Галина Мамыко. Как бы?

 

 

 

«Здравствуйте, мои дорогие Зина, Макарий, Лариса. Алёша разводится со мной», – Зоя опустила голову на бумагу.

В училище было тихо, занятия закончились.

Она не услышала, как в класс вошла Марина Михайловна.

Та много лет работала в этом училище завучем, а две недели назад была назначена на пост директора, прежнего перевели на повышение.

Стать директором медучилища сначала безуспешно предлагали Зое Павловне Кавун, и даже не один раз, с условием, что сначала она вступит в ряды КПСС, Зоя отказалась и от КПСС, и от поста директора медучилища.

Марина Михайловна была не замужем, и имела привычку допоздна сидеть на работе, дома её никто не ждал. С Зоей Павловной они были примерно одного возраста, и иногда Марина Михайловна позволяла себе с Зоей Павловной разговор по душам. Откровенничала только Марина Михайловна, она рассказывала о своей несчастной любви и угощала чаем. Я ведь тоже могла быть замужем и иметь детей, как все нормальные женщины, говорила она, но я, видно, ненормальная, не смогла простить измену.

Измена заключалась в том, что за день до свадьбы Марина Михайловна увидела на улице своего жениха с девушкой, они целовались. Марина Михайловна поставила крест на своём счастье и приказала сердцу забыть любимого. Но, как она рассказывала Зое Павловне, сердцу, оказывается, и правда не прикажешь, и забыть не получалось много-много лет. Так я и осталась одна, говорила она. Ещё она рассказывала, как к ней сватался заезжий работник министерства, вдовец, видный мужчина, с квартирой в столице, а она ему, вот так бывает, взяла и отказала, и он присылал ей какое-то время телеграммы с поздравлениями по случаю государственных праздников. Были и другие возможности устроить судьбу, но опять не по сердцу. Я ведь человек прямой, твёрдый, если уж что решила, так и сделаю, говорила она. А вам я удивляюсь. Чему же вы удивляетесь, спрашивала Зоя Павловна. Тому удивляюсь, отвечала Марина Михайловна, что есть, оказывается, счастливые семьи и счастливая любовь.

Сейчас она смотрела на плачущую Зою Павловну и думала о том, что и в счастливых семьях случается всякое.

– У вас горе?

Зоя Павловна подняла голову. Ей не хотелось никого видеть, ни с кем говорить, а тем более о своей ссоре с мужем.

– Вспомнилось, как мама умерла, – сказала она.

Сказав это, она вернулась мыслями в недавнее прошлое, как пришло известие о смерти мамы, как она сильно плакала, и ещё плакала из-за того, что сестра с мужем сообщили о маминой кончине уже после похорон, ей довелось попасть на могилу лишь спустя много месяцев, во время летнего отпуска. Зина с мужем поехать с ними отказались, сославшись на занятость. Сестра переписала с квитанции номер могилы и дала Зое. Но эта подсказка не помогла. Вдвоём с Алексеем они долго ходили по кладбищу, и она унывала от того, что не могут найти могилу. Алексей говорил ей что-то утешительное, и обещал, что могилу обязательно найдут. Бог поможет, так сказал он. Алексей держал её за руку, и его участие её подбадривало. Его слова про то, что Бог поможет, удивили, она вспомнила Макариеву мать, но то Анна Серафимовна, верующая, а это Алексей, коммунист, он никогда не говорил о том, верит или не верит в Бога. Нина рассказывала, Алёша в юности писал иконы, сидел дома, с костылями, и просил Христа исцелить его. Когда туберкулёз отступил, Алексей сказал, его молитвы услышаны. Ей вспомнилось, как во время грозы на пикнике мать Алексея крикнула «Господи, помилуй!», и рухнувшее над их головами дерево не задело их палатку, они чудом остались живы.

Был знойный день, и совсем не было тени, чтобы укрыться от солнца. Когда уже не стало сил ходить от одного захоронения к другому, они, чувствуя сильную усталость, сели на узкую скамейку перед чужой могилой, и тут же увидели рядом могилу матери.

– Кажется, у вас другая причина, – Марина Михайловна стояла рядом. – Извините, прочитала то, что вы тут написали.

Она села за парту напротив, расправила подол юбки, огляделась, всё было на своих местах, книги аккуратно расставлены в шкафу, портреты на стенах не запылены. Чисто, прилично, она осталась довольна. Она любила порядок.

– Это из-за командировки? В училище обсуждали. Говорили, муж ваш был категорически против.

Марина Михайловна подняла брови, в её подпудренном лице читался большой интерес к случившемуся. Не имея своего личного счастья, она интересовалась новостями о чужих семейных неурядицах, это как-то утешало, но она от себя это скрывала.

Зоя Павловна молчала, боясь расплакаться, если заговорит.

После выписки из больницы муж её не встретил, пришёл с работы почти в полночь, когда она уже устала его ждать и задремала. Он не зашёл к ней в спальню, утром рано поднялся, быстро оделся, наспех выпил тёплого чая с куском хлеба, а когда увидел её в двери спальни, в ночной рубашке, с испуганным лицом, отвернулся и заспешил в прихожую. На ходу бросил, что решил с ней развестись, и ушёл на работу. Начались дни тяжёлого молчания. Муж с Зоей не разговаривал, и что бы она ни говорила, не отвечал.

Как-то он вернулся по обыкновению в полночь, лёг в другой комнате, она пришла к нему, зажгла свет, он не шевельнулся. Она заплакала, и он это услышал, он взглянул через плечо и увидел, что жена стоит на коленях. Такого в его жизни у него ни с кем никогда не было. Он был удивлён, что она пошла на унижение, женщину украшает гордость, думал он, а если женщина стоит перед мужчиной на коленях, то нет у неё ни гордости, ни достоинства. Ему были неприятны такие мысли, это слишком зло, подумал он. Но злые мысли не отпускали. Если бы жена была невиновна, то на коленях бы сейчас не стояла. Эта мысль привела его в ожесточение, и он больше не мог слышать её голоса и её слов о том, что она его любит и всегда была ему верна. Когда она сказала, что просит его ради детей не разрушать семью, то он пришёл в ещё больший гнев. Он сел на постели, опустив ноги на пол, и отодвинулся от жены, не желая прикосновений между ними.

– О детях раньше надо было думать, когда уезжала с чужим мужиком в командировку. А ты не думала о нас, ты оставила дочерей и меня. И ради чего? Ради кого? Может, ради своего удовольствия? Гуляла там по городу с ним, по магазинам с ним ходила... А от меня скрыла, между прочим, что была в Красноярске не одна, а с мужчиной!

Сказав это, он ещё сильнее рассердился, жена действительно ему не говорила ничего про то, что ездила в паре с коллегой. Тем самым противным Александром, подумал он с неприязнью. Он вспомнил широкую улыбку Александра и его крупные зубы. И это внезапное прозрение, понимание, что жена скрыла от него тот факт, что была в командировке вместе с чужим мужчиной, ещё сильнее утвердило его в подозрениях. Смотрела там на его крупные зубы, на его широкую улыбку, подумал он с негодованием, и тут же с ещё большим негодованием вспомнил, что Александр пришёл в больницу к Зое с угощением – на её тумбочке лежали коробка конфет, печенье и пряники в прозрачной упаковке, ему это тогда бросилось в глаза.

Алексей взглянул на жену и, перехватив её взгляд, сказал: я тебя никогда не любил. Разве это правда, сказала она. Ты всегда любил меня, я это точно знаю. Не любил, повторил он. Но зачем ты женился на мне, сказала она. Он сказал, что просто её пожалел. «Любви к тебе не было». Ему хотелось её побольнее задеть. Она поднялась и ушла. Он какое-то время молча сидел, опустив голову, потом лёг и долго не мог уснуть. Через стенку ему было слышно, Зоя плачет.

Утром он заказал телефонный разговор со старшей сестрой. Скоро его родня знала, Алексей и Зоя разводятся из-за её измены. В её неверность не поверили. Что-что, но только не это, сказала Наташа. Переубедить брата у неё не получилось.

Алексею пришлось узнать мнение Кочергиных. После Зоиного письма о решении мужа развестись Зина приказала Макарию идти на телеграф и написать Алексею, что он – подлец, эгоист и дурак, и об этом они давно знали. И можешь прибавить ещё чего-нибудь эдакого, сказала Зина. Текст телеграммы получился длинным. Почтальон, опустив глаза, отдала её в руки Алексею, и поспешила уйти.

Игра в молчанку и отчуждение продолжались до лета. Дочери переживали, поглядывая на лица родителей. Зоя плохо себя чувствовала после травмы, болела голова, не было настроения, после работы она подолгу лежала дома в кровати, не имея сил идти и что-то делать по хозяйству, дочери помогали, и это облегчало её положение, и она говорила каждый день себе, что надо жить дальше. Она заставляла себя верить в то, что всё наладится. Она думала о том, что он любит её, но забыть его слова о нелюбви к ней не могла.

В отпуск Алексей уехал вместе с дочерями раньше Зои, это случилось впервые за всё время их жизни на Севере. У неё оставались дела на работе, и две недели ей пришлось жить одной в пустой квартире. Белые полярные ночи как никогда мучили её тишиной и бессонницей, она поднималась с постели, проверяла время, садилась за медицинские книги, писала то, что нужно было писать ей по работе, и на короткое время засыпала, опустив голову на стол. После больничных уколов у неё образовался гнойный инфильтрат.

В поезде, пока ехала на юг к своим, её мучала боль, поднялась температура, и когда на вокзале дочери встретили её, она с ними на такси поехала в больницу.

В тот же день ей сделали операцию, врач сказал, что всё будет хорошо. Однако, рана заживала плохо.

Алексей её по-прежнему сторонился, и дома в этой солнечной прекрасной квартире южного города ей было так же тоскливо, как и там, на севере. Врач рекомендовал ехать на море и принимать солнечные ванны. Солнце, сказал врач, поможет быстрому выздоровлению. Она тянула с отъездом и каждое утро ждала, что муж на неё посмотрит, спросит о здоровье. Он не смотрел, дома за общий стол не садился. Однако, о разводе больше ничего не говорил. Это как-то утешало её и давало надежду, что всё образуется.

Однажды она приготовила его любимые сочные свино-говяжьи котлеты, сделала картофельное пюре на молоке со сливочным маслом, вкусно пахло, было уютно от этих домашних запахов, приятно напоминало о том счастье, что когда-то присутствовало в их семье. Алексей не шёл на кухню, он собирался пойти по обыкновению в столовую или в ресторан, ещё не решил, куда, но идти не хотелось. Она выглянула в зал, он стоял на балконе, солнце освещало его исхудавшую фигуру, опущенные плечи, она сказала обычным голосом, будто ничего между ними не произошло:

– Алёша, иди кушать, а то остынет.

Он пришёл и сел за стол. Они вместе пообедали. На следующее утро поехали на море, и всё стало, как раньше. Солнечные ванны помогли исцелению её раны.