Черниговские зарисовки

 

Купить в журнале за февраль 2016 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 1 час | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

– Мы с вами уже столько лет вместе работаем.… Ну, в смысле, в одном цеху, а я даже не знаю, как вас зовут.

– А я знаю, вас Олегом зовут.

– Я и не предполагал… Польщён. Но откуда… Мы ведь с вами ни разу даже не разговаривали. Да и видимся, только когда вы спуститесь со своих высот в цех.

– Но я ведь – ИТР, с документами работаю, и не только с техническими: приходится иногда по зарплате БТЗ помогать, да и вообще – много всякой информации проходит через нас. В том числе и по персоналиям. А зовут меня Нина Фёдоровна.

– Очень приятно. Действительно – очень. Теперь буду знать.

Выбросив сигарету в урну в курилке, я пошёл к станку. Нина Фёдоровна продолжала стоять между кладовой с металлом и трибуной мастеров и распредов. Ждала кого-то, видимо. Была она старше меня, тогда двадцатишестилетнего, на шестнадцать лет. Это я потом узнал.

Тогда всё и началось. Нет, я, конечно, и раньше обращал на неё внимание, когда заходил в планово-диспетчерское бюро. Года два так происходило: зайду, решая какой-то вопрос, разговариваю с человеком, а смотрю на неё. Минуты полторы-две хватало, чтобы решить мне, резчику металла, свои мелкие, резчика металла, вопросы. А тогда – подошёл. Настроение было хорошее: конец рабочей недели; пару часов поработать, уборка, и – домой. Из кладовой вышла кладовщица Вера, закрыла дверь на ключ, и они вместе с Ниной Фёдоровной пошли в сторону административного крыла цеха.

 

Я в тот день снова увиделся с Ниной. Она с озабоченным видом и какими-то бумагами в руках шла по проходу, дошла до моего станка, взглянула на меня и вошла в дверь БИХа. Кладовая бюро инструментального хозяйства находилась как раз напротив моего рабочего места, только проход перейти. Я воспринял всё это как добрый знак: Нину Фёдоровну я в цеху не видел месяцами.

Когда она вышла, я окликнул её по имени-отчеству, и она подошла ко мне. Помню, она сразу стала говорить что-то по работе, спрашивать по остаткам некоторые марки кругляка, который я резал токарям. Мне это показалось тогда немного странным – у нас на заготовительном есть мастер.

– Снега на завтра не предвидится, – сказал я, перепрыгнув с металла на погоду.

– Снега не будет, – быстро согласилась она.

– И тротуары расчищены.

– Постарались коммунальщики.

– Так давайте тогда с вами погуляем, – сказал я немного развязно. И, чтобы немного сгладить: – Пожалуйста, погода ведь хорошая завтра будет. В горсад сходим, белок покормим.

– А вы, Олег, лукавили, когда говорили, что ничего обо мне не знаете. Я это к тому, что не стали бы звать мужнюю жену на прогулку в горсад, где завтра будет масса людей. Благодаря хорошей, как вы заметили, погоде.

Я промолчал. Молчала некоторое время и она, потом:

– А в горсад действительно можно сходить. Людей посмотреть, белок покормить. Кстати, на орехи не тратьтесь, у меня на даче орешник растёт, и год как раз урожайным был.

– У вас дача? А где?

– В районе силикатного завода, по другую сторону дороги. От бездетной тётки в наследство досталась. – Тётя жива, – добавила Нина Фёдоровна, – только в возрасте уже, так что теперь я хозяйничаю.

– Я не знаю вашего адреса, знаю только, что живёте где-то на Белова или Доценко. Так что подъезжайте к одиннадцати на остановку, что возле АТС. Буду там вас ждать.

– Ладно, – она улыбнулась. – Давно мне не назначали свидания. Буду к одиннадцати. И пойдём пешком.

 

Она приехала без опозданий. На ней было серое, с чёрными кожаными полосами пальто. Пальто было скорее осеннее-весенним, но было всего пять градусов мороза, а у неё из-под пальто ещё виднелся серый же свитер грубой вязки.

– Я вовремя, – констатировала она, вручая мне кулёк с орехами. – Ну что – идём?

– Идёмте, Нина Фёдоровна. Я рад видеть вас. Рад, что пришли.

– Называйте меня просто по имени. По крайней мере, вне завода, ладно? Она чуть притронулась к моей руке и заглянула в глаза.

Мы свернули во дворы, и мимо седьмой школы, по улице Некрасова, вышли на Шевченко. Разговора вначале не получалось – обменивались лишь короткими репликами, и немного разговорились, уже подходя к горсаду. Я, по старой своей привычке, скакал с темы на тему, стараясь выявить её информированность в тех или иных вопросах жизни; пытался выявить границы её начитанности, умение делать выводы и обобщения не только из прочитанных книг, но и из газетно-журнальных статей. А их, немыслимых ещё год-полтора назад, выходило в то, далёкое уже время, много.

Что я обнаружил? Основную классику она читала, хотя многое, как, впрочем, и я, забыла. Журнальных новинок не читала вовсе, а газетные статьи ей комментировал её папа, отставной подполковник. Она, как я понял, давала оценку современным событиям из его слов. Со слов старого коммуниста, ушедшего в отставку с должности замполита чего-то там. Хотя был 1987 год, и основы стали понемногу сотрясаться.

 

Возле стадиона имени Гагарина и «готического» здания, где был музей, а сейчас юношеская библиотека, мы остановились.

– Не устали? – спросил я.

– С чего бы? – она почему-то радостно посмотрела на меня. И потом: – Скажите, а почему вы пригласили меня на прогулку? Всё-таки разница в возрасте у нас. Сколько вам, кстати?

– Двадцать шесть в ноябре было.

– Ну вот, – протянула она и шутливо расставила руки, – шестнадцать лет разницы. Мало вам ровесниц? Да хотя бы и в нашем цеху?

– Ровесниц действительно хватает, пользовался. А что вы хотите из меня выудить? Признание в любви? Этого пока нет. Но мне всегда интересно, приятно даже, смотреть на вас, а как узнал, что вы не замужем… Решился вот.

– Но шестнадцать лет, Олег! Вы же мне…

– Знаю, знаю, – перебил я её. – В шестнадцать сейчас рожают, так что теоретически я мог бы быть вашим сыном. Но – теоретически! Ведь в шестнадцать лет вы наверняка ещё и… Ну, целовались только, ведь правда?

– Всяко было, – сказала она и сплюнула сквозь зубы. И сразу: – Ну, конечно же, конечно – только целовалась! Только! Просто у меня сейчас очень хорошее настроение, и я немного дурачусь. Простите! А причина моего хорошего настроения – вы, Олег!

– Мне это приятно, честно, – зачем-то пробасил я. – Вы потешили моё мужское самолюбие: я доставляю радость женщине, даже не прикоснувшись к ней. Так идём в горсад?

– Да! Только давайте зайдём на стадион, там каток.

– Давайте. – Я немного освоился, чувство напряжения ослабевало, мне становилось комфортнее и проще с Ниной.

 

В хоккейной коробке было не протолкнуться; катались все – дети, взрослые, катались старики. Мы немного постояли, Нина несколько раз поздоровалась с проносившимися мимо нас на коньках. Мы прошли вдоль Западной трибуны, потом – через проход под ней, и вошли в открытые ворота в горсад.

– Чего вы замолчали? – Нина снова заглянула мне в глаза.

– Да ничего. Прокатываю фразы, чтобы не ляпнуть чего. Всё же у меня не очень большой опыт общения с интеллигентными женщинами.

– А что, в общении со своими подругами-ровесницами вы развязны, матерливы, грубы?

– Да нет. – Я глянул на неё. – Но с ними проще. Не в смысле их какой-то особой развязности, нет. Хотя и такие есть. Просто… Ну, просто – проще и всё!

Помолчали. Горсад был красив! Деревья стояли в снегу; иногда он падал с ветвей, и, сверкая на солнце, опускался вниз. Было красиво! Людей, прогуливавшихся по дорожкам, было не очень много. Среди деревьев мелькали лыжники всех возрастов.

 

…Около полутора часов мы бродили по городскому саду; раздали белкам орехи, немного продрогли.

– Ну что же, по домам, – бодро произнесла Нина. Она была явно довольна проведённым временем.

– А может… – сказал я и замолчал.

– Что – «может»? – спросила она. – Ещё будем гулять?

– Нет, поедем на район. У меня ключ есть… Ну, товарищ дал. Он – на зимней рыбалке, будет только под вечер. Там у меня бутылочка припасена. Выпьем, перекусим.

– Вот оно что! – протянула Нина.

Я ждал.

– Ну, а впрочем, почему не перекусить и не выпить. Да?

– Да, – сказал я ликуя.

Мы опять прошли весь горсад, вышли к остановке у стадиона и поехали на район подошедшей «восьмёркой». А Коля Шаповал действительно был на рыбалке; он был фанатом этого дела, хотя сам был из сельских, а зимняя рыбалка, в основном, увлечение городских жителей. Хату он, как «афганец», получил несколько лет назад.

Вышли на Пухова, поднялись на третий этаж. Нина чувствовала себя совершенно непринуждённо: выпила две полусотки, закусила колбасой и солёным салом. А вот когда я возгорел и пошёл в атаку, неожиданно резко, даже зло, остудила меня.

 

… Мы вышли на площадку. На душе было гадко.

– Подождите меня здесь или съезжайте вниз. Я, кажется, в ванной свет не выключил.

Войдя на кухню, я тяпнул грамм сто пятьдесят, закусил; подождал чуть, прожёвывая, и вышел на площадку. Нина Фёдоровна стояла у лифта и ждала меня. В глаза почему-то больше не заглядывала, отводила глаза.

– Олег, вы обиделись на меня? – спросила, рассматривая нецензурные надписи на стене. – Не надо. Это мне нужно обижаться на вас.

– Да? За что это? – Злость и обида после выпитого стакана постепенно уходили.

– За наскок. Шустрый больно! Месяцами не виделись, никогда не говорили даже, а тут и…

– Да, всё понятно, – досадливо поморщился я. – Проходили уже. «Я не такая» и прочее. Но у меня есть оправдание! – Я замолчал. Молчала и она. Ожидала, что скажу. – Да, оправдание! – Я чуть повысил голос. – Поймите же вы – понравившаяся женщина для мужчины – это красивая игрушка для ребёнка. Хочется руками потрогать. Как минимум! Или на зуб попробовать, укусить. Вы понимаете, о чём я?

– Ну, выдал! – Она засмеялась. – Философ цеховой. Спасибо за игрушку. Хорошо, хоть красивая.

– Ну, это… обобщил, пример привёл!

– Олежка! – Она вновь дотронулась до моего плеча, посмотрела в глаза. – Я не знаю, что сказать вам. Не знаю. Но, конечно, я вас понимаю. Всё естественно, но как-то слишком уж… Да и разница в годах…

– У меня есть перспектива? – спросил я мрачно.

– Смотря на что. Хотя нет! Несмотря ни на что, на возраст… Ну, я не знаю… Сегодня я провела чудесный день. Благодаря вам! Вы знаете, открою вам тайну… Пусть это и некрасиво, нехорошо, но мне там, в квартире, был приятен ваш интерес ко мне как к женщине.

Я молчал – что тут скажешь. Разочарование, злость, обида ушли. Всё-таки спиртное в некоторых случаях – полезная вещь. Мы перешли дорогу.

– Я здесь недалеко живу, вон за теми девятиэтажками, – сказала Нина. – А «восьмёрка» в субботу вечером чуть реже ходит, так что подождём. И спасибо за хороший день. И знаете, – она помолчала, – давайте перейдём на «ты». Но только когда мы одни – в цеху могут не понять.

– Хорошо, Нина. Ты уж извини, коли что не так.

– Всё нормально, Олег. – Нина уже привычно заглянула мне в глаза, положив руку на плечо.

Подошёл троллейбус. Я сквозь почти незамёрзшее окно смотрел, как она стоит и не уходит; смотрит сначала на меня, а затем в след отъезжающему троллейбусу. Сложные чувства обуревали меня, но было скорее радостно, чем грустно.

 

Воскресенье прошло в чтении, мелких хозяйственных заботах. Выходной как выходной.

В понедельник на работе я чувствовал себя немного неуютно. Хотя, с чего бы? А Нина в цех не спускалась. Во вторник – тоже. Не ходил в контору и я. В среду я увидел её. Она зашла в кладовку металлических заготовок, потом вышла и стала на том самом месте, где я подошёл к ней впервые на прошлой неделе. Я не спускал с неё глаз, но минут пять она не смотрела в мою сторону, разговаривая то с кладовщицей, то с мастером со слесарки; здороваясь и обмениваясь краткими фразами с проходящими мимо работниками.

Ну а потом вдруг целеустремлённо пошла прямо в мою сторону. В БИХ? Нет, подошла ко мне, улыбается, но напряжённо как-то, ждуще.

– Здравствуй, – сказала, сжав губы в прямую линию.

– Привет, – я взял ветошь, стал зачем-то вытирать мокрые от эмульсии руки, хотя ни обниматься, ни здороваться с ней за руку не собирался. – Как поживаешь? – спросил, чтобы что-нибудь спросить.

– По-разному, – раздельно произнесла она. – Я много думала о нашей с тобой субботней прогулке. Знаешь, я вообще-то люблю субботы. Хороший день – на работу завтра не нужно идти, дел домашних можно много переделать. И отдохнуть, сходить куда-нибудь. А тут ещё ты. Бесплатное приложение к субботе. Усилил, так сказать.

Я молчал, обдумывая ответ. Послать её подальше? Не могу. Не хочу. Что здесь? Ей действительно было хорошо со мной, и она теперь пытается мне это несколько неловко, развязно даже, высказать?

– Мне тоже было хорошо с тобой. Только вот конец немного смазан. Осадок остался.

– А ты что хотел, чтобы я сразу…

– Не дети, чай, – сказал я баском, но она не заметила моей иронии.

– Пойми, уже самим фактом того, что ты пытался… Что ты, извини, полез ко мне… Уже только этим ты доставил мне моральное удовольствие. Мне, женщине, ты, мужчина оказал внимание! Внешне я возмутилась, но поверь, мне было это приятно, мне это льстило. Учитывая, что я уже столько лет одна.

– Кстати, – спросил я, – а что, у тебя до сих пор никого не было?

– Олежка, давай не будем об этом. – Заглядывает мне в глаза.

– В принципе, я всё хочу знать о тебе, Нина. И это – тоже.

– Это что, намёк на долговременные отношения?

– Здесь не может быть никаких прогнозов. Никаких, Нина. Но пока мне действительно интересно всё, что имеет отношение к тебе. Твоё детство, молодость, замужество. Короче говоря – всё.

– А ты максималист, Олежка! – Нина тронула меня рукой за плечо. – Если позовёшь в субботу – приду.

– И на квартиру к другу придёшь?

– Приду.

Она шла по проходу, я смотрел ей вслед. Поймал взгляд напарника напротив. Тот вопросительно улыбался, разведя руки: мол, не ожидал такого внимания к моей особе женщины из начальства. Другой же, Петя Федоренко, жестикулировал ещё более определённо. Показал несколько раз, как лыжник отталкивается двумя палками одновременно. Жест грубоватый, но обиходный.

 

В субботу ждал её недолго, но нервно и нетерпеливо: вдруг не явится. Пришла! Всё у нас прошло нормально, а первоначальное смущение сбили портвейном.

– Дитяточко моё, – помню, сказала она тогда. – Кобелёк нежный мой!

Я солидно молчал, глядя в потолок и гладя её голову. Шестнадцать лет разницы стёрлись, поблекли, ушли куда-то.

Встречаться мы стали два-три раза в месяц. Часто – сумбурно, торопливо, жадно. Реже – спокойно, отдохновенно. Всё зависело от места. Потом тяготить меня стали наши встречи, наша рваная, украдкая любовь. Я видел, что Нина стала понимать это, но мне нужно было устраивать свою жизнь. В 1991 году мне было 32, ей – 48. А в стране стали проходить известные процессы.

 

С Ниной видеться стали реже и реже. Я видел, чувствовал: ей тяжелее, чем мне. Не знаю, любила ли она меня по-настоящему, но привязалась сильно, и наши всё более редкие встречи были для неё и болью и радостью одновременно.

Я тогда стал общаться с Наташей, женщиной глупой, но красивой и доброй. Она умудрилась закончить наш педуниверситет по специальности «химия и биология» и работала лаборантом, а потом научным сотрудником в микробиологии. Мы поженились, родились сын и дочь. Я заочно окончил институт, но диплом лежал под спудом, никогда так и не востребованный, ибо с завода никуда не уходил.

Шло время. Пришли и ушли «нулевые». В 2009-м я скромно отпраздновал 50 лет. Завод стал тяготить меня, но идти было некуда, и я продолжал остервенело пилить железо. Нина ушла на пенсию ещё 1998 году. Отец у неё умер, и они жили с матерью на две скромные пенсии. Когда Нина ещё работала, мы иногда встречались с ней у кого-нибудь из моих знакомых. После смерти её отца я несколько раз был у неё дома, на Пухова. В последние годы встречи прекратились совсем.

 

…Я недавно помогал хоронить соседа, пожилого уже мужика, который жил в нашем доме с самого вселения, с конца шестидесятых. После отпевания в церкви, после траурных речей у могилы, когда комья земли стали стучать по крышке гроба, я отошёл в сторону, оказался в другом квадрате и, скользнув взглядом, увидел, как с медальона на кресте на меня смотрит Нина.

Она не дожила до своего семидесятилетия два месяца. Я не поехал поминать дядю Колю; просидел с Ниной до самых весенних сумерек. Неожиданность и боль почти обездвижили меня, и я с трудом добрался домой. А у Нины теперь был другой дом, из него уже не выйдешь ни на работу, ни погулять. Естественное чувство вины живого перед мёртвым усугублялось многократно мыслью, что ничего я не знал, что это случилось без меня, что я вот дядю Колю проводил, а её – нет.

Я посетил маму Нины. Это была очень старая и полностью подавленная горем женщина. Она разговаривала со мной, отвечала на вопросы, но чувствовалось – не здесь она, а где-то далеко-далеко.

Я вряд ли бы смог чем-нибудь помочь Нине, даже будь я рядом – это случилось быстро и нежданно. Но инициатором наших в последние годы невстреч был я, и теперь: чувство вины, боль, и – воспоминания о зимнем городском саду, где радостная Нина заглядывает мне в глаза, положив руку на плечо.

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за февраль 2016 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение февраля 2016 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 

Автор участвует в Программе получения гонораров
и получит половину от всех перечислений с этой страницы.