Роуд-муви

На чтение потребуется шесть с половиной часов | Цитата | Скачать: doc, fb2, rtf, txt, pdf       18+

 

Купить в журнале за июнь 2015 (doc, pdf):

 

 

 

 

Никита Стеклов достал из внутреннего кармана коробочку, открыл её, зацепил мизинцем часть порошка и высыпал на зеркальце. Он открыл бумажник, растёр порошок кредитной картой и сформировал две ровные дорожки. Вернув карту на место, ловко свернул в трубку стодолларовую купюру пальцами одной руки, после чего изящно вдохнул порошок, манерно оттопырив мизинец. Выпрямившись, Никита потёр нос, давая порошку раствориться. Несмотря на то, что он был один в комнате, Стеклов всё делал артистично, как если бы выступал на сцене театра.

 

Эйфория под закрытыми веками. Волны высшего разума проходят через плоть. Как хотите, но в этот час бытия мясо приобретает свойство бриллианта. Алхимики тела бродят, поодиночке зачитывая через вены, ноздри и лёгкие свои молитвы. Голодные души, поедающие сами себя, резонируют с космической пустотой. Разумная плесень…

«Доктор, синхронизируйте меня с вечностью!»

Доктор, седой и белобородый, как бог из древних книжек: «Это мы можем, если у Вас найдётся несколько монет».

«Конечно, доктор, а зачем ещё нужны деньги на этой планете?»

«Ну-с, извольте пройти курс временной эволюции».

 

Никита даже элегантно поклонился невидимому зрителю. Утро обещало быть прекрасным. Наконец-то привезли скульптуру, за которой он давно охотился.

Никита Стеклов был коллекционером и почитателем искусства с одной оговоркой: он собирал произведения, созданные при его жизни. Жизнь слишком коротка, чтобы вглядываться в прошлое, слишком непредсказуема, чтобы смотреть в будущее, и слишком нелепа, чтобы жить настоящим. Но если в твоей крови есть частица божественного яда, заставляющая сознание пульсировать за пределами черепной коробки…

– Божественно!

Он произнёс это вслух, глядя на фотореалистичную копию принцессы Дианы, приобретённую у голландского скульптора Эрвина Фолла. Принцесса выглядела как живая, только кровоподтёк в углу рта намекал на трагический поворот в её судьбе.

– Вы лучший гимн бренности и тлену, – обратился Никита к своему приобретению и сделал лёгкий реверанс.

Принцесса смотрела в пустоту с еле заметной улыбкой. Стеклов сел в кресло и взял чашечку остывающего кофе эспрессо. Сочетание кокаиновой эйфории с кофейным некро-гедонизмом радовало и успокаивало, тем более что продолжение дня не обещало быть таким радостным: Никита должен был встретиться со своим отцом.

Проблема состояла в том, что эта небольшая страсть к коллекционированию стоила отцу, известному издателю, круглую сумму; несколько пачек купюр недавно пропали из сейфа, где тот хранил наличность. Именно эти зелёные бумажки волшебным образом превратились в одно прекрасное утро в скульптуру Эрвина Фолла.

– Ваше Высочество, – козырнул Никита и потёр нос, как будто убеждаясь, на месте ли он, и направился на встречу с родителем.

Мерседес стоял на месте. Никита обошёл его и порадовался тому, что колёса и зеркала на месте. Это не был район для богатых, и оставлять дорогой автомобиль без присмотра было небезопасно.

Стеклов выбрал маршрут подольше и в глубине души наслаждался автомобильными пробками, ведь они отделяли его от неприятной встречи – неизбежной и нежелательной как смерть.

Он припарковался у внушительного современного здания из стекла и бетона, украшенного электронной надписью «Stekloff».

«Сколько должен человек вмещать в себя самолюбия, чтобы назвать офис своей фамилией, переделанной на западный манер? Не помешает заправиться!» – открыв бардачок, Никита достал всё необходимое, приготовил, втянул носом и минуту сидел, свыкаясь с изменившимся состоянием; затем заглянул себе в глаза через зеркало в салоне.

– Вот теперь я готов, – кивнул он своему отражению, вышел из автомобиля и направился в офис.

Охранник пропустил Никиту без пропуска, игнорируя пикавшую рамку на входе. Презрительный взгляд стража порядка Стеклов почувствовал лишь спиной.

«Возможно, злобные и завистливые люди появляются оттого, что вынуждены регулярно носить идиотскую форму. К несчастью, у них хватает ума её ненавидеть», – подумалось Стеклову, но между лопаток остался неприятный зуд.

Незаметно для себя он преодолел лифт, коридоры и открыл дверь в кабинет отца, проигнорировав вопросительный взгляд секретарши. Отец сидел за столом, а перед ним находились два похожих друг на друга человека в костюмах и с папками в руках.

– Ты должен был приехать час назад. Выйди и подожди снаружи, я позову тебя, – сухо указал на дверь старик.

Никита хлопнул дверью, сел на кожаный диванчик и принялся бесцеремонно разглядывать секретаршу, которая под его взглядом нервно заёрзала на стуле.

Наконец двое мужчин с папками в руках вышли из кабинета и удалились. Когда сын вошел снова, отец стоял спиной; услышав его, он повернулся и начал говорить без приветствий:

– Может, ты объяснишь мне, куда из закрытого сейфа делись пятнадцать тысяч долларов?

–Я хотел сказать тебе, просто не было времени.

– Не было времени? Как всегда, именно у бездельников его и нет. Чем же ты, позволь спросить, занимался, уж не работал ли?

– В каком-то смысле. Видишь ли, Эрвин Фолл, мой хороший знакомый, приехал с выставкой…

– И это событие, я полагаю, стоило мне пятнадцать тысяч?

– Его скульптуры стоят намного дороже. Ты не представляешь, что я приобрёл.

Принцесса Диана – это шедевр фотореализма, она произвела фурор даже в Нью-Йорке.

– В этой стране человек работает за эти деньги года полтора, чтобы просто просуществовать, а ты удовлетворяешь свою мимолётную прихоть.

– Но реальность шире существования человека в этой стране.

– Послушай, сынок, тебе ли говорить о широте восприятия реальности? Тебе тридцать девять, а ты всё находишься в поисках себя. В чём он выражается, твой поиск? Я скажу, в чём: в ничегонеделании, пьянстве, беспорядочном сексе и растрате моих средств. Ты весь в мать. Пока я работал, она воспитала из тебя тунеядца с запросами нувориша. Ты же нищий! Всё, что у тебя есть – это мои деньги. Ни профессии, ни таланта, ни даже мечты!

– У меня есть профессия, – буркнул Никита.

– Интересно, и какая?

– Я писатель, – ответил Стеклов и смутился.

– Писатель, мой дорогой, это не профессия, это я как издатель… – отец махнул рукой, давая понять, что не хочет тратить время на пустой разговор. – Пусть так. Писатель. Что ты написал? Несколько рассказов о таких же скучающих бездельниках – никчемных людях?

– Многие писали о никчемных, как ты говоришь, людях.

– Только ты не писатель, ты чёрная дыра, в которую улетает всё, что в тебя вкладываешь. Твою брошюру напечатали только потому, что я за неё заплатил.

– Я пишу роман, – вдруг соврал Никита и в ту же секунду пожалел о том, что вылетевших с языка слов нельзя вернуть назад.

Отец отреагировал на эту новость как коршун на добычу:

– Вот как? И о чём?

– Я не могу пока сказать, ну сам понимаешь, всё в такой стадии…

– Прекрасно понимаю, – отчеканил отец, – зато я тебе кое-что могу сказать. Я недавно был у врачей. Они мне тоже рассказали, что всё находится на стадии. И эта стадия уже неоперабельная.

– Что это имеешь в виду?

– Я имею в виду рак. Как ни пытайся, какие процедуры ни проводи, все закончат одинаково, хоть это успокаивает.

Никита вздрогнул от этой новости: он знал, что отец не позволил бы себе шутить на подобные темы. На стене за спиной издателя висела карта мира. Стеклов-младший принялся разглядывать её; контуры и очертания континентов парадоксальным образом помогали пережить чувство неловкости.

– Я даже не знаю, что сказать: мне правда жаль, – только и смог вымолвить Никита.

– Засунь свою жалость куда подальше, потому что я тебя жалеть не собираюсь.

– Да я не прошу.

– Ты, видимо, не понял ситуации, иначе бы ты не просил, а умолял. Дело в том, что издательское дело сейчас переживает нелёгкие времена. Чтобы остаться на плаву, в ближайшее время потребуются кардинальные реформы. Объясняю для порядка: мне ясно как белый день, что заполучи ты мое дело в свои белые ручки – оно тут же пойдёт с молотка. Весь труд моей жизни.

– И что ты собираешься сделать?

– Оставить тебя с голой задницей, сынок.

– Как интересно.

– Больше ты не получишь от меня ни гроша.

– Мне бы не хотелось показаться мелочным, – Никита растерянно пытался подобрать слова, – но куда ты хочешь девать своё добро?

– Отдам в достойные руки. Мне больно оставить этот мир с мыслью о том, что те блага, которые я нажил непосильным трудом, ещё больше развратят тебя и станут причиной для чего-то постыдного, что покроет позором моё имя.

Стеклов-младший закатил глаза:

– Ты всегда любил драматизировать. Разве я виноват, что не соответствую твоим фантазиям о наследнике твоих непосильных дел?

– А ты всегда страдал недостатком воображения, иначе ты сейчас беспокоился о будущем больше меня.

– Чего ты хочешь от меня? Чтобы я плакал и умолял тебя не бросать своё чадо на произвол судьбы?

– Я даже не уверен, способен ли ты на подобные эмоции.

– Тогда почему я должен это выслушивать?

– Потому что я всё ещё содержу тебя.

– Ну хорошо, продолжай, наслаждайся своей властью, ты же так это любишь.

Отец ударил кулаком по столу, после чего в кабинете повисла напряженная пауза. Послышался стук, а затем в проёме полуоткрытой двери появилась голова испуганной секретарши:

– Вы звали, Николай Алексеевич?

– Нет.

Голова тут же исчезла за бесшумно закрытой дверью. Издатель, Николай Алексеевич Стеклов, медленно прохаживался вдоль окна, сжав губы, с несколько капризным выражением лица.

– Роман, значит, пишешь? Знаешь, я, конечно, разочарован тобой, но если ты порадуешь меня достойной книгой или сценарием, я пересмотрю свои планы относительно тебя; и ты, если, конечно, будешь держать себя в руках, не закончишь жизнь сторожем детского сада.

Стеклов-младший недоверчиво взглянул на отца.

– Да-да, ты не ослышался, я готов сыграть с тобой в эту игру. Ты напишешь роман – настоящий, талантливый. Как ни крути, а всё же поступок – это не деньги из сейфа таскать.

– А если я откажусь играть в твои игры?

– Код от сейфа уже изменился, теперь его знаю только я, и так будет со всякой вещью, с которой ты соприкасался.

– Отрицательная мотивация – не лучшая штука для вдохновения; тебе сотрудников мало для экспериментов над людьми?

– Если ты понимаешь, как работает дубинка, не стоит думать, что на тебя не подействует её удар.

Никита развел руками и покачал головой, что означало: «не поспоришь».

– Я имею основания полагать: если данные генетики верны и половина генов досталась от меня, а не все от матери, то, возможно, там, под ленью и распущенностью, имеется какой-то потенциал. В противном случае я не стал бы тебя мучить, принуждая заниматься полезной деятельностью.

– Судя по твоей гордыне и самовлюблённости, ты не принимал участия в процессе моего зачатия, либо гены твои отвернулись от меня, и я не скажу, что сожалею об этом.

– Ты хочешь сказать, что в тебе меньше гордыни? Не смеши меня – ты же считаешь себя не таким как все, только на основании того, что можешь позволить себе потреблять больше среднестатистического гражданина. Материальные блага, присутствующие в твоей жизни как данность, губят тебя, вместо того, чтоб давать свободу. А по поводу моего участия в твоём зачатии – это мы и выясним опытным путём, когда ты закончишь своё произведение, не так ли? Хоть какая-то новость порадовала меня: оказывается, ты пытаешься делать что-то серьёзное, и мне не придётся жалеть о тех пятнадцати минутах сомнительного удовольствия с твоей матерью.

– Не надо выплескивать на меня свой сарказм: любая женщина, имеющая характер, бросит тебя. И нет никаких «мы». Ты называешь игру своего тщеславия «Мы»? Если уж ты задумал сделать меня своим подопытным кроликом, то можешь хотя бы называть вещи своими именами?

– Знаешь, иногда я скучаю по тем временам, когда тебе можно было хорошенько всыпать ремня.

– Мне снять штаны?

– Боюсь, тебе это уже не поможет. Так вот, я спрашиваю тебя последний раз: ты отказываешься от моего предложения и убираешься отсюда жить пустой, но самостоятельной жизнью?

Никита сжал губы, опустил глаза. Взгляд бегал по полу, как будто пытаясь найти точку опоры:

«Горделивое упрямство и страх вышли на арену. Не пропустите! Битва клонов! Мистер Упрямый и мистер Страх! Небольшая разница в белковых цепочках – и кровавая развязка неизбежна! Мистер Упрямый, худой и жилистый, с красными, воспалёнными глазами. Мистер Страх, лысый и крепкий, с выпирающими рельефными мускулами, с холодным, ничего не выражающим взглядом.

«Дамы и Господа, все сделали ставки?! Остались считаные секунды! Клетки открываются и наши бойцы выходят! В живых останется только один, какая интрига, какой накал страсти!»

Мистер Страх скидывает боксёрский халат, кожа его белая, покрытая сетью татуировок, изображающих хаос и демонов. Мистер Упрямство, загорелый, обветренный, как матрос, заматывает эластичным бинтом костлявые пальцы. Звук гонга. Клоны вцепляются друг в друга с такой силой, что кажется, если они сожрут друг друга каждый наполовину, то станут единым целым. И вот мы видим, как он вцепился противнику в горловой хрящ! Смотрите продолжение после рекламы… »

– Ну, так что? – настаивал отец.

– Да согласен я, – выдавил Никита; было заметно, что слова эти дались ему с трудом, – согласен на твои… опыты.

Стеклов-старший довольно ухмыльнулся:

– Я не сомневался в тебе, сынок. Теперь иди, у тебя, я полагаю, много работы.

Никита развернулся и вышел за дверь. Секретарша улыбалась ему вслед белозубой мстительной улыбкой.

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за июнь 2015 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение июня 2015 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.