Из стихов – начальных, средних и последних

* * *

Марево медленно слово рожает: «пить».
Глины исламские желтые щеки – «пить».
Овцы, не знавшие злобы вины и мольбы – «пить».
Корни, ползущие в щели обрывные,
будто ужи – «пить».
Пейте же воду венозную
в толстых руках Астра-хана!
Из ильменей плоскодонных
воблой пропахшую, пейте.
Жажда дурманит, кричит:
«Я неизбывна, клянусь....»
Волга здесь – тюркская Русь.
С глиной смешался песок.
То-то я к дельте тянусь.
Воздух горяч и жесток.
То-то раскос я с утра,
будто не знаю утрат –
больше люблю, чем боюсь.
Не изживу никогда
в Волге нерусскую Русь.
Марево медленно слово рожает
«степь».
Губы твоих берегов все потрескались,
жизнь...

«Привет, малыш...»

            Сыну, 1974

Привет, малыш!
Скажи, какое счастье
сегодня посетит
полдневный мир!
Не знаешь?
Не хандри.
Возьми волшебный ластик,
бумагу дня протри до дыр.
Пощупай тайну,
выйди за порог косматых звезд,
где небо обитает.
Не то, которое скандалит с ветром
и лижет снегом пылкий май.
В другую высь, где ум летуч,
и там же – говорящий луч.
Его услышь, малыш.
– Что, тихо?
Всё равно – желай!

Спящий поезд

Нет темноты – молчание белесо.
Июнь лежит вдоль полотна.
На сердца стук не отвечает.
Ночная фея из-за туч
лениво желтым глазом косит,
бездумно и отчаянно сомнамбулы-колеса
бегут вперед.
Не пропадет никто, не сгинет, не умрет –
заснет...
Вагоны спят, колышутся спиной,
боками дышат.
Спят женщины на нижних полках,
и с ними дети, будто ордена.
Мужчины спят – виновники прогресса,
всё рукотворное на свете – их.
Нет темноты – молчание белесо,
июнь во всю длину лежит. Притих.
На стук колес,
на сердца стук – не отвечает.

А поезд – металлический удав,
в джунгли тумана всё вползает и вползает.
Старается исчезнуть и не может –
хвост торчит.
Мы смотрим сны,
иль сон в нас смотрит,
оставшись навсегда в ночи?

А ночи нет – молчание белесо,
июнь во всю длину
к пути прильнул.
На сердца стук – не отвечает.

Детское место. Люблю.

В городе О, десять,
на улке Карабассской,
в гаме номер «очень»,
в комнате «люблю»
жила, бывала детя,
простая чуть толстая,
певучая, пахучая,
по имени Люлю.

Была она невинной,
стучала в пианино,
и в школе пианинной
училась на «зер гут».
Кричала по-немецки,
по фортепианецки,
по- чуть ли -не-турецки
и по-никак-нибудь.

А утром в том же гаме
Она шептала маме:
– купите мне собачку,
ведь я уже не плачка,
вот молодость угаснет,
я еще ничуть...
И с каждым днем ужасней
хочу свою собачку,
хочу свою гав-гачку,
хочу, хочу, хочу!

Вот каковы о, дети
в том городе О.десять!

Детское место. Однажды в луже.

Никого нет из подружек
во дворе. Фонарь горбит.
Тихо спит большая лужа-
кто-то в ней ведь должен быть?

Папу за карман держу,
и не страшно, и не жуть!

Вот! Из лужи, наконец,
в лунной папиной жилетке
встал большой НИКОВОНЕТ
с маленькой Никовонеткой.

Мы почти не удивились,
что они там очутились.

Детское место. Огурец и другие.

Вот шершавый огурец
усмехнулся из засады.
А подсолнух лопоухий
вслед за солнцем побежал.
Красный глаз мелькнул из чащи
помидорной. Настоящий
огородец
нашу радость уважал.

А еще там жил народец:
прыгучий,
ползучий,
висючий,
смешной, –
овощной.

Детское место. Обезьянка Чики.

Озорные ушки, розовый живот-
Обезьянка ЧИКИ у меня живет.
Она буквы разбирает,
Она в азбуку играет:
А – безьянка,
Б – безьянка,
В – безьянка,
Г – безьянка,
Д – безьянка,
Т – безьянка…
И не Т, а Е – все наоборот.
Вот такая ЧИКИ у меня живет.
Глянь – она к столу бежит,
И на шкаф взбирается.
Оп! – и люстра дребезжит –
Кто на ней качается?
А оттуда на пол – ух ты!
И по полу кувырком.
А потом – скорей на кухню.
…Ой, пролили молоко.

Вот она какая.
Жаль, что не живая

Детское место. Хриплая тетка Ангина.

Хриплая тетка Ангина
любила вставать очень рано.
Холодные есть мандарины,
пить зимнюю воду из крана.

Любила она воспаляться
и каркать получше вороны.
Любила она притворяться,
что будто бы очень здорова.

Любила кататься по снегу,
съезжать ни-на-чем с длинной горки,
в сугробы бросаться с разбегу.
А вечером плакала горько.

А мы эту тетку Ангину
пощупаем ложкой блестящей,
покажем ей всю медицину
и белый халат настоящий.

А мы тетке – чаю с лимоном.
Потом про компресс ей расскажем,
потом ее содой умоем
и побурлим полосканьем

Мы сказки ей вслух почитаем,
подарим душистое мыло.
Мы только о том и мечтаем,
чтоб тетка всех нас позабыла.

«Детское место. Туча по имени Ферруччо...»

Туча по имени ФЕРРУЧЧО
Летала над Италией.
Была она широкоплечая, с тонкой талией.
Летала туча по кругу
И заскучала.
Небу сказала «Чао!»
И на земле ищет друга.

Смотрит – поляна .
На поляне качели.
На качелях – пушистый.
– Как зовут ?
– Мурчелли!
– А разве кошки умеют на качелях…
– Так, вот.
Про кошек не знаю. Я, между прочим, кот.
– Хотите, по небу я Вас покатаю
Гром покажу и молнию
И другую красивую жуть.
– Нет, спасибо, с небом не дружу
И дружить не стану
Там мокрые чудеса, а мне бы сметаны

Детское место. Докучай.

            (детская песенка)

Д’окучай, французский галл
жил, ни с кем не воевал,
но других подозревал,
что, мол, не воюют.
Был король он. Не играл
в кости и не пировал,
но других подозревал,
что, мол, не пируют.

Докучаиха, его
королева, ой-ёй-ёй,
до чего была галантна и красива.
Докучала королю:
«…что-то я не у-лю-лю.
А вот Вы, я вижу, лю, и очень сильно.
Докучонок, галльский сын,
тоже много не просил.
Он малютка был, комочек, да и только.
Но зато кричал «Уа…
Я вас всех подозрева…,
отчего меня лелеют очень долго».

А под вечер все и Ком
забирались на балкон.
Ждали, что вот-вот блеснёт комета.
Докучали небесам:
«Что же это, полчаса
ни кометы, ни привета,
ни ответа!»

И какой привет они
ждут для всей своей семьи?

II. Средний период (1985-2000гг).

Я маргинал
и сам себе король.
Мой парадокс: не крут,
но от рожденья ярок.
Оставь меня, страна,
и жизнь мою не тронь.
Свободы нет,
но и покинутость подарок.

* * *

Я работал козлом ощущений.
Я испытывал страх и экстаз.
Перелетных камней стук и щебет
только я расставлял по местам.

Ты представь, как трепещут поджилки,
когда вместо червивой судьбы,
вырастают за тощим затылком
стены лично любимой избы.

И песок, и кирпичик парадный
и раствор цвета мозга, – поют
мне о вечном … Но женщина рядом
формирует погибель мою.

* * *

Мой дух – велосипед,
устойчив лишь в движенье.
Вперед, вперед крути –
педаль тебе за жизнь.

Надеюсь и боюсь
поверить – неужели
Ты знаешь и меня,
Господь, – скажи, скажи.

* * *

Я трогаю небо честной доской,
вручную струганной скоро.
Я помятый и нервный, но здесь я такой –
чем выше, тем я спокойней.

Изживают стропила бездомную грусть.
Я по небу скольжу, как святой по морю.
Я ставлю кровлю, кров и пусть
Тот, кто выше еще, мне поможет.

Надоел всем друзьям мой портрет в катастрофе.
То грабеж, то пожар, а с женой вообще – копоть.
Но я ставлю дом, у него ясный профиль.
Поддержи, поддержи мя, Господь.

Если правду сказать, мне мало что светит.
И в деньгах никто не имеет в виду.
Мне б достроить дом моим малым детям,
чтоб не очень ярко гореть в аду.

* * *

Три коняшки стояли у калитки,
головы друг к другу прислоня.
Ничего почти не говорили,
ничего они не натворили.
Три коняшки стояли.
Они состояли
из взрослого просто коня
и маленьких пони.
Это мы с детьми, против воли,
прощались.
И нам тучи махали плащами.
А еще была мама их главная,
Такая, в понимании, слабая,
что нельзя ее к калитке выводить
и нельзя ее печалью бередить.

Из цикла. Муза, косящаяся на бизнес, жареную действительность и Маяковского. 1.

Чтоб делать деньги,
надо немало.
Во-первых, надо так захотеть,
чтобы в мокрое утро солнце встало
и ну. – пахать на тебя и пыхтеть.

Работа – лошадь,
но в сбруе сервера.
Работа – волк,
но программных средств.
Работа – собака,
и корейцем северным
ее с желанием надо съесть.

Желай же денег,
как дитя сюрприза.
Это – хороший и честный бой.
Желанье – мужской половой признак,
пускай вторичный, но точно твой.!

Из цикла. Муза, косящаяся на бизнес, жареную действительность и Маяковского. 2.

Жить – хорошо,
Но хорошо жить – слаще.
Только смелый возьмется за гуж.
Видишь – не тянут ветви власти,
и ты сам себе ответственный муж?

Тебе и Родина лихом –
досталась что надо:
кривые правды
и жуткая спесь.
А состав! – меж рабом и гадом;
между гением и психом…
Но и святые есть.

Вот и работай так,
чтоб другим неповадно было.
Кодируй так,
чтоб не влезли хакеры-козлы.
Ты им – не налоговое быдло.
Ты надежда Родины и казны!

Из цикла. Муза, косящаяся на бизнес, жареную действительность и Маяковского. 3.

Мышь успеха
ускользнула от кота надежды.
Время нахлынуло акциями,
но отпрянуло арестами.
Вера в золото возродило храм,
но ущемила гигиену –
стало еще меньше бассейнов и бань…

Так и живем –
абсолютно нескучно:
рождаются генералы телевизионной национальности,
а умирает следствие
по делу об их бытии.

«Боже мой, как скудеет Земля...»

            – Одни не любят демократов, другие – коммунистов, третьи – чиновников.
            Есть еще фашисты, нашисты, центристы, пофигисты… А вы что скажете?
            – Я об этом и не думал. Мне Земля, как таковая, не подходит…
            Из разговора с подростком  

Боже мой, как скудеет Земля,
сокращая потоки эмоций!
Остаются ужимки да ярость,
да темное чувство питья.
Это что за планета –
что ни вечер, то света конец,
да какой-нибудь Моцарт
или Пушкин на каждом углу.
Эх, куда бы податься, друзья?

* * *

Сколько уж живу,
а все не плачу.
Лбом по стенам бью
и летом и зимой.
Научиться бы
не ждать удачи.
Остальное всё
приложится само.