Октябрь. Проза (1) (№40)

 

 

 

1 октября, Дмитрий Ермаков, рассказ «Леший». Добротный, понятный, немного длинный и капельку утомительный рассказ о том, как ему «думалось, что вырвался из той адской машины, перестал винтиком быть. Но нет, достали – иди-ка ты, винтик, на своё место…». Вырваться пытался, поселившись в лесу, – поэтому и «Леший».

 

4 октября, Юлия Сакунова, «Ветка сирени». Эту ветку принесла в собес благодарная старушка. Вроде бы и «тёплый» рассказик, а осадок какой-то мутный. Героиня-собесовка так довольна своим подвигом (это в конце-то рабочего дня бабулю принять), что чувствуется: мало ей ветки.

 

7 октября, Дмитрий Ермаков, рассказ «Грузин». Добротный, понятный, немного длинный и капельку утомительный рассказ о том, как: вернулся из армии, дома не остался, поехал в нечерноземье, коровник построил, с местными подрался, с местными помирился, занялся самбо, женился, запил, дочь родилась, плюнул на самбо, дочь выросла, развёлся, а теперь сидит и письмо читает: «От сестры. Отец, пишет, умер. Приезжай, пишет…». Домой то есть. В Грузию.

 

8 октября, Алекс Сергеев, рассказ «Кусок свинины». Два брата, Шиз и Рик, забивают откормленного кабанчика, на радостях напиваются и обкуриваются – а зря. Мимо проезжает странник Ал. Учуяв свинину, он забирается на ферму, и мясо оказывается в его «Файвере». Проснувшегося Шиза он убивает, а Рику хоть и удаётся напасть на странника и связать его, но без толку – «Рик слишком быстро занёс над собой кувалду. Поскользнулся и затылком поймал ограду хлева». Страннику остаётся освободиться от верёвок. «Как хорошо, что в подошву кроссовок спрятан небольшой нож…» – так заканчивается рассказ. Оставляя, прямо скажем, в недоумении. Я ещё и не поняла, кому сочувствовать – да что там сочувствовать, я не представила-то как следует никого (кроме «Файвера»: «Файвер» описан на совесть, тяжёлое «фант-наследие», вероятно, – всё равно, кто на этом ого-го-чём катается, главное, что на ого-го-чём) – а тут уже и сказки конец. Свинку жаль? Человечество жаль («сгоревшее в ядерном огне»)? Шиза и Рика (вот не курили бы!..)? Странника («Он никого и никогда не хотел убивать… Просто голод взял верх. Нет, он не воровал мясо. Он бы заплатил за него звериным мехом, шкурами. Но не успел договориться. Очень досадная ситуация…»)? Получилась такая вот… безакцентная зарисовочка. Отрывок, не отрывок…

 

9 октября, Сергей Сычёв, «На Марсе жизни нет». Это люди так решили. А «марсианин Федя, как обычно вечером, выбрался из своего жилища, надежно укрытого в толще марсианского грунта, наружу посмотреть на закат, помечтать, поразмышлять о вечном». Думает он о родителях, об их друзьях, обо всей Вселенной, но главным образом всё-таки о людях. Какие они глупые, упрямые, воинственные, жадные, хитрые и эгоистичные и недемократичные. Думает-то он думает, но даже и услышь его люди – ничего не изменится. «Их проповедями… не проймешь», – понимает Федя. А вот автор, похоже, – не понимает.

 

10 октября, Татьяна Стрельченко, «Научи меня плакать». Прощание (он её не любит и никогда не любил!), встреча (« – Девушка, постойте!... Постойте... Я... Вам Теннесси Уильямс, слышал, нужен?») и младшая сестра не от мира сего, разговаривающая с феями и любящая облака («– А я люблю облака! – добавляет она без перехода и продолжает взволнованно, – Они тоже разные, голубые и малиновые, похожие на сладкую вату и взбитые, будто сливки, с запахом и без... – С запахом? – улыбаюсь умилённо…»). Вот и я тоже улыбаюсь. А уж умилённо-то как…

 

11 октября, Ян Торчинский, сборник «Маленькие рассказы». Раньше, напомню, слово «анекдот» значило пересказ какого-то реального происшествия, случая. Вот это как раз такие «анекдоты». Всего их шесть: три удачных («Шурф», «Сумерки», «Иван Саввич») и три не особенно («Бурная ночь», «Анекдот» и «Врачебная ошибка»). Чтобы случай пересказать, надо, во-первых, чтобы он был, случай-то. Что было в «Бурной ночи»: в областной трест приехал некий республиканский начальник. Его вывезли к морю отдохнуть и коньяку попить, море заштормило, но сдуру, спьяну и наспор начальник в него таки влез. Спор он выиграл, но у проспорившего не оказалось денег. Начальник обиделся, но потом проспался. Проспоривший – выставленный из обратного автобуса, но благополучно добравшийся на попутке – через несколько месяцев уехал в Израиль. «А если кто-то, прочитав название рассказа, ожидал найти в нем пикантные ситуации и, не найдя их, разочаровался, то автор его понимает и ему сочувствует». Нуу… Принято. Хотя мне полагается только половинка сочувствия: я ожидала хоть каких-нибудь ситуаций. А это, простите мой французский и пусть дамы выйдут, хаос какой-то… В противовес: «Иван Саввич» – довольно симпатично; убедительно, со смыслом и «случаем». Мамочка бестолкового ученика обижает учителя, с которым тот занимался, что называется, до посинения («часа два с ним провозился, горло сорвал»). Учитель действительно, просто смертельно, обижен, а мамочка даже не поняла, в чём дело. Они из разных миров, во всех отношениях.

 

14 октября, Resonoid, сказка «Дурачок». Зачали случайно да в лопухи и выкинули. А он дошёл до края земли, и самим Богом был взят на небеси да ещё и в живом виде. Но там было скучно, пришлось похулиганить и возвернуться на землю – «дурачок полетел вниз, сквозь перину облаков, вереща, как заяц пойманный». «Так и бродит с тех пор Дурачок по миру. Счастия ищет». Ну и пусть его. Пусть ищет. Счастья всё равно нет, есть покой и воля. Текстик ярко-никакой получился, это ещё постараться надо было. Я думаю, интересно будет посмотреть тем, кто сам пишет. Такой, знаете… учебный план, научающая папироска.

 

15 октября, Виктор Шлапак, новелла «Я пасу овец». Сложное впечатление. Хорошее, но сложное. При всей прозрачности, даже дистилированности, всё-таки не хватает ясности. Мастер встретил Ученика. Нашёл его, пришёл к нему, это ясно. Но в этой прозрачности, как щепки, плавают какие-то неточности, невнятности. «Эти мысли отвлекли его от утомительной длинной дороги, и он не заметил, как был уже недалеко от стада». Но дорога не была утомительной – вот именно, что он и не заметил, какая ж тут утомительность («Он почти бежал. «Я чувствую себя так только тогда, когда я работаю»).

Или: «Нельзя жить временем… Надо жить вечностью» и – «Он – счастливец. Время станет им самим, или он станет сам временем и откроет все совершенство человека в себе…». Понятно, что это разное время, но слово-то – одно, и это мешает, спотыкает. И таких «мелочушек» в этих овечках не одна и не две. Что жаль. Текст, повторю, хороший. Светлый, праздничный.

 

 

 

(Продолжение следует…)