Холивар

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за ноябрь 2022:

 

На чтение потребуется 6 часов 30 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

– Какой год? – напротив предводителя сидела рыжеволосая девушка лет 30. Руки ее были связаны за спиной, все тело немного наклонено вбок, глаза полузакрыты.

По всему ее виду было понятно, что допросы длятся уже не один час: справа на щеке у девушки виднелась гематома, платье в нескольких местах было разорвано, и сквозь дыры проглядывались ссадины и синяки. Лицо девушки при этом было спокойное, улыбка, которая, как маска, застыла на лице, была показателем твердости характера и убеждений.

– Подними ей голову! – предводитель обратился к пухленькому человечку, стоявшему в углу кабинета. Человечек тут же подкатился к девушке, схватил ее за подбородок и поднял голову вверх.

Глаза ее автоматически открылись, но осознанности в них не было. Тогда мягонький человечек слегка ударил своей крохотной рукой по щеке девушки, потом еще раз и еще, пока, наконец, в ее глазах не затрепетала жизнь. Девушка пришла в себя. Огляделась вокруг и, увидев мужчину напротив, ненадолго остановила на нем взгляд, потом улыбнулась, опять закрыла глаза и откинула голову назад.

– Какой год, я спрашиваю? Ты же знаешь, что отсюда уже не выйдешь! – мужчина говорил спокойно, но от тембра голоса становилось не по себе даже его толстенькому помощнику.

– Мы уже научились отслеживать ваши выходы, еще немного, и вы мне больше не понадобитесь. Мне нужно только начало. Какой год?

Девушка опустила голову и открыла глаза. Она хотела что-то сказать.

Мужчина заметил эти изменения и, обойдя стол, приблизился к девушке. Они с минуту смотрели друг другу в глаза. Это была не борьба, а скорее интерес. Мужчина знал, что ничего не добьется ни допросом, ни другими методами, и девушка это знала, но каждый из них продолжал играть свою роль.

– Мое перемещение произошло 9 марта 2022 года. В качестве преемника я пробуду здесь неделю и вернусь обратно, больше я ничего не знаю…

Ответив, девушка опять закрыла глаза.

– Послушай меня, – мужчина схватил пленницу за подбородок и слегка потряс, она открыла глаза. – Ты знаешь, что обратно уже не вернешься! Рано или поздно он здесь появится, мы его дождемся! – девушка насторожилась, – Вы думали, я не знаю про Эйнштейна? – мужчина громко рассмеялся. Девушка смотрела на него внимательно, теперь в ее глазах появилось удивление. Предводитель тут же почувствовал это.

– Что, хочешь предупредить? Вижу, как мысли в голове забегали, только ты отсюда уже не выйдешь! Не выйдешь! Мне нужно только одно, поэтому я с тобой разговариваю! Только скажи, – мужчина перешел почти на шепот и наклонился к уху девушки. – Скажи мне, когда он здесь появится?

Девушка внимательно посмотрела на предводителя. Улыбнулась и тихо ответила:

– Вы об этом не узнаете. Никто из нас не расскажет. Нам нечем дорожить. Эти жизни и тела не наши. Вы это знаете. А значит, что бы вы со мной ни сделали, вы не причините мне вреда и шантаж тут бесполезен.

Мужчина секунду молчал.

– Сука! – он с размаху ударил девушку по лицу, схватил ее за руку и потащил по полу к окну. И, резко отодвинув гардину, распахнул окно, с легкостью перекинул ее за оконный проем, словно тряпичную куклу, затем наклонился, удерживая ее только за руку, и, смотря прямо в лицо, крикнул:

– Я еще могу все вернуть. Просто скажи год! Мне больше ничего не надо, остальное я сам узнаю.

– Год… – с надменной улыбкой ответила девушка.

Он мгновенно отпустил ее руку. Девушка еще раз улыбнулась и, пролетев 12 этажей, застыла в неестественной позе на асфальте перед входом в здание.

– Сука! – предводитель закрыл окно, задернул гардину и вернулся к столу.

– Убери там! – он обратился к прилипшему к стене пухленькому человечку.

– Еще кто-то есть? – спросил предводитель.

– Да, но они все так же себя ведут, ничего не боятся. Никто не может из них ни одного слова вытянуть.

– Я вытяну. Пускай придет священник. Мы его отправим туда.

– Но… мы ж, если что случится, потом не сможем его вернуть, – пухленький человек мягоньким голосом попытался возразить.

– А он кому-то нужен тут? Тебе нужен? Может, и ты с ним хочешь?

– Я? – человечек слился со стеной. – Я? Нет! Я ж не могу!

– Тогда и не выдвигай предположений! Приведи священника и еще двух преемников. И убери там!

– Да. Сейчас мы все сделаем, – пухленький человек незаметно вышел из кабинета. А предводитель встал из-за стола и, заложив руки за спину, стал динамично ходить взад и вперед по комнате.

– Надо быть готовым… надо быть готовым… надо все подготовить...

 

 

*   *   *

 

Я обернулась и тут же зажмурилась от яркого белого света. Со всех сторон что-то жужжало, шипело, пищало. Что-то касалось моих рук и ног ежесекундно. Даже с закрытыми глазами я чувствовала, как сильно обжигает меня свет. Он был какой-то неестественный, разъедающий.

– Дотронься до мочки правого уха!

– Что?

– Дотронься быстро до мочки правого уха! – вдруг разобрала я слова врача.

Я быстро коснулась уха и почувствовала там, внутри самой мочки, что-то маленькое и круглое, как шарик, который появляется, если долго не надевать серьги. Я слегка нажала на него, и тут же свет, шум и прикосновения исчезли. Я медленно открыла глаза и… увидела перед собой женщину.

Место, где я находилась, было похоже на рай в постановке голливудской киностудии. Кругом был только белый свет, и еще эта чертова врач передо мной. Ничего больше не было.

А, нет, вспомнила! Мне еще это место напомнило «Матрицу», первую часть, когда там Нео рассказывают и показывают, как все устроено в новом мире.

– Эмма, присядь, я тебе кое-что объясню.

– Хорошо. Только на что садиться-то будем, на облака? – я не успела договорить, как рядом с врачом появилось огромное белое кресло. Оно было с высокой резной спинкой, обитой таким мягким светлым материалом, плюш, кажется, называется. Подлокотники и подставка для ног у него были из золота (ну, или из того, что на золото похоже). В целом кресло было потрясающее, царское, величественное, наверное, и очень удобное.

«Странно так, когда разрешаешь себе быть сумасшедшей, тебя перестает что-либо удивлять. Появление кресла из ниоткуда, вся эта обстановка, женщина с малиновыми глазами. Страх и беспокойство отступают, как только ты понимаешь, что все это плод твоей больной фантазии».

Врач подошла и неспешно села на свой трон. Затем, медленно положив ногу на ногу (Шерон Стоун, блин), жестом руки предложила и мне сесть. Я оглянулась в одну, другую сторону – ничего, кроме белого тумана, не было. (на чем, кстати, я стою, если кругом облака?) Я аккуратно топнула ногой, пол оказался твердым. Внимательно посмотрела себе под ноги, но ничего, кроме дымки, доходящей мне до щиколоток, в которой не видны были ни мои ступни, ни пол, я не увидела.

– Куда мне садиться, хоть бы пень какой-нибудь наколдовали бы, – сказала я, недоверчиво поглядывая на врача.

Блин, это банально, избито и предсказуемо, но рядом со мной тут же появился пень. Обыкновенный, деревянный, корнями уходящий в дымку.

– Вот фак! – я коснулась рукой дерева. – Ну, я не имела ж в виду прям пень, просто какой-нибудь стульчик!

Я опять глянула на восседающую на огромном троне женщину. Она молчала, смотрела на меня сверху вниз и даже не улыбалась.

Конечно, тут же вместо пня передо мной оказался стульчик. Стульчик был небольшой, вроде как детский. Одна ножка у него была длиннее другой, он от этого заваливался слегка на один бок. Был он, кажется, из пластика или твердого картона, но садиться на него мне явно не хотелось.

– Ой, ну все! Ладно, поняла, да… да… – я поджала губы и замотала головой. – Пусть будет трон, я не знаю, королевский, самый крутой, какой только можно придумать!

Я посмотрела на врача, ища одобрения в ее каменном взгляде, но она, бесчувственная кукла, даже не моргнула.

– Говорю ж, пусть будет трон! – повторила я уже нервно, потому как дурацкий стульчик никуда не девался и в королевское кресло не превращался.

Я опять покрутилась по сторонам – пусто.

– Что, опять как-то не так думаю? – поинтересовалась я у примороженной врача. Она молчала.

– Я еще раз повторю, с людьми из начала двадцатого века проще! – отозвалась вдруг статуя.

– Ну, проще, так и работайте с ними! Что вы ко мне прицепились? Не так думаю, не так говорю! На фиг вы тогда меня вообще сюда затащили? – я развернулась и пошла в противоположную сторону от врача.

«Надоело, правда, это мои галлюцинации, я тут по идее главная и не должна подстраиваться под прихоти моих выдуманных персонажей», – я медленно брела в тумане в неизвестном направлении.

– Все? – я остановилась и обернулась назад. Женщина сидела в той же позе и на том же троне, совсем недалеко от меня.

– Твою же мать! Это, блин, как так? – я четко знала, что прошла метров 10, не меньше.

Женщина скривилась, глубоко вздохнула, отвела взгляд в сторону, а потом опять медленно перевела его на меня.

– Может, все-таки начнем? Правда, очень много времени на тебя одну тратим.

«Да, возможно, эта и моя больная фантазия, но некоторые здесь находятся подольше моего, поэтому без ее инструктажа, я, видимо, действительно не обойдусь».

– Вот именно! Садись уже, – располагающим тоном сказала врач.

– Ладно, пусть тут окажется мой стул из кабинета в офисе, – я сказала это спокойно и провела в воздухе рукой, как волшебной палочкой.

Стул, черт его возьми, конечно же, появился. И, что самое удивительное, не похожий, а именно мой! Синенький, купленный заботливо замдиром в Икеа, такой с дырочками на спинке и на сидении. В спинку своего стула я продела когда-то пару бейджей с выставок, ручку на фирменной веревочке и шелковый брендовый шарф. Стул получился необычным, и замдира всегда, проходя мимо моего стола и посматривая на мою самодеятельность, утвердительно качала головой. Ей казалось, что в рекламном агентстве должны быть творческие беспорядки и креативное использование повседневных вещей.

Передо мной сейчас стоял именно мой стул, украшенный бейджами, ручкой и шарфом.

– Стола не хватает! – и мне почему-то представился стол из нашей комнаты для планерок. Он был из красного дерева, массивный, прочный и стоял буквой «Т». Посередине сидела наша замдира, по обеим сторонам стола все мы, менеджеры.

Стоит ли удивляться, что стол тут же появился, и получилось, что я оказалась на месте, где всегда сидела замдира, а трон с врачом переместился напротив меня, в самый конец стола.

– Всегда хотела посидеть на этом месте, – я крутилась на своем стуле из стороны в сторону.

– Ну, вот видишь, мечты сбываются! – врач немного повеселела.

– Вижу, ладно, Газпром, давайте, вещайте! Кофе бы еще сейчас, – на столе тут же появилась, будто и стояла давно, моя кружка: желтая, большая, глубокая. Мама всегда говорила, что это супница, а не кружка, но мне именно этот объем подходил, так как я любила латте, а там много пенки. В этих стандартных кружках пенка всегда выливалась, и только в моей «супнице» кофе, пенка и корица всегда оставались на месте.

– О, боги! – я взяла в руки горячую кружку. – Ко-о-о-офе! О, да! – я сделала глоток и закрыла глаза. «Четко мой вкус! Терпкий кофе, без сахара, и много корицы. Все, как я люблю!»

– Неужели такое бывает? – я впервые посмотрела с мягкой улыбкой на сидящую напротив меня женщину.

– Тебя так легко удивить. Эмма, это всего лишь кофе! – она ответила таким голосом, что содержимое моей кружки тут же замерзло.

Я посмотрела еще раз на врача и поняла, кого она мне напоминает. Снежную королеву из старого советского мультика про Кая и Герду. Ледяные глаза, и трон этот дурацкий.

Я сделала глоток из кружки. Кофе, и правда, немного остыл.

– Я готова слушать.

– Слушать не надо, хочу, чтобы ты услышала то, что я собираюсь сказать…

– Ну, опять двадцать пять. Пожалуйста, можно только не цепляться к словам (я знала эту тему про «слышать-слушать», но все равно иногда попадалась).

– Я тебе уже говорила, контролируй свои мысли и слова, – снежная королева встала со своего трона и, подойдя ко мне, села на край стола возле меня.

– Отбрось все свои воспоминания о фантастических фильмах. Это не фантастика. Не надо удивляться всему, будто ты и правда Алиса из зазеркалья. Это обыкновенная жизнь. Было бы глупо думать, что по прошествии ста лет на Земле ничего не изменилось. Переставай уже воспринимать окружающую тебя реальность как что-то волшебное и уж тем более выкинь из головы эту идею со своим сумасшествием. Это не просто глупо, а даже опасно. Я понимаю, что резко осознать все произошедшие с тобой перемены трудно, но это данность: сейчас 2127 год. И чем быстрее ты свыкнешься с этой мыслью, тем проще тебе будет здесь находиться.

Из-за ее тона, смысла слов или ледяного ореола, не знаю, из-за чего именно, что-то во мне дрогнуло, словно какая-та стеклянная дверь вдруг разлетелась вдребезги и запустился неконтролируемый процесс.

«Я родилась и выросла в России, у меня ипотека, меня сократили; на Украине идет спецоперация; существуют Яндекс и Инстаграм, которые я каждое утро читаю; мне страшно от новостей и неизвестности; в холодильнике у меня стоит открытый пакет молока, лежит десяток яиц и пара сосисок, а на карте несколько тысяч рублей. КАКОЕ НА ФИГ БУДУЩЕЕ? Это просто не может быть правдой. Такого не бывает! И не может быть! Это нереально! Это противоречит всем законам физики!»

Женщина молча смотрела на меня.

– Да, Эмма, сложно. Я понимаю, действительно очень сложно, но, если тебя выбрали, значит знали, что ты справишься.

– А кто выбрал? – еле проговорила я.

– Инновационный центр, который прислал тебе приглашение.

Я не могла больше ни о чем думать, абсолютно никаких основ не осталось ни в моей голове, ни в жизни. Я больше ни в чем не была уверена. И вдруг слезы покатились по моим щекам. Я заплакала сначала тихо, потом, положив голову на стол, все громче и громче. Я плакала так, как будто потеряла самого близкого человека, как будто лишилась чего-то очень дорогого в своей жизни. Как будто папа снова умер. Как будто мамы тоже нет, и я одна. Совсем одна в пустом белом мире. Я плакала из-за всего: из-за того, что творилось в мире, из-за того, что лишилась работы и решилась на какое-то перемещение. Будто кто-то вдруг разрешил огромному сгустку страха и одиночества последних лет вырваться, наконец, наружу.

Даже когда я уже успокоилась, не хотела поднимать голову со стола, я молчала, молчала и врач.

– Эмма, я могу продолжить? – наконец тихо спросила она.

Я ничего не ответила. Рядом со мной стояли стакан воды и салфетки в коробочке с прорезью.

Я нехотя подняла голову, высморкалась, вытерла лицо и сделала пару глотков воды.

– Вы можете пока не говорить мне про то, что я в будущем? Правда это или нет, но не говорите пока об этом. Ладно?

– Хорошо, – спокойно ответила врач. – Я расскажу про устройство реальностей в наше время, может, тебя это немного отвлечет.

Я кивнула головой.

– Эмма, я правда понимаю тебя, очень непростой период сейчас и в твоей жизни, и в целом, но именно поэтому и запущенны были перемещения. Вы нужны здесь больше, чем там, и скоро ты это поймешь.

– Почему я? – глухо спросила я.

– Этого я действительно не знаю. По какому принципу ведется отбор, мне неизвестно. Моя задача – подготовить тебя для жизни в нашем мире, не больше.

Мы опять замолчали на какое-то время.

«Если хоть на минуту допустить мысль о том, что я действительно в будущем, то идти мне некуда. Без ее поддержки, пусть и такой суровой и холодной, я не справлюсь. Да, мне действительно надо успокоиться, собраться и узнать условия, на которых возможно вернуться домой. Только так».

– Я слушаю Вас. Теперь слушаю, – сказала я спокойно и сосредоточенно.

– Хорошо. Эмма, я расскажу тебе сейчас об устройстве нашего мира: я понимаю, что многое может вызвать у тебя протест, отторжение или сомнение. Постарайся не уходить в эти чувства, потому как, ты правильно заметила, тебе важно быстрее вернуться домой, а это возможно только при выполнении определенных условий.

Она посмотрела на меня. Я кивнула головой в знак того, что принимаю ее условия.

– Эмма, в наше время существуют две реальности: персональная и общая. В персональной реальности возможно абсолютно все. У каждого она своя, это идеальный мир с границами, которые устанавливаешь только ты. В ней можно быть кем угодно и жить где и как угодно. Это не виртуальная реальность, не самообман – это обыкновенная жизнь современного человека. В твоем времени составляли карты желаний, это и были первые примитивные попытки формирования своей реальности. Единственное, что невозможно делать в персоналке, это влиять на выбор других людей. Ну, допустим, ты не сможешь оказаться в своей персональной реальности с понравившемся тебе мужчиной без его желания. Точнее, с его проекцией, конечно, сможешь, но с его истиной сущностью не получится. Понимаешь?

Я кивнула.

– Некоторое время назад случился временной коллапс: люди совсем перестали выходить в общую реальность. Все остановилось. Персональный рай вытеснил общее настоящее. Прогресс, рождаемость, просто все остановилось.

Женщина встала со стола и стала ходить рядом со мной. Ее явно очень беспокоило то, о чем она рассказывала.

– Проблема в том, что нынешний человек, находясь в своей персональной реальности, создает настоящее и будущее из прошлых знакомых ему образов и понятий. Другими словами, ты сейчас, допустим, не можешь хотеть словоотлов, потому что ты просто о нем ничего еще не знаешь.

Или вот, ты хочешь кофе и создаешь себе его. И, оставь тебя здесь, так ты и будешь его пить из желтой кружки, довольствуясь «своим раем» и не зная о том, что есть, допустим, органо, есть мускусан.

– Что есть? – спросила я.

– Правильно, и не поймешь никогда, если останешься в своем закрытом идеальном мире. Такую жизнь выбрали миллионы людей. Они дошли до определенной стадии и остановились. Понимаешь?

– Понимаю. И что здесь плохого? – сухо спросила я.

– Плохого здесь очень много, рано или поздно игра в бога надоедает и на смену эйфории от всемогущества и безделья приходит глубочайшая депрессия.

Женщина опять села на стол, рядом со мной.

Я посмотрела на нее, налет холодной снежной королевы с нее сошел полностью. Она сейчас была похожа на нашу беспокойную секретаршу Анечку, а не посла, гонца из будущего, или кто она там была.

– Те, кто создавал персональные реальности, просчитались. В попытке сотворить мир без войн и насилия они не смогли предугадать, что жизнь в раю по сути приводит к уничтожению, а не к продолжению жизни. Тепличные условия не способствуют развитию, а ведут к полной деградации и самоуничтожению.

– Ну, а может, так и должна закончиться эра человечества, не пойму, за что вы боретесь? Ведь если я вас правильно поняла, да, прогресс и рождаемость остановились, но ведь каждый теперь счастлив? Это реально рай на земле. И, даже если и придется умереть последнему человеку, он умрет счастливым.

– Этого не должно произойти, – тихо ответила врач.

– Почему?

– Потому что жизнь на Земле не может остановиться! Человечество должно развиваться и совершенствоваться, чтобы…

– Чтобы что?

– Ты этого пока понять не сможешь… – ответила женщина.

Еще некоторое время назад я бы стала ей что-то доказывать, спорить, но сейчас я была настолько опустошена своим недавно произошедшим эмоциональным срывом, что не могла и не хотела вступать в полемику.

– Ладно, даже если все и так. Я зачем здесь, в чем моя миссия? – судьба человечества меня интересовала сейчас в меньшей степени.

– Твоя роль очень проста, ты должна находиться здесь, в нашем времени, разобраться в его устройстве, а потом, вернувшись к себе, описать свое перемещение и то, что с тобой происходило на всех доступных информационных ресурсах. И только. То, что ты начинающая писательница с засоренным сознанием – это нам очень подходит. Ты обыкновенный человек, а значит и расскажешь все, что увидишь не приглаженным языком, а своим, грубовато-глуповатым.

– А зачем вам это? И кто мне поверит? Почему вы думаете, что, даже если я это сделаю в своем времени, люди воспримут мои мемуары не как фантастический романчик, а как-то по-иному?

– Нет абсолютно никакой разницы в том, как воспримут современники твои записи.

– Не пойму, а для чего тогда все это?

– Для того, чтобы наша точка во времени начала проявляться. Люди должны знать, что человечеству осталось существовать немногим больше ста лет, если они выберут свой личный рай взамен общей реальности.

– Но как я смогу это объяснить? Ну почитают мои записи где-нибудь в ВК или Инстаграме, ну поставят лайки или захейтят, но никто ж не отнесется к моим словам серьезно. Я об этом говорю.

– Правильно, но в информационном поле твоего времени идея появится. Этого достаточно, дальше уже наше дело. Инновационный центр, который тебя сюда направил, продолжит твою работу.

Я внимательно посмотрела на женщину, сидевшую рядом со мной. Сомневаться в ее словах не было сил, верить им – не было желания.

– Тебе, кстати не надоело, называть меня «женщина»? – без злобы спросила врач.

– Опять вы в моей голове, – так же без злобы ответила я.

– А, кстати об этом. Здесь абсолютно стерты понятия мысли и слова. Подразумевается, что все, что ты говоришь, уже обдумано. И все, что ты думаешь… точнее, нет, здесь у тебя не получится ничего держать в своей голове. Все мысли на поверхности. Запомни – это очень важно! Любой человек, который будет находиться рядом с тобой, легко услышит твои мысли. Это, опять же, не чудо и не магия, это, скажем так, побочный эффект того уровня развития мозговой деятельности, которого смогли достичь мои современники. И зовут меня, так, для справки, Галина Леонидовна.

– Да ладно! – у меня прям аллергия была на это имя и отчество. Соседка из нашего дома, самая скандальная и нетерпимая бабуля, какую я только знала, звалась именно Галина Леонидовна! О! Сколько крови она попила у меня, да и у всех живущих в нашем доме.

– Что, и имя ваше из моей головы? – недоверчиво спросила я.

– Ты реагируешь только на раздражители, на этом для тебя тут будет многое основано, – с улыбкой ответила врач.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в ноябре 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: