Наследник проклятого трона

 

Lənətlənmiş taxtın varisi

 

Heir of the cursed throne

 

 

 

 

А поздним вечером из дворца правителя ибн Тахира выбежал слуга с неким запечатанным конвертом в руках. Сонный и очень злой хозяин караван сарая, осыпая проклятиями наглецов, нарушивших его ночной покой громким и наглым стуком, сердито отпер запертые на ночь ворота и остолбенел от изумления. А через несколько минут он уже с подобрастным видом и многочисленными извинениями принялся будить Гияса.

Бедняга заснул лишь недавно. Для опутанного тяжелой дремотой юноши голос болтливого хозяина Нуруддина доносился откуда-то издалека.

– Молодой господин! Наш великий и благородный эмир Абдулла ибн Тахир, да будет доволен им всемогущий Аллах, прислал к тебе своего мудрого и славного слугу. По всему видать, что он принес от него важные вести или еще лучше того, щедрую награду, раз заявился посреди ночи. С тебя магарыч, мой прекрасный господин! Ты не поверишь, но как только я тебя увидел, то сразу понял, − этот юноша рожден в благородной семье. А опыт у меня большой, сынок. И…

Гияс с трудом разлепил свои отягощенные сном веки и несколько секунд лежал без движения, тупо уставившись на нависшего над его лежанкой с горящей свечой в руках хозяина караван сарая. И вдруг он подскочил как ужаленный.

– Кто?! Пришел человек от эмира? – и, не ожидая ответа, юноша кинулся к дверям…

Запел муэдзин^[81] на крыше минарета, призывая правоверных мусульман к утренней молитве. Отворяясь, заскрипели на постоялом дворе деревянные двери конюшен, и оттуда во внутренние комнаты караван-сарая немедленно ворвался нестерпимо резкий и неприятный запах лошадиной мочи.

– О! Да лопнет живот у несчастной безбожницы, родившей такого бездаря, как ты! Проклятый раб, ты умеешь только жрать и спать! – разъяренно отчитывал слугу хозяин караван-сарая, тыча его головой в размножившийся за ночь лошадиный помет.

– Побойся бога, о хозяин! – орал во всю мощь своих легких упитанный парнишка лет двадцати, живописно увертываясь от тумаков расходившегося хозяина. – Не мог же я всю ночь стоять с мешком позади их задниц, ловя пометы, как снежинки в воздухе!

– Эй, Нуруддин, отпусти этого беднягу! – хохотали, наблюдая за утренней сварой, несколько молодых крестьян из числа постояльцев. – И лучше признайся, что этой ночью не смог ублажить свою молодую жену, вот и срываешь теперь на слуге свое недовольство.

– Да покарает Аллах подобных вам пустобрехов и лжецов! Да отсохнут ваши языки и да зальются вонючим гноем глаза, а уши пусть оглохнут на веки вечные! – завопил Нуруддин, набирая глоткой пронзительную высоту.

Внезапно выпученный от злости взгляд его маленьких и узких глаз остановился на том юноше, кого прошлой ночью посетил важный слуга из дворца самого эмира Абдуллаха ибн Тахира. На лице Нуруддина тут же показалось подобрастно-умильное выражение.

– Господин желает позавтракать? – бросившись к Гиясу, промурлыкал он.

– Нет, благодарю тебя. Вели слуге вывести моего коня, – покачал тот головой в ответ.

– Господин отправляется в дальний путь?

– Не твоего ума дело.

Нуруддин в ответ ослепительно улыбнулся, показав во всей красе шербатый рот с полугнилыми зубами.

– Доброго вам пути, господин.

Он молча и стойко выдержал насмешливые взгляды молодых крестьян, готовившихся к отъезду, и все еще подтрунивавших над ним, но как только Гияс покинул караван-сарай, простак воскликнул:

– Этот человек один из доверенных людей нашего эмира. Не чета вам, проходимцам! Говорил же я себе, что настанет день, и мой постоялый двор станет сборищем знатных людей. И этот час уже не за горами!

– Имя громкое, да деревня бедная!

Пока содержатель постоялого двора препирался со своими постояльцами, конь Гияса бодрой рысью трусил к городским воротам Нишапура. На груди юноши под льняной рубахой было спрятано письмо от эмира ибн Тахира. Оно состояло всего из нескольких слов: «Излови дочь Мазйяра».

Гияс отлично знал, что между строками эти три слова означали: «Дочь царя Мазйяра в обмен на дочь купца Саида».

Что ж. Ради своего счастья, ради любимой он сделает все, что в его силах. Даже если для этого необходимо похитить у табаристанского бунтаря-царя его любимую дочь.