Домашнее кино

Разговор с музой

Моя задумчивая муза,
Подруга давняя моя!
Прости, что нашего союза
Так долго сторонилась я.
Что, затевая с жизнью гонки,
Тебя – ненужную – гнала,
Хотя обрывки и обломки
Бесед с тобою берегла.
Что столько лет не различала
Твой удаляющийся зов
В бравурном пении металла
Сиюминутно важных слов.
Что в них уверовала свято,
Была им нянькой и рабой,
Пока они, как кукушата,
Заполоняли голос мой,
С веселым гиканьем сметая
Твои последние следы.
Пока душа моя пустая
Спала, не чувствуя беды.
Но, наконец, проснулась: осень,
В медовом зареве леса;
Пронизывают кроны сосен
Высокой стаи голоса;
Котенком тычется в ладони
Мне одичалая трава,
И в каждом шорохе и звоне
Твои так явственны слова.
Так, значит, время не распалось!
В моей бессмысленной борьбе
Не заросла, не затерялась
Тропа, ведущая к тебе!
Слова, казавшиеся глыбой,
По-вдоль нее всего лишь сор.
Ты дождалась меня. Спасибо!
Давай продолжим разговор!

                            2007 г.

Коломенское

Сверху вниз – к реке за косогором.
Снизу вверх – под стрельчатую сень
Храма Вознесенья, на котором
Задержался нисходящий день.
А потом – все глубже в пестрый сумрак
Веток, достигающих земли,
Где гниющих яблок теплый сурик
Трогают усталые шмели.
А потом – под сводами аллеи,
Не спеша, до призрачной черты,
За которой все смелей и злее
Голоса вечерней маяты.
А потом – к решетчатым воротам,
Запирая время на замок,
И попасть за ближним поворотом
В оцепленье бешенных дорог,
Проносящих по ночным сосудам
Кровяные шарики огня:
Белые – ко мне из ниоткуда,
Красные – куда-то от меня.

                            2007 г.

* * *

Без надежды на спасение
Отлетает поздний лист.
По ветвям, дождем рассеянный,
Разбитной синичий свист.

Над кострами у обочины
Пахнут гибелью дымы.
В доме окна заколочены
В ожидании зимы.

Пригубила я, отведала
Приворотное тепло!
Было лето – точно не было,
Только губы обожгло.

Горевать не воспрещается,
Но не только в том беда,
Что душа моя прощается
С этим летом навсегда.

                            2007 г.

Донна Инна

Говорят, что один довольно известный товарищ,
Доказав, что семейство его из Испании родом,
Так сплотился с вновь обретенным народом,
Что на прежнюю родину его калачом не заманишь…

Как пройти это древо от кроны до самого корня,
Что судьбу обвивает пульсирующей пуповиной?
Как себя ощутить бесконечно податливой глиной,
Из которой лепили потомство, родства своего не упомня?

На излучине лета дожди в Андалузии редки.
Докрасна накалились холмы от бессонного жара.
Тишина на дороге. В ушах причитает гитара:
«Оглянись! Эту дивную землю твои обиходили предки!»

Да, впервые увидев, я здесь узнаю каждый камень,
И орлиный полет, над пустым горизонтом распятый,
И чеканные лица старух в одеяньях утраты,
И родное звучанье гортанного имени Кармен.

Мавританским ковром под колеса ложится долина.
Грустный ослик с повозкою ждут меня у поворота,
И возница потертый с манерами Дона Кихота
Мне отвесит поклон: «С возвращеньем домой, Донна Инна!»

                            2007 г.

* * *

Усталость ватным одеялом
Наваливается с утра.
Во всем, значительном и малом,
Ее тягучая игра.
Играешь с зеркалом в гляделки
(А лучше б вовсе не глядеть!),
Размазываешь по тарелке
Пустую утреннюю снедь.
Запихиваешь тело в кофты,
Потом – в пальто, потом – в вагон.
В буфете пьешь бесцветный кофе
И ешь разбавленный бульон.
В бессильной молчаливой злобе
Выслушиваешь чей-то бред,
Но умудрено хмуришь лобик
И разглагольствуешь в ответ.
Встречаешь вечер как награду.
Закрыв себя со всех сторон,
С предощущением распада
Уходишь в бесконечный сон,
Чтобы услышать пенье птицы,
Увидеть, как цветет трава,
И, просыпаясь, удивиться:
Какое счастье – я жива!

                            2007 г.