...На площади было любо. Алёша жевал бутерброд и дивился. Тут словно снималось дорогое кино, только вот непонятно, про что. Точно на какой-то огромной стройке вдруг ни с того ни с сего встал жовто-блакитный табор и раскинулась весёлая ярмарка с едой, концертами, гуляющими толпами, румяными тётками с пирожками, чаями-кофеями; сюда же приехала полевая кухня, дымящая и шибающая аппетитными запахами, и здесь же откуда ни возьмись – мелкая, словно игрушечная, палаточная больничка: ярко-красный крест на белом фоне и девушки-санитарки в расстёгнутых камуфляжных бушлатах курят с оранжевыми коммунальщиками. Казалось, готовится какое-то широкое народное представление, например рок-фестиваль – вон палатки с названиями всех городов, областных центров, и молодёжи до жути, наверняка они все ждут какого-то невероятного «движа», как выражается Бес; и здесь же ходят-бродят вислоусые музыканты с чубами, с барабаном, трубой и гуслями, и опять красивые девушки в коротких курточках и с лентами в волосах пританцовывают, греются: глаза радостные и ласковые, а щёки, – жёлто-синие, размалёванные в национальные цвета. И как это все они не мешают работать вот этим толпам серьёзных мужиков в засаленных куртках и строительных касках? Весёлых и угрюмых, старых и молодых, что озабоченно шаркают сапогами по тротуарной плитке, таскают мешки, автомобильные покрышки, палки, железные обрезки, – тянутся работящими цепочками, чисто как муравьи. Совещаются, морщат чёрные от въевшейся грязи лбы, вытирают пот тылом деревянных, заскорузлых ладоней. То здесь, то там ослепительно бьёт в глаза сварка – лучше туда не смотреть, а то сожжёшь себе зрение. И тут же везде суются телевизионщики, папарацци, берут у всех интервью: наверное, майдан вечером покажут по телевизору. И всё это – внутри огромной чаши из чистых и респектабельных, вполне себе европейских домов, и никак невозможно поверить, что это прикольное место – та самая холодная, скучная и ничем не примечательная площадь, по которой он столько раз гулял, умирая от одиночества...
