следующая тема »

[Венедикт Каготов]

Каготов Венедикт. Рассказ «Нет Синичкиной».

...– Послушайте, ну не о чем тут спорить! – перебил его дед с седым начёсом. – Уже по выбору произведения всё ясно. Шолохов – это не литература. Шолохов – это пропаганда! С такими предпочтениями определяться нужно совсем в другой вуз… Едут к нам из этих регионов, у них же ни одной нормальной темы нет!

– Аркадий Владиленович, не стоит так горячиться. – Председатель повысил голос, пытаясь охладить тон дискуссии. – Вы же знаете не хуже меня, что есть квоты… Нельзя так категорично отмахиваться от девушки.

– Ты мне, Петя, про квоты не рассказывай! – зарумянился в скакнувшем давлении дед, и челюсть у него задрожала от гнева – Я сам тебя тридцать лет назад принимал! Я цену регионалам этим знаю, сил на них не хватает. Они ж из нас все соки высосут. Наприсоединяли. И все-то, выходит, там гениями оказываются, самородками!

– Вот-вот, – завёлся вдруг и блондин-хореограф. – Почему мы вообще должны оценивать происхождение, как на собачьей ярмарке… Ой! На выставке, то есть… Я третью постановку в том сезоне делал за патриотику. От меня уже двести френдов на Facebook* отписались, и все иностранцы почти! Скеллер отписалась, и Джаркуш отписался вместе с мужем. Один Фурджато держится. Гастроли поотменяли, полтруппы уехало, а теперь ещё всех вот такими вот девахами заменять? Да как работать-то прикажете?!..

* Соцсеть Facebook запрещена в России, принадлежит корпорации Meta, признанной в РФ экстремистской организацией.

[Администратор Форума "Новая Литература"]

Аннотация к этому рассказу:

Сочинённая в сидровой жаре июньского Переделкино небольшая зарисовка об отрицании, гневе, торге, депрессии и принятии. И о любви. О том, чего нет.

[Владимир Захаров]

Напомню, что на конкурс Грязного Реализма им. Чарльза Буковски было принято 139 заявок. Лично для меня, рассказ Венедикта Каготова "Скачки" крепко в пятёрке лучших рассказов конкурса. И вот новое его произведение. Думаю, что чтобы оправдать название нашего журнала, подавляющее большинство публикаций должно быть подобного качества и исполнения. Это и есть - актуальная современная литература. Новая литература.

Правильно и со вкусом, чувством меры, подобрана манера и тон разговора о злободневном и больном. Калейдоскопично и убедительно. При этом читателем не понукают и не ведут за ручку, а дают простор для толкования и интерпретаций. И это говорит о тонкости восприятия автора, о понимании и чувствовании им нерва времени. Иная манера разговора, отдавала бы пошлостью.

Надо будет обсудить как и когда добавлять в публикации авторов их конкурсные работы. Прекрасные "Скачки" должны занять своё место на авторской странице Венедикта.

[Сапир]

Интересный рассказ. Удивительно выпукло передает выверты и парадоксы нашего времени.

[Гореликова]

Подведите ко мне товарища Каготова, и я скажу ему прямо в лицо. Со всей стариковской прямотой скажу и не навзирая на. Итак, говорю: уважаемый Венедикт, вы гений.
Причем, то, что вы гений, я поняла еще на моменте «Скачек». Рассказ про Синичкину (на моменте редакционного чтения) мне показался просто хорошим. Но теперь, перечитывая, я понимаю, что он столь же великолепен, как и «Скачки».
Просто блестяще вы развели нас, читателей. Отрицание, гнев и далее по списку. Жив! Жив еще постмодернизм, мать его так.
Признаюсь, первоначально я не поняла, к чему было такое цветисто-витиеватое начало, но перечтя кое-что из Шолохова, поняла! И, вообще, всё поняла. Думаю, что когда перечту еще раз (а я это обязательно сделаю), откроется еще больше. Предвкушаю.
Отдельной строкой хочу восторгнуться вашим умением строить диалоги. Блестяще! Причем настолько, что аж зубами скриплю от зависти, а это точный признак хорошего текста.
В общем, огромное спасибо за доставленное! И обещайте, что пришлете что-то еще.
С огромным почтением и надеждами,

[Рыбакрыбака]

Карцев рассказывал. Стоят два почтенных одессита, о чём-то жарко спорят. К ним подходит третий и начинает молча слушать. Слушал, слушал - вдруг плюёт в сердцах: ой, да не морочьте мне голову! И уходит. Тоже самое я могу сказать автору... Включение актуальной повестки в ткань текста было сделано из хулиганских побуждений. Хотелось поиграть с огнём. Прикола с Шолоховым было бы достаточно, чтобы рассказ состоялся. А так вышел откровенный пересол, к тому же - провокационный. Художники прекрасно знают, что если смешать все цвета на палитре, то выйдет обыкновенная серая грязь...

[Потапыч]

Уважаемый Рыбакрыбака, вот вы пишете, что при смешении красок получается грязь.
При этом сами в коротеньком комментарии намешали и Карцева, и одесский анекдот, и что-то кулинарное, и живопись. И получилась зловонная смесь намного хуже серой грязи.

[Венедикт Каготов]

Приветствую редакцию и всех читателей «Новой Литературы». Это Каготов.
Здорово получать столь живые и внушительные отклики. Прям ощущаешь, как знатоки с чувством жмут тебе руку.
Отдельный респект уважаемой Гореликовой. Вы точно решили меня смутить своим признанием, проверить, а крепок ли автор. Автор держится, хоть и с трудом – такие слова, да еще и в текстовом виде всегда кажутся слишком щедрыми. И я это пишу не от скромности)) Непременно через некоторое время пришлю на рассмотрение что-нибудь еще не менее гениальное.
Не стану, как и ранее, ограничиваться благодарностями и немного раскрою историю своего рассказа. «Нет Синичкиной» был задуман для конкурса на тему гуманизма, однако не уложился в ограничения по знакам и был отложен до лучших времен. Времена наступили. Гуманизм еще нет.
Для меня эта история – и размышление о качествах, которых не хватает всем нам, и приглашение к разговору о значимых вещах, т.е. о постоянном. Не злободневном. Легкая литературная игра тут не самоценна, потому посомневался бы в определении рассказа как постмодернистского. Впрочем, плох тот постмодернист, что признает себя таковым, не правда ли. 

[Венедикт Каготов]

Да и насчет рыбацкого коммента) 
Расскажу свой любимый одесский анекдот… Сидят как-то в библиотечной читалке ДВФУ Иванов, Ковальчук и Каготов, почитывают труды Арсеньева и вполголоса иногда обсуждают. Входит одессит. Немного выпивший, руками машет, чесночком пахнет, пиджак в перхоти, пятнышки селедочные на брюках, но в принципе держится, на человека еще похож. Подходит к троице и начинает:
- Ребята, ребята, а хотите анекдот?!
- Нет! Говорите тише это библиотека.
- Смешной анекдот! Очень! Одесский! Расскажу, животики надорвете.
- Не мешайте, гражданин.
- Эх, скучные вы тут, а я все-таки расскажу…
- Пшёл вон, дурак!
Одессит подумал и тут же – поскольку все одесситы очень умны и находчивы – побежал прям из библиотеки, тряся отклеенными подошвами, в порт, купил билет третьего класса и поплыл из Владивостока в родной город на красивом белом пароходе «Григорий Остер» (ранее – «Роман Карцев», а еще до того – «Исаак Бабель»).
Только пароход до Одессы не дошёл и третьего дня потонул в Сингапурском проливе.
Искренне,
ВК 

[Гореликова]

Впрочем, плох тот постмодернист, что признает себя таковым, не правда ли. 

Воистину и во веки веков.
Я и так снискала себе сомнительную славу как местный певец постмодернизма, так что мне уже ничто не повредит. Даже лишнее рассуждение на тему и по поводу.

Для меня эта история – и размышление о качествах, которых не хватает всем нам, и приглашение к разговору о значимых вещах, т.е. о постоянном. Не злободневном.

Вся литература об этом, начиная с истории о Гильгамеше (или что там еще раньше было?). Но постмодернизм такая штука, которая отрицает даже само отрицание. Размышлять о вечном, отрицая возможность отрицать, что размышляешь о вечном.
В моем представлении постмодернизм – это морок, который автор напускает на читателя, который отрицает саму возможность отрицать. Который относится и к читателю, и к писателю, и к мороку. Ко всему скопом.
При первом прочтении я ведь полностью купилась на цитату из Шолохова. Шолохова я не люблю, но читать доводилось, и сцену изнасилования помню. Только это было не то изнасилование и не тот Шолохов. На этом моменте текста было только недоумение первыми абзацами и некоторое раздражение слишком длинной цитатой. Я на тот момент искренне (совершенно искренне, ничтоже сумняшеся) была убеждена, что столь длинная цитата дана для того, чтобы впоследствии обыграться в поступках персонажей).
А потом – как в мультфильме:
– У вас молоко убежало – Как?? Где?? У меня нет никакого молока на плите (пауза, осмысление) – Ах, все шутки… Розыгрыши. Шалун!
И после этого – как переворот оптики, все встает на ноги. Цитата не цитата. Напущенный морок в том, что нет ни Шолохова, ни Синичкиной. Есть только члены комиссии, которые примерно (или точно так же), как читатели, охреневают от того, куда могут завести их рассуждения.
Знаете же, что в художественном произведении обязательно должны быть показаны метаморфозы героев. Дойдут ли те до катарсиса, не дойдут, уж как получится, но все эти трансформации, вся эта, прости господи, арка персонажа обязательны к исполнению.
А у вас великолепный переворот. Никакие цитаты не играют, никакие книги не спасут человечество, никакие метаморфозы героев не нужны для того, чтобы читатель испытал катарсис. Да и сам катарсис не нужен. Надо просто дать себе возможность рассуждать, не стесняясь, и результат будут ошеломителен. И что самое примечательное – результат размышлений тоже ничего не дает. Синичкиной нет. Нет Синичкиной. Нет. И, вероятно, не было.
Остался только читатель, которого развели, как кролика, по 3 капли на ведро воды, и все. И даже отрицать это бессмысленно, потому что автор все уже сам отрицнул (есть такое слово?) еще до того, как читатель сообразил, что надо отрицать.
Ведь прелестно же, правда?

[Гореликова]

Только пароход до Одессы не дошёл и третьего дня потонул в Сингапурском проливе.

Помолюсь за стальной пароходик.
Шепчет на ухо ангел: "Не так
Ты молитву читаешь, чудак.
Повторяй потихоньку за мной:
Со святыми Господь упокой
Пароход, пароход, пароходик".

[Владимир Захаров]

Я вот сегодня пытаюсь послушать Лукашенко о русских.  О том, что рубаху рванут и т.д.. Мне, гугель, не даёт. Он подсовывает какую-то дрянь. Гугл против нас, братья и сёстры. Так и есть. Чё будем делать-то? Я бы предложил, наплевать. Они мне рубрику сломали, и вообще считают меня за говно. Короче, швах Никаких сношений с западом.

[Владимир Захаров]

А так, всё как в твоём рассказе, Венедикт. Не открещивайся от того, где летает твой дух. Клёвое имя. Отдай его:)

[Владимир Захаров]

Как думаешь, сестра, я найду того Венедикта, который мне отдаст своё имя? Очень хочу. И всякие фальсификации тут не сработают. Мне нужен Венедикт, который отдаст свой смех, сорри, имя.