Останина Анна. Рассказ «Дом в два этажа».

Странный звук шёл откуда-то снизу. Он-то её и разбудил.

Просыпаться стало особенно трудно, да и не найти было повод. Ноги в течение ночи так сильно распухали, что передвигалась она наподобие черепахи – медленно подтягивая к себе одну ногу и далеко выбрасывая другую.

Она коснулась языком губ – сухие они были, растрескавшиеся, сладкие. Звуков больше не доносилось. Она привстала и, полусогнувшись, пошла в ту сторону, откуда тянуло прохладой. Пить не хотелось, но она помочила себе губы, чтобы сбить сладкий вкус.

Сладость появилась недавно, и это был знак приближения конца. Вкус самой смерти, сладковатого разложения.

Она старела. Постепенно из памяти стирались имена, даты, последними стали исчезать лица. Для этого – стало вдруг ей понятно – и хранятся обычно в настенном шкафу, где-то между старинной бабушкиной посудой, альбомы с пожелтевшими фотографиями, – чтобы оживлять память. Что и говорить, с глаз долой – из сердца вон. Хотя порою ещё случалось, что светом фонаря вырывало из темноты чьё-то залитое жёлтым лицо, но ненадолго. Забывать было тяжело, но помнить – ещё тяжелее. Зато своё лицо помнилось ей таким, каким было оно сто лет тому назад – сегодняшнее обветшалое ей совсем не нравилось, оно было ей навязано преклонными летами, и оттого нелюбимо. Иногда она задумывалась – а живут ли столько? Возможно ли, что она давно умерла, и только в своей памяти продолжает жить и стареть, просыпаться по утрам с жуткой тяжестью в ногах? Она когда-то давно слышала, что порою старики на Кавказе доживают до ста – ста двадцати лет, могло ли это случиться и с ней? Она не отличалась особенным здоровьем, не курила, выпивала – это случалось, родила троих детей. Дети быстро старят.

С детьми, впрочем, история была непонятной…

Останина Анна. Рассказ «Бесхребетина».

К чести Володи, не было никаких криков, обвинений, и вообще тех некрасивостей, от которых он всегда старался бежать. «Какая же ты бесконфликтная личность!» – восклицали его коллеги и знакомые, а старшая сестра нашла для него более короткое и ёмкое определение: бесхребетина.

– Я не потому, что спорить не умею… – оправдывался он, – мне просто противно ссориться. Как будто в помойное ведро лезть.

В этот раз всё было красиво. Володя всё продумал: повязал бабочку на шею, и приветливую улыбку – на лицо, без шума и драки объявил о своём решении и сказал, что переедет вечером. А вещи свои заберёт в один из выходных, когда Тани не будет дома, чтобы почем зря её не травмировать.

Таня смотрела на него злыми глазами, лицо у неё было красное – вот-вот лопнет, волосы сбились, старая футболка обвисла на плечах. Володя почувствовал угрызения совести – когда они встретились первый раз, Таня была хохотушкой, высокой, стройной, привлекательной. То, что он видел сейчас, была полная её противоположность.

– Тань, ты не принимай близко к сердцу, – попробовал было выдавить он, и в этот момент его красивая подготовленная речь прервалась, скрутилась в комок от одной этой фразы, – просто мы не подходим друг другу…

Останина Анна. Рассказ «Плакса».

...Однажды я шёл по двору, раздвигая своей палкой кусты. Всю ночь под окном проорала неизвестная мне мартовская кошка, и я намеревался её найти и жестоко проучить. Внезапно палка зацепилась об корень и выскочила у меня из рук. Я выругался. У меня сильно болела спина, нечего было и думать, чтобы нагнуться и её поднять. Уйти без палки я тоже не мог – она была хорошая, резная, с удобной ручкой и стоила мне чуть не половины пенсии. Нужно было кого-то позвать на помощь, как ни отвратительна была эта мысль. Я оглянулся. И тут заметил её – Маленькая Плакса изучающе остановилась у меня за спиной и наблюдала, что это я там делаю.

– Ты чего подсматриваешь? – шуганул я её. – Ну-ка, давай отсюда.

– А вы что там, в кустах, делали?

– Грибы искал, – буркнул я.

– А что вы с этими грибами потом делать будете? Сварите и будете есть? Мне про вас мальчишки сказали, что вы колдун.

– Какие это мальчишки?

– С нашего двора. И ещё это они вам дохлую мышь в почтовый ящик подложили, они сами хвастались.

Я руганулся – ну покажу я этим мальцам, только увижу.

– А ты чего ябедничаешь? Тебя где научили на других доносить? В садике, что ли? Думаешь, похвалю тебя за это?

Маленькая Плакса покраснела и надулась – вот-вот заревёт. Этого мне ещё не хватало, объясняйся потом с её мамочкой – чем напугал ребенка?

Всё-таки не заревела.

– Я в садик не хожу.

– Что ты, такая глупая, что тебя даже в садик не берут?

– Я не глупая, я даже читать умею!

– Ну-ка, докажи, – я пустился на хитрость, – подай-ка мне мою палку оттуда, из кустов, я нарисую слово, а ты прочитаешь...

Останина Анна. Рассказ «Фэнуш Нягу. Белые кони из города Бухареста (перевод с румынского)».

– Дедушка, – сказал мальчик, – хочу и я тоже знать, насколько же широк снегопад. Как город Бухарест?

Они были во дворе, на окраине оврага – дедушка резал овцу и обдирал её – за оврагом было поле и снег, земля и чистые снега, и по этим расстеленным снегам, которые нигде не заканчивались, метался, закрученный ветром, снегопад. Они были лишь вдвоём, резаная овца, висевшая на ветках большой акации, и собака, которая крутилась неподалёку, подстрекаемая пятнами крови и запахом мяса.

– Да, – сказал дедушка, – думаю, что как город Бухарест… Подтолкни-ка сюда этот чурбан, – просил он потом, – хочу разрезать овцу.

– Я никогда не видел Бухарест, – произнёс мальчик. – Если сказать честно, дедушка, – продолжал он грустно, – я ни один город не видел, вы меня не хотели везти, а мне жалко. Для вас я немного значу, вот что. Вы всё думаете, что я маленький, и меня заставляете рано спать ложиться. Вчера вечером я знал, что будет метель, хотел посмотреть на неё, ни одну метель не стоит пропускать, потому что потом скучаешь по ней…

Останина Анна. Сборник стихотворений «Песни русалок».

Расстёгнутый старый халат 
 Отдаёт нафталином, 
 Отдаёт тебя в холодное свежее утро без чешуи, 
 Подставляешь ветру 
 обожжённую красную спину. 
 Становишься ступнями на остывшие голыши. 
 Пальцами ног 
 вытанцовываешь осторожно, 
 Руки раскидываешь обнажёнными крыльями врозь. 
 И на теле твоём 
 найти без труда возможно 
 Спелую, отдающую ягодой, красную гроздь. 
 И вот измятое 
 шёлковой простынёю тело, 
 Ещё обвитое сладким запахом сна, 
 Которое этой ночью 
 стонало и пело, 
 Принимает в объятья голубая живая волна.

Екатерина, вы совершенно правы: нет у рассказа финальной точки, потому что это рассказ...на самом деле и не рассказ вовсе! Вернее, это рассказ - но в большой цепи рассказов, объединенной главными героями и общими событиями. Подробнее - дело на этом не заканчивается, история маленького "дурачка", его мамы, любовника матери, бабушки  продолжается. А "дурачок" рассказ называется, потому как маленького мальчика - Гришку - все считают идиотом, "балбесом", даже в школу он пойти не может. И только мама его верит, что у него обязательно все получится, и вырастет из Гришки настоящий художник...

Останина Анна. Рассказ «Дурачок».

...В это утро бабушка усадила его и Кольку за стол и объяснила, что у мамы скоро будет день рождения. Она, бабушка, уже придумала, что подарить маме – она свяжет ей малиновый берет из шерсти, а вот им, Кольке и Гришке, нужно ещё решить, что они хотят для мамы сделать, нарисовать открытку или склеить бумажные цветы, потому что, уж конечно, самый лучший подарок – это тот, который сделан своими руками. Колька сразу объявил, что будет делать бумажные розы, Гришка тоже хотел делать бумажные розы, и они уже хотели было подраться, но бабушка разняла их и присудила делать розы Кольке, а Гришке ничего не присудила, пусть сам решает. Пока Колька ловко сворачивал бутоны из розовой салфетки, а бабушка вооружилась очками и крючком, Гришка сидел, насупившись, ему хотелось плакать, потому что ничего придумать он не мог. На прошлый день рождения Гришка уже дарил маме нарисованную собаку Жульку, которая была ничьей, и жила сама по себе на улице, но в этот раз в голову решительно ничего не приходило. Можно было нарисовать Шурика, сына Жульки, но что-то подсказывало Гришке, что это была не такая уж хорошая идея. Рисовать Гришке очень нравилось, особенно на мокрой бумаге, капнешь жёлтым, капнешь синим – выйдет зелёный, что-то совсем непохожее ни на жёлтый, ни на синий, не понравится – всё закрасишь чёрным, и выйдет мохнатая Жулька с блестящим хитрым глазом.

А потом вдруг Гришка придумал. Сбегал в три секунды в комнату, вытащил из шкафа баночки с гуашью, кисточки, принес всё обратно, торжественно разложил, бабушка на него внимания не обращала, зато Колька дёрнул носом:

– Что, опять Жульку рисовать будешь?

– Нееет, – помотал головой Гришка, – я маму нарисую. И ей подарю. Она этот рисунок даже над кроватью может повесить.

Над маминой кроватью висела её большая фотография, где она была с голыми плечами, чёрно-белая, с какой-то дурной улыбкой на губах и стаканом в руке. Такой Гришке мама казалось чужой, и улыбка эта ему не нравилась, если бы Гришка принялся так улыбаться, бабушка бы быстро ему по щеке врезала, а с мамой – щерятся, щерятся друг на друга, как Жулька с другими собаками во дворе, а друг на друга не бросаются, полаются, покричат и разойдутся в разные стороны – мама наденет какое-нибудь платье красивое, с искрой, красные туфли на каблуках, и уйдёт, а бабушка останется. Гришке бы очень хотелось, чтобы однажды они поменялись: бабушка бы ушла, а мама, обычная мама, без причёски и дурной улыбки на губах, осталась бы...

Спасибо и вам за оценку!Действительно, с некоторыми переводами было особенно трудно, тем более, что я старалась соханять везде авторские рифмы и рисунок стиха, а румынская система стихосложения значительно отличается от русской! Но, мастерство приходит с опытом:)

Рада, что понавилось! Я давно занимаюсь переводами его стихотворений, хотелось поделиться

Останина Анна. Статья «Поэзия Никиты Стэнеску: романтизм в эпоху диктаторства».

Для такого поэта, как Никита Стэнеску, модерниста, новатора в румынской поэзии двадцатого века, сходство кажется в принципе несвойственным – так выделяется его творчество на фоне творчества поэтов других. И всё же, во многом у Никиты Стэнеску были учителя: он достаточно черпает из лиризма знаменитого румынского поэта Михая Эминеску, которому посвящает стихотворение из раннего творчества, «Călătorie în zori» («Верхом на лошади на рассвете»), из философской поэтики Лучиана Блага, философских воззрений Иоана Барбу, а также Аргези, инноватора слова.

Никита Стэнеску, поэт необыкновенно глубокий и интересный, которого, за сложностью поэтического языка и глубины абстракций, не всегда поймёт непосвящённый читатель, к сожалению, мало известен в России. Переводов этого поэта на русский язык практически не существует, они отрывочны, написаны чаще всего белым стихом, в то время как стих Стэнеску отличается оригинальностью структуры и богатством рифм. Но это – лишь внешняя сторона, а ведь есть ещё и внутренняя – обилие тем автора, сложность метафор, словесные игры. Одним необычным, но удивительно точным сравнением Стэнеску превращает лирику в яркую, запоминающуюся, его любовная лирика находит признание у всех читателей, к его философским размышлениям можно возвращаться снова и снова.

Интересным фактом представляется, что Н. Стэнеску имел русские корни: его мать, Татьяна Никитична Черячукина (род. в 1910 году в Воронеже), русская, была дочерью белогвардейского офицера, бежавшего из России после революции. На последнем пароходе, следовавшем в Константинополь, места для семьи не нашлось, и им пришлось отплыть на грузовой барже в румынский город Констанца. Там Татьяна Черячукина вышла замуж за Николая Стэнеску, коммерсанта, и 31 марта 1933 года в городе Плоешть родила сына Никиту.

Н. Стэнеску (1933-1983) учился в Бухарестском университете, на факультете филологии. Дебютировал в литературе в 1960 году с выходом сборника «Смысл любви». Был удостоен нескольких премий: в 1975 – международной премии «Готфрид фон Гердер», в 1978 году награждается Академией премией Михая Эминеску за сборник «Эпика Магна». В 1980 году был номинирован Шведской Академией на Нобелевскую премию, но награду в том году получил О.Элитис. Примерно с этого времени у поэта начинаются проблемы с печенью, наступает кризис, его кладут в больницу Фундень. До самой смерти он скрывал признаки болезни, и врачи были поражены его оптимизмом. Его сборники стихов «Видение чувств» (1964), «Элегии» (1966), «Не слова» (1969), «Земля, названная Румынией» (1969), «В сладостном стиле классики» (1970), «Узлы и знаки» (1982) и др. составляют золотой фонд румынской классической поэзии. Переводчик, эссеист, редактор журнала «Литературная Румыния» (1970-1973), Никита Стэнеску по праву считается одним из самых значительных румынских поэтов.

Вступив на литературную дорогу с первым сборником любовной лирики, Стэнеску, обладая необычным даром воображения, первым из поэтов Румынии несёт на себе ореол таинственности, раз прозвучавшее в его адрес определение «гений и богема» заинтересовывают всё новых и новых читателей. Есть точка зрения, что, обладая средней степенью одарённости, он заставил говорить о себе именно харизмой своей личности, образом жизни, но подобное суждение, разумеется, является однобоким.

Талант Стэнеску был необыкновенно свободным – он одинаково хорошо владел классическим стихом и верлибром. Никита Стэнеску – визионёр, его образность отличается причудливостью, две важные категории в его лирике – это место и время, ощущение нахождения «вне времени» и «вне места» часто присутствуют в его стихотворениях...