...А первую свою в мансарде ночь она, разумеется, провела у меня, в моей комнате. Это была восхитительная, романтическая ночь, одна из лучших в моей жизни. Ведь мы с нею были в подоблачной вышине, и в переносном, и в самом что ни на есть буквальном смысле.
Уже темнело, город начал зажигать огни, когда я вывел её из кухонного окна на крышу, чтобы показать, где мы находимся и какой отсюда открывается чудесный вид. У неё даже дыхание перехватило. Ей до сих пор не приходилось побывать ни на одной из питерских крыш, а такую высоту как эта она просто не представляла. Кроме всего прочего, мы были на Васильевском. Само уже это слово звучало богемой, романтикой и приключением.
– Это так здорово… Это так здорово… – повторяла она, порывисто вышагивая по крыше туда и сюда, стараясь разглядеть всё, что можно, вдалеке и вблизи.
Я крепко держал её за локоть, опасаясь, что восторженные чувства лишат её осторожности, и она подойдёт к самому краешку кровли. Никакого ограждения здесь не было, а внизу, на глубине тридцати пяти метров, неосторожного человека ожидал заасфальтированный грунт двора-колодца. Но какие это были мелочи в сравнении с майским вечером и ожидающей нас безмятежной майской ночью, первой нашей ночью здесь. А сколько ещё будет здесь таких ночей, никто не знал, никто не мог предугадать...
