастным тоном. – А в обмен я походатайствую за тебя перед халифом, и постараюсь добиться более мягкого наказания, чем то, что тебе сулят судьи и сам повелитель правоверных.

Узнику словно горячих углей подсыпали под пятки. Он вскочил на ноги и отчаянным быстрым тоном проговорил:

– Старик! Ты видать от страха лишился ума и здравого смысла! − Я невиновен, и верю, что Аллах поможет мне выбраться из этой ситуации! Ты боишься, что я стану обузой на твоей шее?! У моего отца на родине запрятано столько богатств, которые тебе и не снились! Я непременно выберусь отсюда, покину навсегда Самарру и вернусь на родину. Там я стану царем и сделаю твою дочь царицей!

Ашинас грустно усмехнулся и покачал головой. Легкомыслие и неразумное бахвальство юноши расстроило его. Но он понял, что по отношению к вспыльчивому сыну Афшина нужно применить хитрость, чтобы уломать его и привести к согласию.

– Послушай-ка меня, сынок, − заговорил он мягким голосом. – Мы должны сообща найти выход из сложившегося положения. Неразумие твоего отца привело к краху вашего рода. Афшин пал, и потянул за собой сотни людей. Твои дяди Фадл, Кхаш и Рашид тоже арестованы и возможно, их уже подвергли пыткам.

Ашинас лгал. Братья Афшина преспокойно гуляли на свободе. Только Кхаш исчез, словно сквозь землю провалился.

– В любую минуту и меня могут заподозрить в измене и бросить в темницу по одной лишь причине, что сын Афшина мой зять. И случись это, мое любимое дитя подвергнется тяжким лишениям и до конца своих дней вынуждено будет влачить нищенское существование. Да, кстати. Твоя жена беременна. Если тебе не жаль жены, то смилуйся хотя бы над родным сыном! − его голос задрожал, и хаджиб отвернулся, утирая невидимые слезы. Самолюбие сына Афшина было наконец-то задето.

– Великий эмир верующих уже открыто обвинил и меня в том, что я прятал изменника под своим кровом. Ты подверг опасности не только меня, но и мою дочь Утруджу. Я не боюсь смерти, я привык все эти годы смотреть ей прямо в глаза. Но моя невинная дочь, что будет с ней и с ее ребенком, случись со мной несчастье? Ответь же мне, не молчи!

Издав хриплый стон, Гасан ухватился руками за голову и в порыве крайнего волнения стал раскачиваться из стороны в сторону.

– Мне нужно подумать, слышишь? − крикнул он хриплым голосом. – Я не могу принять решение так скоро.

Ашинас не отставал.

– Но времени нет! Лишь Аллах ведает, какими путями я смог проникнуть сюда! Прими решение прямо сейчас, молю тебя!

– Предположим, я соглашусь и разведусь с твоей дочерью, − проговорил и в то же время словно рассуждал сам с собой Гасан. – Но если я выйду на свободу, ты ни за что не отдашь мне Утруджу обратно. Ты выдашь ее замуж за первого встречного, лишь бы мне не досталась. И от ребенка непременно постараешься избавиться и, возможно, вытравишь его еще во чреве матери. И не пытайся отнекиваться, так как я не поверю ни единому твоему слову!

«Ах, вот чего он возжелал!»

«Нет, старик, так легко ты от меня не отделаешься!»

– Я могу поклясться на священном Коране, что вновь поженю вас, как только ты выйдешь на свободу, − голос Ашинаса отчего-то предательски дрогнул.

Гасан насмешливо ухмыльнулся.

– Ты думаешь, я настолько глуп, что поверю в твое показное, ложное мусульманство? И ты и мой отец, можете морочить этими сказками других, но не меня. Чертовы зиндики!