Холивар

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за ноябрь 2022:

 

На чтение потребуется 6 часов 30 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Илья посмотрел на меня, я кивнула в знак того, что готова слушать очередную занимательную историю.

– Знаешь ты или нет, в 1935 году Эйнштейн вместе со своим ассистентом Розеном работал над идеей создания непрерывного канала между двумя областями – пространством и временем. Предполагалось, что этот канал сможет соединить между собой отдельные части пространственно-временного континуума. Для общественности того времени попытки так и остались безуспешными, потому как удержать от схлопывания канал или кротовую нору, как ее еще называли, не представлялось возможным, да и развить скорость, превышающую скорость света, для прохождения по этому каналу тоже в то время было невозможно. Но, вопреки всем известным фактам, Эйнштейн до конца своей жизни в том времени, все двадцать лет, не прекращал работу по созданию этих туннелей. И в 1955 году он достиг успеха в своей работе, но туннель этот оказался не связующим звеном между галактиками, как предполагалось раньше, а туннелем во времени. Проверить состоятельность своей теории можно было, отправившись самому в это путешествие. Эйнштейн не знал, куда он попадет и чем закончится это перемещение. Поэтому 18 апреля 1955 года, инсценировав свою смерть от аневризмы аорты, он решился на перемещение по пространственно-временному туннелю.

Илья остановился и пристально посмотрел на меня.

Я слушала его внимательно, пытаясь увязать в своем воображении образ знакомого мне Эйнштейна, смешно жующего мидии, с ученым, который по сути создал машину времени.

Илья улыбнулся и продолжил.

– Его опыт, как ты понимаешь, удался, и перемещение пришлось на 2027 год.

– Но это ж...

– Да, это совсем рядом с твоим временем. Так вот, его появление в 2027 году стало известно нашему правительству, информацию строго засекретили, и, начиная с того момента, Эйнштейн на основе полученных данных о временных туннелях занялся созданием персональных реальностей, которые должны были исключить возникновение новых войн и терроризма на Земле. В 2077 году персональные реальности открыли для всех желающих.

– Но, подожди, это ж невозможно, чтобы Эйнштейн столько жил. Если он в 2027 год попал далеко не молодым, то через 50 лет ему уже явно за сотку было, ведь так?

– Да, все верно, но в 2040 году уже научились продлевать жизнь на 70-80 лет. Тогда Эйнштейну было всего-то 94 биологических года, ведь 72 года он удачно проскочил с помощью временного туннеля.

– Ой, не понимаю я эти математические расчеты, ну ладно. И что дальше?

– Персональные реальности были восприняты как панацея для общества, желавшего и дальше оставаться пацифистским, но… – Илья замолчал, отпил воды и посмотрел в сторону купола, за которым толпились люди, – это было фатальной ошибкой. Правительство мечтало подарить человечеству мир без войны, рай, в котором все будет доступно и легко, а на практике такая жизнь привела к смерти.

– В смысле? – удивилась я.

– Все большее количество людей переходило в персональную реальность и погибало там. В 99 случаях из 100 люди совершали самоубийство, оставаясь навсегда в персональной реальности.

– Почему? – непонимающе спросила я.

– Потому что, как оказалось, жизнь без препятствий, преодоления и борьбы в итоге приводила к глубокой депрессии, а затем к самоубийству.

– Но почему они тогда не возвращались обратно в общую реальность за борьбой? Ведь здесь же, ты сказал, пространство тела, а не духа.

– А ты вернулась бы? – с грустной улыбкой спросил Илья.

– Хм, не знаю… – ответила я.

– Чем больше ты находишься в персональной реальности, тем труднее тебе возвращаться в общую, а постоянное проживание в персональной реальности рано или поздно приведет к депрессии и, как следствие, к смерти.

– Ну так и жизнь приводит к смерти, в чем разница-то? – попыталась пошутить я.

– Да, только смерть и самоубийство – это все-таки не одно и то же, – ответил Илья. – Та депрессия, в которую погружаются почти все живущие в персональной реальности, сродни сумасшествию, бездонной пучине ужасных кошмаров, из которой невозможно выбраться. Поэтому-то и было решено найти такого человека, который за пять лет до появления Эйнштейна расскажет о последствиях его предстоящего открытия и предотвратит создание персональных реальностей.

Именно этим человеком и будешь ты.

– Да уж, почетная миссия, – я задумалась, мне еще не до конца были понятны мотивы живущих в персональных реальностях и тем более смысл их уничтожения.

– И что, я как-то по особенному должна писать? Типа, с уклоном, что это плохо?

– Нет, – Илья еле заметно улыбнулся, – пиши все, что видишь, что чувствуешь, твой опыт, полученный здесь и проявленный в твоем времени, и станет тем предостерегающим аргументом, который нужен для изменений.

– Хорошо, но я все же не пойму. Я, вот, свою страничку в Инстаграме целый год не могла раскачать, а с чего вдруг вы думаете, эти записи будет читать кто-то из правительства, или кто там этим занимается?

– Эмма, как тебе уже говорила врач, твоя задача: только проявиться в своем времени, дальше уже подключимся мы. Главное, чтобы ты дошла до конца, не свернула с пути и вернулась обратно в свое время.

– А с чего вдруг мне сворачивать? – удивилась я.

Илья многозначительно улыбнулся.

– Всякое бывает… И, кстати, то, что ты выбрала себе защитным тотемом Эйнштейна, тоже значимая деталь и подтверждает, что мы движемся в правильном направлении. Прислушивайся к его советам, он хоть и загадочный слегка, но очень мощный ангел-хранитель.

– Так а как он до сих пор жив? Это ж уже вообще нереально.

Илья отпил воды из стакана.

– Эмма, есть еще один нюанс, о котором я тебе не сказал. Дело в том, что появление персональных реальностей не было возможным, если бы не совместная работа Эйнштейна, Розена, Уилера и многих других, даже Демокрита.

Я подняла одну бровь, будто удивилась, хотя я никого не знала, кроме Эйнштейна.

– Так вот, поскольку путешествия во времени по каналу, открытому Эйнштейном, уже были более-менее изучены, мы рискнули отправиться в разные временные промежутки с целью собрать великих ученых прошлых эпох в одном времени и создать им условия для совместной работы. Но тогда вставал другой вопрос: как всем этим людям, которым пришлось инсценировать смерть в своем времени, продлить жизнь, сделав их практически бессмертными? Опять же, ученых, биоинженеров и философов-трансгуманистов с разных периодов собрали в одном времени для поиска ответа на этот вопрос, и в 2076 году этот опыт увенчался успехом. Лимит Хейфлика смогли превысить с помощью половых и стволовых клеток, тем самым сделав организм человека практически бессмертным.

Мне уже начало казаться, что общаемся мы не на русском языке, а на каком-то неизведанном. Я даже отдаленно не догадывалась, о чем шла речь.

– Да, я понял, что слишком много новой информации, – сказал с улыбкой Илья, – попробую покороче. – Поэтому Эйнштейн, да, все еще жив, но, являясь тебе в образе тотема, утрачивает свою гениальность ученого, оставаясь забавным и достаточно умным старичком.

– Да уж… – я покрутила прядь своих волос и посмотрела на Илью. – Если бы я сама все это не видела, никогда бы в жизни не поверила.

– Согласен. За сто с небольшим лет жизнь человечества очень изменилась. Но и, опять же, это в большей степени заслуга не современных людей, а ученых из прошлого.

– С ума сойти, я и половины не поняла из твоего рассказа, но даже так ясно, что это будущее жалко разрушать. Это же реально рай! Неужели по-другому нельзя объяснить всем, что долго находиться в персональных реальностях опасно? Ограничить как-то? – спросила я.

Илья опять улыбнулся своей грустной милой улыбкой и добавил:

– К сожалению, нельзя. И если мы не исправим ситуацию, буквально через пару десятков лет человечество просто перестанет существовать.

– Ну как же перестанет? Вы же бессмертие изобрели.

– Да, изобрели, но доступно оно пока только ученым из прошлых времен, да и они в последнее время все чаще переходят в персональные реальности, воссоздают привычную их времени атмосферу и своих близких, оставаясь в том мире до тех пор, пока разъедающая все депрессия не накроет их с головой, – добавил Илья.

Мы молчали некоторое время. Я пила кофе. Илья смотрел сквозь купол на площадь, заполненную людьми.

– Я вот не могу понять, ты так все рассказываешь, как будто тут полная свобода у вас. Есть же президент, я не знаю, какой-нибудь контролирующий орган? Или как?

– Сначала был, а сейчас, ну, ты пойми, любому человеку доступно абсолютно все в его персональной реальности. В общей совсем не осталось заводов, производств, любого вида коммерции, даже деньги – эта единица взаимодействия между людьми в общей реальности отсутствует. Ты переходишь в свою персональную реальность и создаешь все, о чем только способен мечтать: деньги, золото, бриллианты, дома, машины. Хочешь быть царем и управлять страной или даже целым миром – пожалуйста, это тоже возможно в твоей реальности. Очень много привычных тебе вещей здесь просто не имеют смысла.

– Ну ладно, но в этой персональной реальности ведь все такое настоящее. Дома же сделаны из кирпичей, одежда из ткани, это же кто-то создает? Оно же не из воздуха появляется?

– Эмма, – спокойно и без раздражения от моих бесконечных вопросов, начал Илья, – можно и так сказать. Благодаря опытам Эйнштейна, все, что ты создаешь в персональной реальности, однажды было видено тобой и кем-то создано во вселенной. Эйнштейн с группой ученых сделали возможным существование такого квантового поля, в котором воспоминания могут обрести объем и форму. В этом, при всей удивительности, нет никакого чуда. Ты же знаешь, что все в этом мире есть совокупность частиц. Пространство здесь работает таким образом, что воспоминание тут же проецируется на реальность и создает его действительно из воздуха.

– Не, мне пока всю эту науку трудно понять, а тем более поверить в нее.

– Конечно, трудно, поэтому и находись здесь, наблюдай, живи и будь осторожна с теми, кто убеждает тебя в субъективности своей реальности, но об этом, я думаю, гонцы тебе уже рассказали или Эйнштейн расскажет, если появятся вопросы.

Илья сделал глоток воды из появившегося на столе прозрачного стакана, а потом отпил немного чая из кружки. Со стола исчезли стакан и чайник. Он готовился окончить наш разговор.

– Почему выбрали меня? – задала свой извечный вопрос я.

– Эмма, этот выбор не случаен, сотни деталей твоей жизни при анализе показали, что только ты сможешь выполнить задание, которое тебе поручено.

– Да ладно, написать о вашем будущем только мне под силу? – со сдавленным смешком спросила я.

– Да, так написать сможешь только ты, тот путь, который предстоит тебе пройти, уникален, и он поможет многим из твоего времени. Мы несколько лет готовили тебя к этому перемещению…

– Чего? – я уже начинала нервничать. – Ну какие несколько лет? За два дня все решилось: предложение от замдира, письмо и это перемещение.

Илья покачал головой.

– Нет, Эмма, все совсем не так. Подготовка к перемещению для тебя велась полтора года. Ты же не думаешь, что такой сложный процесс возможно было запустить, только проведя пальцем по экрану телефона? – Илья покачал головой и подмигнул. – И вообще сам прием на работу в рекламное агентство, увольнение и приглашение от инновационного центра – это все звенья одной цепи. Твоя личная жизнь, твой творческий потенциал, сочетание черт характера – только человек с таким набор характеристик сможет справиться с поставленной задачей.

– Блин, – я сделала большой глоток в надежде на успокоительное действие напитка, – я не пойму, да что тут такого? Написать эссе на тему «как я провел неделю в дурдоме», – я указала рукой на людей, от которых меня отделял прозрачный купол, – может любой графоман.

– В том-то и дело, что не любой. Нам нужен именно твой опыт. И не переживай, когда выполнишь свое задание – вернем мы тебя домой, если захочешь, конечно, – Илья с задорной улыбкой подмигнул мне.

– В смысле, вернем? Блин…

У меня промелькнула мысль: «А может, ты еще и этим Вовой сейчас окажешься?»

– Может быть, – ответил Илья.

– Не, серьезно, ты че, Вова?

– А что это может поменять? Вова – это не имя, как тебе могло показаться, это, скажем так, должность, статус, что ли. Человек с этим именем изменил историю, сделал Россию самой величайшей страной в мире…

– Да ладно, это ты нашего президента, что ли, имеешь ввиду? – удивленно спросила я.

Илья многозначительно улыбнулся.

– Все не так, как вам кажется. Его решения для вас непонятны и спорны, но после 2030 года все изменится именно благодаря его политике.

– Понятно…– я покрутила прядь волос и посмотрела опять в сторону разноцветного людского улья.

– Эмма, мне сейчас надо идти, – Илья встал. – Побудь здесь немного, обдумай все услышанное. Я, возможно, успею вернуться и, если появятся вопросы, мы с тобой их обсудим.

С этими словами он шагнул в сторону сферы, прошел через нее, как долбанное приведение, и растворился в толпе.

Я осталась одна.

Ощущение, что меня обманули, развели, не до конца рассказали условия участия в этой лотерее, зудящим сверчком поселилось в моей душе.

Насколько смешным сейчас казался вопрос с ипотекой или увольнением. С каким бы удовольствием я поменяла безвыходность из настоящего мира на безысходность, которая вырисовалась сейчас.

Вопросов еще было очень много, но все они, как всегда, сформировались только после ухода того, кто мог бы дать мне на них ответы.

Мне надоело уже и есть, и пить, поэтому вся посуда и еда моментально исчезли. Я откинулась назад на спинку стула и закрыла глаза.

Царя в голове так и не было. А без него все крутилось, как в центрифуге, и не собиралось воедино.

«Неужели это правда? Путин? Эйнштейн, Вася? Как такое возможно»? – услышанное только что упорно не хотело находить место в моем измученном мозгу.

В итоге, ни к чему не придя в своих размышлениях, я решила не ждать Илью, а выйти в люди. Мне очень хотелось посмотреть, как же будет меняться внешность этих людей, когда мы начнем общаться.

Пройти через прозрачные своды купола оказалось легко, это похоже было на легкую водяную преграду. Секунда, и вот я опять на площади Сан-Марко, правда, ощущение было такое, что это не Италия, пусть даже и видоизменная, а бешеный Чор-базар в Мумбаи, пришлось мне однажды там бывать.

Шум, иногда крик, неразличимая речь, запахи, которые вообще незнакомы моему обонятельному эпителию, краски, стили, эпохи, какие-то штуки, летающие повсюду, – это был кошмар.

Я обратилась к первому попавшемуся, стоящему возле меня человеку. Он был, скорее, мужского пола. Его седые и длинные волосы были неаккуратно и хаотично заплетены в хвосты, косички, дреды, баранки и еще хрен пойми что.

Лица его я рассмотреть толком не могла, так как он стоял вполоборота ко мне. Одет мой первый встречный был в светло-желтую короткую шубку (мне сразу вспомнился Шура, поп-певец такой был в моем времени), голубые лосины, которые туго обтягивали кривые, тощие и жилистые ноги, а обут в потертые с боков темные ботфорты с широченными голенищами, из-за чего каждая нога, как карандаш в пустой банке, выглядела смешно и нелепо.

Я слегка тронула его за локоть и громко сказала:

– Здравствуйте!

Человек никак не отреагировал.

Я немного сильнее похлопала его по руке и произнесла:

– Хеллоу! Конитива! Ауфидерзейн!

«Блин, нет, это, кажется, "до свидания" по-немецки».

– Гутен таг!

Реакции никакой не было.

– Эй! – я уже дернула его за рукав шубки.

«Почему я именно к нему прицепилась, непонятно», – и только тогда человек повернулся полностью ко мне. – «Да ну на фиг…»

Передо мной стоял почти Илья. Знакомые черты лица, голубые глаза, мягкая, располагающая улыбка. Седые волосы, оказывается, были не седыми, а светлыми (что-то с моим зрением в последнее время не то) и лихо закрученными в красивый аккуратный пучок на затылке. Желтая дурацкая шубка… Нет, совсем не шубка, а толстовка, просто из-за большого накаченного торса и рук мне, видимо, эта толстовка показалась такой объемной. Голубые лосины и тупые ботфорты были светлыми джинсами и кроссовками на высокой платформе.

На меня смотрел высокий молодой и стильно одетый мужчина, кстати, стиль одежды его был моего времени.

«Это он действительно такой и есть или подстраивается под меня?» – с интересом подумала я.

– Здрасте, – я кричу, кричу и не могу докричаться. – Тут цыганский табор какой-то – сказала я.

– Да, точно, хочешь, зайдем в Сферу? – парень, похожий на Илью, прекрасно говорил по-русски, был мил и чертовски хорош собой.

– Сферу? Да нет, наверное. Уже была там сегодня, просто потише бы… – ответила я, а потом вспомнила, что словосочетание «да нет, наверное» ставит в тупик иностранцев.

Я с беспокойством посмотрела на собеседника, но он продолжал мило улыбаться и даже, как мне показалось, понимающе кивнул.

– Ок, тогда чем могу тебе быть полезен?

– Я не доспросила там кое-что у вашего Вовы или не Вовы…

«Блин, опять по-своему выражаюсь, он меня не поймет».

– Нет, все нормально, я понимаю. Что ты еще хочешь узнать? – парень – сама обходительность, причем это не была та штампованная карнегевская милота, принятая в фильмах про американские белые домики, и не корпоративная услужливость, которую в избытке встречаешь в речах клерка из МТС или Сбера. Это, скорее, была открытость и готовность помочь незнакомому человеку просто так, без какого-либо подтекста.

Удивительно, что я стала ощущать эту градацию взаимоотношений.

– Спасибо, за помощь. Я Эмма, – улыбаясь во все тридцать два, сказала я.

– Рад знакомству, я Макс. Так что тебе объяснить?

Я хотела было начать свое анкетирование, но обратила внимание на одну удивительную деталь. Весь окружающий меня балаган из разноперых людей практически не был слышен. Я комфортно общалась со своим собеседником, не выкрикивая каждое слово и не прислушиваясь к его ответам.

– Ого! А почему так? – спросила я.

– Потому что все создается здесь для тебя. Ты правильно поняла, это понижение фона создано для нашего комфортного общения.

– И это они все, – я покрутилась по сторонам, – под меня подстроились?

Парень похлопал меня по плечу. Благо, что стояли мы очень близко друг к другу.

– Нет конечно, Эмма, никто не подстраивается, это происходит автоматически, твое восприятие реальности изменяется, согласуясь с твоими желаниями.

– Да ладно, то есть, если я сейчас захочу, чтобы они все исчезли, они исчезнут? – с недоверием спросила я.

– Нет, этого не произойдет. Потому что ты нарушаешь волю других людей. Им нужно сейчас тут находиться, они договариваются и не могут просто исчезнуть.

– Не пойму, замолчать они могут, а исчезнуть не могут? Как-то не логично.

– Эмма, они не замолчали, просто ты перестала их слышать, вот и все. Для них ничего не изменилось, изменилась окружающая среда только для тебя, но это желание никак не нарушает волю других людей, поэтому оно так быстро и легко материализовалось, – улыбаясь, ответил мой собеседник.

– Тут реальность абсолютно пластична и отзывчива, только необходимо учитывать волю других людей, и все получится, – добавил он.

– Не очень понятно, но хорошо, надеюсь, дальше будет яснее. Ну, расскажите мне, как перейти в персональную реальность? А то столько об этом говорим, а что конкретно сделать, мне не объяснили. Там же я смогу сделать так, чтобы толпа исчезла, если захочу?

– Сможешь, конечно, только зачем тебе ее изначально создавать? – непонимающе спросил Максим.

– Ну, тоже верно. Так как туда пройти? Опять дверь какая-нибудь будет?

– Пока тебе еще нужен фокус на моменте перехода, можешь выбрать что угодно: дверь, окно – не имеет значения, со временем и это тебе не понадобится, – Макс говорил спокойно, без снобизма и раздражения, а с каким-то даже интересом ко мне.

– А где ее найти? – не унималась я.

– Везде. Для нейронов твоего мозга пока важен момент перехода из одного состояния в другое, поэтому выбери любое место и просто сконцентрируйся.

Мне все время казалось, что ситуации, происходящие со мной сейчас, это некая нарезка кадров из всех фильмов о будущем, которые я когда-либо смотрела. Все, что я узнавала, было новым, странным, необычным, но, блин, до боли знакомым.

– Правда, все так и есть, – ответил Макс на мои размышления, хотя я ничего не спрашивала. – Доступ к знаниям у всех одинаковый, – добавил он, я не поняла, правда, к чему это.

– Хочешь, давай завтра встретимся тут, кофе попьем, я на твои вопросы отвечу? – предложил вдруг Максим.

Я посмотрела на него внимательно.

«Это, типа, приглашение на свидание сейчас было? Тьфу, блин, они же все слышат! Вот фак!»

Максим рассмеялся.

– Можно и так сказать.

Слава богу, у моих щек не было функции защитного окрашивания в карминные цвета, и потому я просто опустила глаза и глупо хихикнула.

«Хотя, какое завтра? Как здесь разделяются дни и ночи, если я еще ни разу, не считая того странного сна при Эйнштейне, не спала? Как понять, что завтра уже наступило?»

– По этому поводу даже не переживай, когда ты полностью разберешься с реальностями и освоишь основные правила нахождения здесь, твой сон, если он тебе нужен будет, тоже вернется. И с материей времени ты тоже научишься обращаться.

– Ок, – неуверенно ответила я.

– Ок. Тогда до завтра? – Максим подмигнул и опять похлопал меня по плечу.

– До завтра…

Он еще раз подмигнул, повернулся ко мне спиной и стал пробираться сквозь толпу людей, которые, кстати, опять зашумели, как долбанный разоренный улей. Блин, и я готова была поклясться, что снова увидела искусственный мех желтой шубки в промежутках между другими мехами, оборками и еще черт-те чем.

«Значит, все-таки подстраивался», – промелькнула у меня неуверенная мысль.

Постояв с минуту на этом птичьем рынке, я тоже стала пробираться сквозь толпу в неизвестном направлении.

«На фиг я согласилась на это свидание?» – мне сейчас совсем не хотелось завязывать отношения. – «Как-то все слишком просто и быстро произошло, я думаю, если мы не встретимся, он особо переживать не будет». Так, ладно. Персональная реальность… Найти дверь или окно… Найти дверь. Хочу я уже со всеми этими новыми знаниями попробовать построить свою реальность. Каким же теперь будет мой рай?»

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в ноябре 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: