Жрец

 

Новая редакция

 

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за июнь 2022 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 8 часов 30 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Рядом остановилась машина, из которой, словно приторным чаем, плеснуло музыкой, ломкой, восточной, массивной, как браслеты-обручи на пухлых запястьях, лукумной, назойливой, как пропахший горелым мясом торговец. Бетховен и Моцарт из открытых окон машин почему-то никогда не доносятся. Делать нечего. Постоял. Послушал. И тронулся.

В те времена у него была аллергия, которую заливал димедролом. Хранил в доме несколько ампул. Как-то спросила: зачем? Объяснил и добавил, что трёх-четырёх вполне достаточно… Не досказал: для того, чтобы сутки без просыпу. Она поняла так, как хотела. У ампул почему-то не было единого места. Где они, он, редко в доме бывавший, не знал. Зато знала она.

Замученный подгоревшим Востоком, от двери отправился в ванную. Первое, что увидел, ампулы, салфеточкой еле прикрытые, словно то клочочком тряпки в стриптизе. Лежат. Манят. Соблазняют. Раздавив, содержимое вылил, ампулы в ведро зашвырнул. «Идиотка!» – Впервые в жизни скрипнул зубами. С одного зуба эмаль отколупнулась.

 

– Почему родители разошлись?

– Мне тогда было всего восемнадцать, со мной не делились. Просто в известность поставили. Я тут при чём? Они не разошлись, они разбежались. Я разбежался первым, уехав в университет. Наверное, за долгие годы осточертели друг другу. У матери я спросил. Пожала плечами. Отец руками развёл:

– Розы страшно подорожали.

– Чего?

– Отец матери розы дарил, она их очень любила, тёмно-красные, прямо в масть. Дважды в год: на день свадьбы и день рождения.

– А по какой причине розы подорожали?

– Не знаю, наверное, какой-то розовый мор.

– Розовый мор? Слишком красиво.

– Ещё лучше мор в розовом цвете.

– Ну, да, это лучше.

 

Не заметили, как солнце зашло и сумерки промелькнули, пятно на стене растворилось, стало прохладно, исчезли резкие запахи, в темноте дышалось легко и тревожно лавром, лимоном: деревца, которые недавно ему подарили, учреждали оазис в пустыне. Полумрак вобрал их тела, оставив лишь лица, сумеречные, неясные. Он видел лицо собеседника, словно впервые. Знакомое и привычное, оно постарело, черты обострились, высохло, стало пергаментным. Взглянув на пятно, пергаментно улыбнулся: «Виновника позовём?» Разминая, массируя пальцы – привычка, в детстве заимствованная у Фоно: «К чему? Он ведь настолько глуп, что собственной глупости не стесняется. Имею в виду не швырнувшего. После Достоевского и Томаса Манна о чём с ним говорить?» Прикрыли глаза. Хорошо знали друга, но, попроси описать внешность другого, и не сумеют. Хотя, что же странного, они – слово и слух, зрение, понятно, помеха. Сходились и раньше, всегда что-то их подгоняло, чувствуя это, о главном молчали, на потом оставляя, до тех пор, пока собеседник ему не сказал:

– Потом ведь может не быть, не так ли? Вы это лишь понимаете, а я уже ощущаю.

– Иногда и я ощущаю.

– Рано состарились?

– Может, и так.

– Впрочем, похоже, так быть и должно.

– Почему?

– Вас прозвали Жрецом не случайно.

– Разве в прозвище Длинный смысла поболе?

– Такое и вправду без смысла. Но в вашем – смысл и значение, как в тростниковом ковчежце – дитя; скрыты от взгляда зряшного и пустого. Жрец, потому что избраны и потому что избрали.

– Ну, да дед был жрецом.

– Речь не о нём; случай – выражение воли совсем не случайной.

– Предопределение?

– Пусть будет так.

– Коль так, обязанность доказательства ложится на вас.

– Ого! Даже обязанность!

– Пусть не обязанность.

– Ладно. Я принимаю. Будем говорить не о вас, хотя без вас жреческий корпус будет не полным. Или предпочитаете римское слово коллегия? Звучит: жрец, и – камни, огонь, кровь запеклась, запах мяса, рядом мужик с ножом, воняет горелым. Не так?

– Да, конечно, но что здесь неправда?

– Всё. Жертвы нет, значит, остальное есть ложь и подделка. Жертва, жертвенник, жрец – их смысл ведь не в этом. Вам продали миф по цене распродажи, и вы, не побрезговав, прикупили, не дав труда разобраться, зачем вообще жрец явился.

– Зачем?

– Что было вначале? Слово, которое было от Бога. От Бога – кому? Себе Самому? Деревьям? Гадам морским? О чём с ними Творцу говорить? О погоде?

– Понятно, что человеку, Адаму. И что?

– Для того, чтоб его сотворить, пришлось Господу в жертву Себя принести.

– Распните? И пригвоздили к кресту?

– Я зову вас в начало, в точку рождения мифа, когда Адам говорит: «Я услышал Тебя, мой Творец, Себя в жертву принёсший, отделивший от вечного, абсолютного малую долю мне, человеку». Сотворив мир профанный и человека, Господь принёс Себя в жертву, сказав человеку: «Приноси жертву и ты, себя умаляя».

– Хорошо. Приносили в жертву животных, это можно понять: от себя отрываю. Но согласитесь, вид такой жертвы сегодня, мягко говоря, неприятен. Кровь, вонь, грязь, чёрный дым.

– Потому такую жертву вы не приносите!

– Зато приносят другие.

– Думаю, через пару веков и они перестанут. Впрочем, не моё это дело, да и не ваше.

– Может, просто не было где приносить? Храм был разрушен.

– Была разрушена форма, которая давно стала пустой. Это Исаия.

 

К чему Мне множество жертв, – Господь говорит, – пресытился всесожжениями баранов, туком откормленного скота, крови быков, ягнят и козлов не желаю.

 

– Такой аргумент не принять невозможно. А дальше, понятно, молитва, слова.

– Не просто слова. Ритуал! Творя ритуал, себя умаляя, человек совершает деяние, охватывающее то, что внутри, и то, что вовне. Я в Боге, Всевышний – во мне. Жертва не может не быть ритуальной. Отсюда – непреложность жрецов, хранителей правил, порядка. Неправильных жертв не бывает! Или – жертва. Или – пустое!

– Как горные тропы? Справа бездна, слева обрыв.

– Добавьте, и справа, и слева – жрецы, не дающие оступиться.

– Паралич. Человек волю к жизни теряет.

– Возможно. С вами такого никогда не случалось? Знаешь, что надо встать, тысячу раз мысленно уже ты поднялся, а продолжаешь сидеть. Не случалось?

– Бывало.

– Жертва свидетельствует о том, что без Бога человек невозможен.

– Равно как о том, что Бог без человека немыслим?

– Жертва есть мост, лестница, которую во сне праотец-сновидец построил-провидел.

– Открыл, что уже было создано. Не им. До него.

– Камни для изголовья, на котором…

– Не камни, но – жертвенник!

– К тому же обет. Если Ты, мой Господь, меня возвратишь, тогда я тебе…

– Звучит словно на рынке.

– И что? Ведийские формулы жертвоприношений точно такие: «Дай мне – дам тебе. Предложи мне – я тебе предлагаю».

– Всё равно между Богом и человеком – разрыв.

– Преодолимый жертвой, молитвой. Жертвоприношение – это реальность, то, что приносящий промыслил. Какая ценность в лавровом венке? В дубовом у римлян? В слове – всегда и у всех.

– Словом жрец богам расставляет ловушку. Гимны и мантры, песни, стихи. От них ход событий зависит!

– Зависит, если воля Божья будет на это. Но если волю Адама возвести в абсолют, то Бог совсем ни к чему. Разве Кириллову, ставшему богом, нужен соперник? Ни человек, сколь быстро ни поднимается по лестнице Иакова, Богом не станет, ни Бог в человека не обратится. Разве могут встретиться, пересечься конечное с бесконечным, с вечным – вневременное?

– Но был ведь один, обратившийся.

– За него ни вы, ни я не в ответе. Ни человекобоги, ни богочеловеки не жизнеспособны. Жрец – сторож брату…

Зазвучал телефон, прерывая.

Донеслись голоса, зацокали каблуки, заурчали водопроводные трубы.

В часах вздрогнули стрелки.

Тёмно-зелёные подручные тени жреца призывали.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в июне 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: