Наследник проклятого трона

 

Lənətlənmiş taxtın varisi

 

Heir of the cursed throne

 

 

 

 

Гасан некоторое время молчал, раскачиваясь из стороны в сторону. Железные цепи, висевшие на его шее и ногах, тихо звенели.

– Ваджин открыл мне одну тайну. Он сказал мне, – голос Гасана прерывался, ему было трудно говорить из-за душивших его рыданий, – сказал... эй, сын Афшина, во всем виновата твоя жена! И с грязной ухмылкой на лице он со смаком рассказал мне о том, как Утруджа назначила ему свидание, на котором подбила его на предательство против Афшина. Дивдад, она признавалась ему в любви и обещала стать его возлюбленной, если…

– И ты поверил этому ублюдку и сыну потаскухи?! – прервал его гневно Абуль Садж. – Дочь Ашинаса – благородная девушка! Она достойна лишь похвал и восхищения! Да и каким образом молодая новобрачная смогла покинуть твой дворец? Он же охраняем со всех сторон сотнями слуг! Она что, по воздуху полетела к нему? Твой Ваджин лжец! Но ты не беспокойся, я убью этого предателя и клеветника собственными руками!

– Однажды, – не слушая его, прошептал Гасан, – проклятая дочь Ашинаса попросила меня разрешить ей отправиться на кладбище Баб-ал-Харб. Навестить могилу своей покойной матери. Я, ни о чем не подозревая, отпустил ее. Ваджин, чуть не лопаясь от смеха, поведал мне о том, как переодевшись в чадру, ждал мою жену на этом самом кладбище. На кладбище Баб-ал-Харб! И мои глупые рабы, ни о чем не подозревая, послушно стояли в сторонке, пока эта проклятая парочка всласть тешилась разговорами и обменивалась любовными клятвами! Теперь ты поверил?!

– Гасан, не делай поспешных выводов. От предателя можно ждать чего угодно. Нельзя верить ни единому его слову! Слышишь, ни единому! Но сделаем так. Я узнаю, как все было на самом деле. И сообщу тебе.

– Так ты женишься на ней, женишься или нет?! – закричал Гасан.

Дивдад в отчаянии схватился за голову.

– Если все рассказанное проклятым Ваджином окажется правдой, то к чему тебе дочь Ашинаса?

– Ты еще не понял?! Эта синеглазая ведьма погубила моего отца! Меня! Она любезничала с чужим мужчиной над могилой собственной матери! Тебе этого мало?! Дочь Ашинаса ответит мне за все зло, что причинила моей семье!

– Гасан, не забывай о том, что обьект твоей мести − беззащитная женщина. И в конце концов, дело Мазйяра возымело в глазах халифа более веское значение, чем донос Ваджина ал-Уструшани.

– Но первой уликой, − горько воскликнул Гасан, − первым позывом к атаке этой своре шакалов был подан именно Ваджином. Нет, Дивдад, я не собираюсь лишать дочь Ашинаса жизни. Это было бы слишком легким наказанием для нее. Она хотела от меня избавиться. Так пусть до конца своих дней будет прикована ко мне цепями, более крепкими, нежели те, чем пригвоздили меня к этой проклятой стене. Но ребенок, которого она носит в своем чреве, ни в чем не виноват. Он принадлежит роду Афшина. И если со мной что-то случится, то это дитя станет наследником Уструшаны и отомстит нашим врагам за гибель отца и деда!

Дивдад уныло молчал. За стенами темницы послышались тяжелые и гулкие шаги. Час свидания стремительно истекал. Гасан вцепился в плечо Абуль Саджа своими тонкими, когтистыми пальцами и быстро зашептал:

– Поклянись, что если все-таки она окажется виновной, то ты женишься на ней и не позволишь соединиться с Ваджином.

– Обещаю, брат. Но в противном случае тебе придется отпустить ее на свободу без всяких условий.

Гасан иронично усмехнулся.

– Пусть будет так, как ты желаешь. Но ты поклялся мне, так не забывай о своей клятве!

– Ваджин, иншааллах, скоро покинет этот мир. Но если и вина Утруджи будет доказана, – жестким тоном ответил Дивдад, – то и она получит свою часть наказания. Клянусь тебе в этом своей честью.

– Жизнь моего будущего сына в твоих руках! Спаси его, Дивдад!

На пороге узницы показалась статная фигура с широкими, квадратными плечами, на которой гордо восседала вихрастая голова араба Абдульмухамина.

– Эй! Что это вы вцепились друг в дружку, как влюбленные во время разлуки? Пришла пора прощаться. И побыстрее! −Абдульмухамин демонстративно приподнял ключи в воздухе и что есть силы загремел ими.

– Ты обещаешь, брат, обещаешь, что не посмотришь на Утруджу глазами влюбленного мужчины? – вдруг, не выдержав, спросил Гасан и сам же устыдился своих слов.

– Гасан, − нервно выдохнул Садж, а тот, ухватившись за полу его одежд исхудавшими руками, виновато пробормотал:

– Прости, прости меня.

Друзья сердечно попрощались, не ведая, что это окажется их последним свиданием. Гасану предстояло провести в узнице еще целых двадцать пять лет. Больше им друг друга увидеть было уже не суждено.