следующая тема »

[Юлий]

    Мне импонирует русский патриотизм, прорвавшийся в ваших словах.
   

Лачин, любой народ имеет свою светлую и темную стороны. Но об этом ниже.

    Но с другой стороны, по вашему вышло так, что французы на настоящий героизм вообще не способны. Но герои ведь были, хотя бы в той же Второй мировой. Или взять "Аксьон директ" 1970-х, аналогичный немецкой РАФ.

Я это не утверждал. Миф о какой-то особенной французской трусости, не имеющей аналогов в истории крупных европейских народов — "черная легенда", целенаправленно созданная англосаксами, большими мастаками на этом поприще. (До этого они удивительно ловко выставили испанцев народом чудовищных изуверов — и даже каннибалов, угнетавших индейцев, и питающихся человеческим мясом. Есть много любопытных гравюр и публицистических опусов на эту тему в период борьбы между протестантами и католиками в новой Европе.) Отсюда же злобно-глумливые анекдоты о том, что мол, у французского танка есть только одна передача на передних ход — и восемь задних; что немцы победили французов, только два раза выстрелив в воздух; что французские солдаты пьянствовали в укреплениях линии Мажино, не замечая обходящих их нацистких войск; что все французские женщины — шлюхи.

И т.д. и т.п.

Полагаю, что подобные анекдоты были своего рода психологической компенсацией за фактическое предательство французов на первом этапе ВМВ, когда англичане проворно сбежали из Дюнкерка, бросив на произвол судьбы французские войска; а позже вероломно напали на французский флот, стремясь уничтожить его на базах, дабы он не достался нацистам. Сами немцы, как ни удивительно, такого рода пошлых анекдотов о французах не рассказывают. Возможно потому, что они действительно осознавали, что французы оказали им ожесточенное сопротивление, и были вынуждены сдаться на милость, только потеряв практически всю свою армию.

Мои слова совершенно другого свойства.

    Что касается театральности, то человек может вести себя так, оставаясь вполне искренним. Просто для него это норма поведения. У каждого национального характера свой стиль поведения, своя эстетика, и французский вариант мне кажется не хуже прочих.

Об этом лучше скажет человек, обладавший неизмеримо куда более глубоким жизненным опытом, и мудростью — замечательный русский писатель:

"Не надо думать, что Иудушка был лицемер в смысле, например, Тартюфа или любого современного французского буржуа, соловьем  рассыпающегося  по  части общественных основ. Нет, ежели он и был лицемер, то лицемер  чисто  русского пошиба, то есть просто человек, лишенный всякого нравственного мерила и не знающий иной истины, кроме той, которая значится в азбучных прописях. Он был невежествен без границ, сутяга,  лгун,  пустослов  и,  в  довершение  всего, боялся черта. Все это такие отрицательные качества, которые отнюдь не  могут дать прочного материала для действительного лицемерия.

     Во  Франции  лицемерие  вырабатывается  воспитанием,  составляет,   так сказать,  принадлежность  "хороших  манер"  и  почти  всегда   имеет   яркую политическую  или  социальную  окраску.  Есть  лицемеры  религии,   лицемеры общественных  основ,  собственности,  семейства, государственности, а в последнее  время  народились  даже  лицемеры  "порядка".  Ежели  этого  рода лицемерие и нельзя назвать убеждением, то, во всяком случае,  это  —  знамя, кругом которого собираются люди, которые находят расчет полицемерить  именно тем, а не иным способом. Они лицемерят сознательно, в смысле своего знамени, то есть и сами знают, что они лицемеры, да, сверх того,  знают,  что  это  и другим небезызвестно. В понятиях француза-буржуа вселенная есть не что иное, как обширная сцена, где  дается  бесконечное  театральное  представление,  в котором один лицемер подает реплику другому. Лицемерие, это - приглашение  к приличию, к декоруму, к красивой внешней обстановке,  и  что  всего  важнее, лицемерие — это узда. Не для  тех,  конечно,  которые  лицемерят,  плавая в высотах общественных эмпиреев, а для тех, которые нелицемерно кишат  на  дне общественного  котла.  Лицемерие  удерживает  общество   от   разнузданности страстей  и  делает  последнюю   привилегией   лишь   самого   ограниченного меньшинства. Пока разнузданность страстей не выходит из пределов небольшой и плотно  организованной  корпорации,  она  не  только  безопасна,   но   даже поддерживает и питает традиции изящества. Изящное  погибло  бы,  если  б  не существовало  известного  числа  cabinets  particuliers,   в   которых   оно культивируется в минуты, свободные  от  культа  официального  лицемерия.  Но разнузданность становится положительно  опасною,  как  только  она  делается общедоступною и соединяется с предоставлением  каждому  свободы  предъявлять свои требования и доказывать их законность и естественность. Тогда возникают новые общественные наслоения, которые стремятся ежели  не  совсем  вытеснить старые, то, по крайней мере, в значительной степени ограничить их. Спрос  на cabinets particuliers  до  того  увеличивается, что наконец  возникает  вопрос:  не  проще  ли,  на  будущее  время,  совсем обходиться без них? Вот от этих-то нежелательных возникновений и вопросов  и оберегает  дирижирующие  классы  французского  общества  то  систематическое лицемерие, которое, не  довольствуясь  почвою  обычая,  переходит  на  почву легальности и из простой черты нравов становится законом,  имеющим  характер принудительный.

На этом законе уважения к лицемерию основан, за  редкими  исключениями, весь современный французский театр. Герои лучших  французских  драматических произведений, то есть тех, которые пользуются наибольшим успехом  именно  за необыкновенную реальность изображаемых  в  них  житейских  пакостей,  всегда улучат под конец несколько свободных  минут,  чтоб  подправить  эти  пакости громкими фразами, в которых объявляется  святость  и  сладости  добродетели. Адель может, в продолжение четырех актов,  всячески  осквернять  супружеское ложе, но в пятом она непременно во всеуслышание заявит,  что  семейный  очаг есть единственное убежище, в котором французскую  женщину  ожидает  счастие. Спросите себя, что было бы с Аделью, если б  авторам  вздумалось  продолжить свою пьесу еще на пять таких же актов, и вы можете безошибочно  ответить  на этот вопрос, что в продолжение следующих четырех  актов  Адель  опять  будет осквернять супружеское ложе, а в пятом опять обратится к публике  с  тем  же заявлением. Да и нет надобности делать предположения, а  следует  только  из Theatre Francais отправиться в gymnase, оттуда в Vaudeville или в  Varietes, чтоб убедиться, что Адель везде  одинаково  оскверняет  супружеское  ложе и везде же под конец объявляет, что это-то ложе и есть единственный алтарь,  в котором может священнодействовать честная француженка. Это до такой  степени въелось в нравы, что никто даже не замечает, что тут кроется самое  дурацкое противоречие, что правда жизни является рядом с правдою лицемерия и обе идут рука  об  руку,  до  того  перепутываясь   между   собой,   что   становится затруднительным сказать, которая из этих двух  правд  имеет  более  прав  на признание."

М.Е.Салтыков-Щедрин, "Господа Головлевы".

     История с этими француженками реальна, просто, к сожалению, я забыл детали. Я оказался в том же положении, что и вы с Зинаидой Портновой, о кот. вы вспомнили недавно на форуме.-)

Если даже она и реальна — она до такой степени французская, то есть тошнотворно-водевильная — что лучше бы, право, если бы ее не было. Но я  совершенно не удивлюсь, если все это окажется просто очередной лицемерной ложью в знаменитом мелодраматическо-слезливом французском стиле, столь проницательно описанном выше. История с вашей любимой героиней Зоей Космодемьянской полна брутальной энергии, в ней чувствуется бешеная ненависть к захватчикам; и в конце-то концов, это война суровых мужей, хоть в ней участвует и женщина. А эта комедия с героическими французскими проститутками, ведущими сексуальный джихад с немецкими солдатами представляет собой именно то, на что французы мастера — театр. И причем, не просто театр, а какой-то чертовской водевиль, после просмотра которого, право, начинаешь даже понемногу верить в злые англосаксонские сказки.

Что плавно подводит меня к последней мысли.

       "А между тем, приличнее было бы, если бы они не водили по улицам своих городов наголо остриженных женщин, виновных только в том, что они разделили ложе с немцами".
     Откровенно говоря, мне этих женщин особо не жаль. Какого-то наказания они ведь заслуживали, пусть и в другой форме.

А стоило бы. Ведь вот в чем дело: немало русских женщин не выдержало, и тоже легло с немцами. Народ, да и власти тоже, смотрели на это довольно по-житейски: хотела есть, прокормить детей, не выдержала мук голода — вот и легла. Никаких особых наказаний по отношению к этим женщинам не практиковалось. Максимум, что могли сделать — внушение. Это тем более удивительно, что было в период сталинской диктатуры, скорой на расправы.

Совершенно по-другому обходились с настоящими коллаборационистками, да еще повинными в гибели мирных жителей. Печально знаменитая "Тонька-пулеметчица" убила около полутора тысяч мирных жителей из пулемета "максим", служа палачом в т.н. "Локотской республике" — и по совместительству, немецкой подстилкой. При наступлении Красной армии эта фурия, причинным местом почувствовав наступление неминуемого и справедливого возмездия, приложила все усилия, чтобы исчезнуть. Это ей удалось, и она еще долго дурачила власти, скрываясь под чужой фамилией, да еще умудрившись выскочить замуж за заслуженного ветерана. Операция по поимке "Тоньки-пулеметчицы" достойна войти в анналы розыскных служб. Наконец, это чудовище в женском облике было схвачено, и предана справедливому суду; ее расстреляли.

А теперь сравните это со зловещей французской трагикомедией.

После падения Франции вишисткое правительство установило известный режим, занимавшийся потворством захватчикам, и сотрудничеству с ннми. Париж оказался очаровательным городом; и немцы немало в нем кутили и расслаблялись в обществе французских деятелей культуры, артистов. Среди фактических коллаборационистов числились самые знаменитые имена, позже ставшими легендами французского кинематографа. Если мне не изменяет память, даже знаменитая Коко Шанель попробовала себя на ниве коллаборационизма...

Между тем, события развивались своим чередом, и союзники вступили во Францию. Дальнейшее смахивает на дурной сон: французы стали водить по городам остриженных женщин, обвиненных в "горизонтальном коллаборационизме"; бить их, всячески истязать. Экзекуции "предательниц" превратились в народные гуляния: на фотографиях и хрониках отчетливо видны радостно осклабившиеся хари каких-то личностей, позирующих рядом с избитыми и беспомощными жертвами, бегающие ребятишки, смеющие дамы, облизывающие мороженое... Дело дошло до того, что "мерзавок" стали ловить в городах Франции, где никогда не было немецких оккупантов.
 
Вдумайтесь, Лачин: НИ-КОГ-ДА.

Это "охота на ведьм", вот что это такое. Я уже не говорю о том, что среди этих француженок были вполне искренне полюбившие немцев, часть из которых (sic!) были пацифисты, вынужденные одеть военную форму; или обычные люди, совершенно не жестокие, и не желающие зла французам. В известном немецком фильме "Подводная лодка" ("Das Boot"), взявшем немало престижных наград, командир спрашивает немецкого мальчишку, застенчиво прячущего фотографию молодой девушки — мол, кто это? Матрос признается, что это его девушка; она француженка, и беременна от него. Командир гневно отчитывает матроса: разве ему неизвестно, что во Франции есть Сопротивление, и "предательниц" казнят?..

Разумеется, казнить беспомощную — да еще беременную женщину куда безопаснее, чем смотреть сквозь прорезь прицела на хорошо вооруженного и беспощадного врага.

Но самое позорное в этой истории то, что самое деятельное участие над расправами с "предательницами" принимали фактические коллаборационисты (и коллаборационистки) из числа самых, что говориться, деятельных. Сжигание ведьм оказалось весьма удобным способом очистить себя от греха.

Вышло весьма противоречиво; и да, все же считайте меня в этом отношении русским патриотом.

[Юлий]

Кстати: обсуждали на этой ветке совершенно другую тему.  Мы сильно уклонились от темы обсуждения.

[Лачин]

     "Кстати: обсуждали на этой ветке совершенно другую тему.  Мы сильно уклонились от темы обсуждения".
    Я собирался сказать примерно то же самое ещё до появления вашего ответа. Прочёл его с интересом. Отвечать на него подробно не буду по трём причинам:
    а) процентов на 60 я с ним согласен
    б) я благодарен вам за оценку Космодемьянской (вы верно подметили, как я сам об этом не подумал!)
    в) мы действительно уклонились от главной темы
   Не удержусь лишь от одного замечания. Эти француженки в борделе пошли на почти верную смерть (да и погибли). Это говорит об их самоотверженности и ненависти к нацистам. Улыбаться врагу, пересиливая себя, и заниматься с ним сексом нелегко. Учтём также, что в борделях мужчины намного раскованнее и грубее, чем с женой или подругой. Им было очень тяжело (тяжелее, чем многим на фронте), они погибли, и они вывели из строя кучу нацистских офицеров. Лично я не могу относиться к ним иначе, чем с восторгом. На войне все средства хороши. Каждый воюет как может.
    Если бы Космодемьянская попала в ситуацию, когда воевать можно только так - уклонилась бы она от этого? Я счастлив, что этого не случилось, для меня это было бы хуже кошмарного сна. Но ухудшило бы это моё отношение к ней?

    Ещё раз соглашаюсь с вами, что мы уклонились от темы. Чёрт побери эти французов!-)

[Юлий]

Небольшое добавление к теме "горизонтального коллаборационизма".

Самые свирепые наказания обрушились на "предательниц" в Норвегии. Их детей объявили ублюдками, и посадили в сумасшедшие дома. Там немалая часть этих юных мучеников и в самом деле сошла с ума. И весь этот мартиролог обосновывался благородными целями борьбы с захватчиками...

Поневоле вспомнишь горькие слова "сурового Данта":

...Но ни один не ведал современник
Про то, как смерть моя была страшна.
Внемли и знай, что сделал мой изменник.

В отверстье клетки — с той поры она
Голодной Башней называться стала,
И многим в ней неволя суждена —

Очнувшись раньше, чем зарделось небо,
Я услыхал, как, мучимые сном,
Мои четыре сына просят хлеба.

Когда без слез ты слушаешь о том,
Что этим стоном сердцу возвещалось, —
Ты плакал ли когда-нибудь о чем?

Они проснулись; время приближалось,
Когда тюремщик пищу подает,
И мысль у всех недавним сном терзалась.

И вдруг я слышу — забивают вход
Ужасной башни; я глядел, застылый,
На сыновей; я чувствовал, что вот —

Я каменею, и стонать нет силы;
Стонали дети; Ансельмуччо мой
Спросил: "Отец, что ты так смотришь, милый?".

Но я не плакал; молча, как немой,
Провел весь день и ночь, пока денница
Не вышла с новым солнцем в мир земной.

Когда луча ничтожная частица
Проникла в скорбный склеп и я открыл,
Каков я сам, взглянув на эти лица, —

Себе я пальцы в муке укусил.
Им думалось, что это голод нудит
Меня кусать; и каждый, встав, просил:

"Отец, ешь нас, нам это легче будет;
Ты дал нам эти жалкие тела, —
Возьми их сам; так справедливость судит".

Но я утих, чтоб им не делать зла.
В безмолвье день, за ним другой промчался.
Зачем, земля, ты нас не пожрала!

Настал четвертый. Гаддо зашатался
И бросился к моим ногам, стеня:
"Отец, да помоги же!" — и скончался.

И я, как ты здесь смотришь на меня,
Смотрел, как трое пали Друг за другом
От пятого и до шестого дня.

Уже слепой, я щупал их с испугом,
Два дня звал мертвых с воплями тоски;
Но злей, чем горе, голод был недугом".

...

О Пиза, стыд пленительного края,
Где раздается si! Коль медлит суд
Твоих соседей, — пусть, тебя карая,

Капрара и Горгона с мест сойдут
И устье Арно заградят заставой,
Чтоб утонул весь твой бесчестный люд!

Как ни был бы ославлен темной славой
Граф Уголлино, замки уступив, —
За что детей вести на крест неправый!

Невинны были, о исчадье Фив,
И Угуччоне с молодым Бригатой,
И те, кого я назвал, в песнь вложив.

[Юлий]

    Если бы Космодемьянская попала в ситуацию, когда воевать можно только так - уклонилась бы она от этого? Я счастлив, что этого не случилось, для меня это было бы хуже кошмарного сна. Но ухудшило бы это моё отношение к ней?

Вы знаете, как-то вот не представляю Зою Космодемьянскую проституткой. Считайте это моими предрассудками.

[Юлий]

Возвратимся к основной теме.

Я буду не раз касаться "Писем Кемаль-уд-довле". Это глубокий труд, к сожалению, уже в советское время начал забываться. Сейчас он впал в полное забвение. А жаль, очень жаль. Чрезвычайно талантливый человек был ваш соотечественник.

Лачин, начинаю полосу критики. Иногда она будет довольно резкой. Прошу простить меня заранее. Но у меня извинение: критикуют нечто стоящее. Серенький труд вызывает только зевоту. Ваше эссе чрезвычайно яркое, и заслуживает объективной критики. Если бы я не был так болен, даже, пожалуй, написал бы контр-эссе.

[Лачин]

     "Вы знаете, как-то вот не представляю Зою Космодемьянскую проституткой. Считайте это моими предрассудками".
     С вашего позволения, я отвечу вам на это на стр. моего текста о Космодемьянской, "Адская честь" http://www.newlit.ru/~lachin/3687.html
     Кстати, это имеет прямое отношение к "Твари" - ведь я в ней критикую мусульманок именно за то, что для них эти француженки - просто проститутки. Но, дабы не загромождать данное обсуждение темой французского Сопротивления, ответил вам в обсуждении текста о Космодемьянской.
     К тому же "Адская честь" - отрывок из того же романа, откуда "Тварь".-) Написан подругой Маира Хуррамитского Алефтиной Лачиной. Так что это обсуждение одного произведения.

[Юлий]

Первое возражение есть и самое принципиальное. И она заставляет меня обратиться к азербайджанскому философу.

Вы связываете все беды ближневосточных и центральноазиатских обществ исключительно с исламом. Тезис этот очень серьезен, и при ошибочном допущении может обернуться куда большими потерями, потому что ошибка тут будет допущена принципиального и методологического свойства.

Замечу: "персидский принц" Кемаль-уд-довле в эссе М.Ф.Ахундова все беды иранского общества тоже связывал исключительно с исламом. Огромная проблема позднейших комментаторов этого оригинального труда состояла в том, что они всерьез приняли за окончательную точку зрения М.Ф.Ахундова именно "письма Кемаль-уд-довле" — и совершенно игнорировали "ответ на них сего последнего" — то есть ответ "индийского принца" Джалал-уд-довле. А ответ этот весьма своеобразный, о чем давно и прочно забыли. (Да и о самом эссе тоже.)

Но дело было сделано. В советский период М.Ф.Ахундов был превращен в нечто вроде Прометея. Он официально считался одним из  самых прогрессивных общественных деятелей исламского Востока, и все его рекомендации принимались, исходя из этой максимы. Он был прогрессивен, не спорю. Я даже полагаю, что в определенный момент он был самым прогрессивным. Но прогрессоры, порой, совершают ошибки самого трагического свойства. Не стал исключением и М.Ф.Ахундов.

Например, исходя из антиклерикальной максимы в Турции, и мусульманских республиках СССР ислам был фактически выведен из общественного поля. Совершенно похожие по своему стилю на азербайджанские "худжум" ("нападение") мероприятия осуществлялись и в кемалисткой Турции: демонстративное сожжение чадры, изменение алфавита, закрытие мечетей, преследование духовенства; а в Турции, сверх того — запрет служить на арабском языке. Однако та же самая Турция по самому своему духу осталась тем же, чем была — форменной тиранией, насквозь милитаризированным, полицейским государством. Ислам с удивительным проворством оказался заменен радикальным национализмом (с тенденцией сползания в нацизм). Никакого обещанного экономического рывка не произошло. Он состоялся позже, когда к власти пришло либеральное правительство Т.Озала. Еще хуже дело обстояло в СССР, где председатели колхозов заменили баев, и мулькадаров; а руководители республика стали вести себя, как самозваные шахи при средневековых мусульманских порядках. Иными словами, уже в советский период тридцатых годов произошла частичная реставрация дореволюционных порядков.

Нечто подобное случилось в Иране. Приход к власти уже совершенно светской по духу династии Пехлеви ни в коем случае не означала начало эры свободы. Наоборот: положение явно ухудшилось. Иран подпал под диктат англосаксонской плутократии, успешно уничтожившей единственную в своем роде демократическую попытку построить правовое государство, предпринятое премьер-министром Моссадеком в пятидесятых годах двадцатого века.

Невольно вспоминается слова одного оппозиционного деятеля, вспоминавшего порядки, установленные Саддамом Хусейном в Ираке. Он заметил, что теперь уже не может понять, стал ли Ирак таким из-за Саддама Хусейна; или Саддам Хусейн стал тем, чем он был (кровавым тираном) из-за Ирака.

Одним из самых недооцененных идей покойного Льва Гумилева была его концепция анализа исторической действительности в связи с географическим расположением страны, или цивилизации — объекта исследования. Увы, вместе с водой выплеснули и ребенка... Большинство стран исламского ареала расположено в засушливых, и полузасушливых зонах, в достаточной степени удаленных от Мирового океана. Эффективное фермерское хозяйство на этих территориях, по сути дела, невозможно. Возможна лишь ирригация, и животноводство. Первое способствует образованию жестко централизованных государств и обществ, в общем-то, мало склонных к демократии, и прочим великим изобретениям Мирового Разума. (Карл Маркс назвал такое общество "азиатским способом производства", а современные ученые — политарией.) А второе прямо подстегивает развитие кочевничества, и омут кровавых войн, способствующих прогрессу в военных технологиях (до определенной поры) — но никак не созданию индустриального общества западного типа.

Освальд Шпенглер тоже почитается больше философом, нежели историком. Но и он имел недооцененную идею, успешно погребенную академической наукой — всегда рассматривать развитие обществ в жесткой связи с географией (знакомые мотивы) — и тем, что он называл "культурным ландшафтом", то есть собственно культурной традицией.

А реальность такова, что уже до установления ислама на территориях южного Средиземноморья и Центральной Азии эти земли имели устойчивую, прекрасно разработанную, имеющую глубокие корни традицию деспотизма, подавления, мракобесия, и служило-карательного контроля. Исламскому Халифату предшествовали две империи — Римская, и Сасанидская; и к моменту своего коллапса они были глубоко больны. До римлян на Ближнем Востоке был эллинизм, представляющий греческий вариант внеэтнической тирании, правда в значительно облагороженном виде. Затем пришли брутальные римляне, с их разнузданным подавлением духа свободы и независимости, и привычками итальянских мафиози. О персах разговор особый — мы вновь коснемся их в связи с новыми пассажами из "Кемаль-уд-довле".

[Юлий]

Второе возражение — идеализация доисламского прошлого стран соответствующего региона.

Лачин, в определенных отрывках вы писали прямо-таки душа в душу с М.Ф.Ахундовым. Признаюсь, я не мог без улыбки читать у него все эти апологетические дифирамбы Сасанидской империи, рассуждения о просвещенных сасанидских государях, какой-то особливой нравственности зороастризма, "религии света", etc. Все это ваш соотечественник прямо противопоставлял зверскому и отсталому исламу.

Между тем, обратимся к фактам. Сухие факты, Лачин. Ничего кроме фактов. Факты — в студию.

— От любой более или менее продвинутой цивилизации остаются культурные артефакты, самыми ценными из которых, по праву, считаются литературные памятники. Вовсе не золото, не драгоценности — а именно тексты. Они позволяют заглянуть в душу цивилизации, узнать о ее мечтах, пороках, предпочтениях,  доблести. Другая, не менее ценная деталь — архитектура и скульптура. Любой специалист уверенно скажет, что покров готического собора может сказать о его эпохе, порой, больше, чем сотня фолиантов. Египет считается блестящей культурой вовсе не из-за пирамид Хеопса — а благодаря чрезвычайно развитой литературе, имевшей даже первичное разделение на жанры, вплоть до авантюрно-приключенческого. Не чужды были египтяне и поэззии. Но вот незадача: однажды археологи обнаружили заброшенную столицу одного любопытного фараона. И не просто фараона, а царя-реформатора, знаменитого Эхнатона, основателя культура "Победительного Солнца" — Атона. Ученые с нетерпением ждали расшифровки из богатой библиотеки царя. Конфуз! Ни поэм, ни трактатов, ни эротической литературы, ничего. Одни холуйские жалобы, холуйские просьбы о выдаче того, чем жаловали холуев в те времена; и еще счета на расходы в царскую кухню, и прочая бухгалтерская дребедень. Допустим, для определенной категории "британских ученых" это оказалось своего рода даром — еще бы, можно теперь написать целую кучу диссертаций о товароведении и крючкотворстве в эпоху Нового царства. Но главное, душа — была безвозвратно утеряна. Возник резонный вопрос — а была ли она, эта душа? Так вот — была ли душа у доисламского Ирана? Не имеем ли мы дело с грандиозной историко-культурной мистификацией?
— Что осталось от Ахеменидского Ирана? Ничего. Ничего, или почти ничего. "Кодекс против дэвов" царя Дария, да барельефы Персеполиса, насчет которых еще нужно установить не подлог ли это династии Пехлеви. Есть ли экземпляры "Авесты", датируемые раньше 9-10 вв. от Р.Х., то есть — исламской эпохи? Таких экземпляров нет. Вся гебрская, то есть зороастрийская литература родом из того же периода. Обескураживающее воздействие этого факта становится еще более ярким, когда сравниваешь это убожество с богатейшей библиотекой ассирийского царя-садиста Ашшурбанипала, буквально переполненной литературными жемчужинами. Напрасно мы будем искать парфянских текстов — их нет. Есть только греческие, написанные парфянами — и касаются они тех же тем, что и холуйская летопись фараона Эхнатона. Никаких сасанидских текстов! Нумизматика, города, захоронения — а вот текстов нет. Все статуи имеют вид парадный, изображают исключительно царей, принимающих дары от Ахура-Мазды, и Анахит, попирающих врагов, скачущих на конях, п прочий  имперский официоз. Ничего подобного прелестной египетской статуэтки обнаженной молодой нубийской девушки, которую я видел в Эрмитаже — казалось ее сделали вчера, настолько это было свежо, непосредственно, талантливо, чисто. Ничего даже схожего с феерическими индейскими статуэтками, где мужчины гарцуют на крутобедных женщинах, держа наперевес громаднейшие члены. И разумеется, никаких следов эллинов, их великого искусства. Ничего. Почти ничего. Можете сами поискать. Ручаюсь, вы тоже будете поражены, ибо обнаружите ту же самую пустую комнату, которую обнаружил я.


Продолжу позже.

[Юлий]

Как говаривал Фридрих Ницше, чей стилистический дух незримо витал над вашими волнами -- по некоторым феноменам нашего мира следовало бы с силой ударить, дабы они лопнули. Именно это касается зороастризма. Поднятый из глубочайшего обморока европейскими интеллектуалами восемнадцатого века, прифранченный, надушенный, модный -- он уверенно перешёл в век девятнадцатый, дабы стать там "культурным героем", Заратустрой, пророком независимого духа, нонкорформистом западной цивилизации, несущим с собой Свет с Востока.

Так вот -- ничего подобного. Мы не знаем зороастризм, и мы не знаем Зороастра. Пора поговорить об ужаснейшей из религий, принесшей в наш мир  столько зла, что монотеизм по сравнению с ней выглядит просвещенным и мягким.

[Юлий]

Итак, первый несомненный факт -- нам совершенно неизвестно, сколько в зороастризме -- Зороастра. Неизвестно даже, иранская ли это религия. Судя по всему, она синкретична; и самый глубинный её слой связан с животноводами-кочевниками -- каковыми, собственно говоря, были парфяне, ещё один этнос без роду-племени, завоевавший то, что осталось от старой Персии, восточные провинции Селевкидов. Слишком многое свидетельствует о том, что немало смыслов этой тёмной по духу и устремлениям религии принесли с собой именно парфяне.

А кодифицировал все это Картир -- фантасмагорическая личность, на которые так богата иранская история: жрец-убийца, психопат, ненавистник греков, враг культуры и книг, женофоб, извращенец, злой гений сасанидские царей-солдафонов; наконец, просто обаятельный человек.

[Лачин]

     Юлий, советую вам объединить свои посты в статью в виде критической рецензии и дать в НЛ. Они стоят того. Впрочем, как вам удобнее.
     Отвечать пока не буду, слежу за вашими рассуждениями.

[Юлий]

     Юлий, советую вам объединить свои посты в статью в виде критической рецензии и дать в НЛ. Они стоят того. Впрочем, как вам удобнее.
     Отвечать пока не буду, слежу за вашими рассуждениями.

Вполне возможно, я так и сделаю.

Итак: греки принесли на Восток эллинизм. Явление это было замечательное, и пролило плодотворный поток учености на многие земли. Беда была лишь в том, что старое жречество Ирана ненавидело чужаков до спазмов в горле. О том. насколько далеко простиралась эта ненависть свидетельствуют гаты "Авесты", этого истинно-арийского опуса, из которого мы узнаем:

— Весь мир делится на вотчину Ахура-Мазды, и Ангро-Манью (они же Ормузд и Ахриман сасанидских персов). Ормузд — бог благой и добрый. созидатель. Ахриман злобен. черен. нечист. и тьма. Своей жизни Ахриман не имеет. и паразитирует на свете и творении Ормузда.
— Между эти богами идет непрерывная и эпическая битва. Разумеется. легионы ахримановы не могут просто так осуществлять в мире сем вредоносную деятельность. Им требуются помощники. Во-первых, это животные. Например. зловредные мошки, комары, гнус, разного рода членистоногая нечисть. Затем — жабы. (sic!) Кроме того, ящерицы и змеи тоже замечены в числе слуг ахримановых. Есть и благие животные — например. коровы. Мочу последней горячо рекомендовалось пить. дабы проникнуться; но это частности. Дальнейшее гораздо интереснее.
— Двуногие тоже вполне способны оказаться в числе агентов Ахримана. Например, гомосексуалисты, охарактеризованные, как "дэвовы наложницы". Или вообще неправильные люди. Кто из них неправильный, решали, разумеется. жрецы. Их, кстати, зороастризм вполне официально именует недочеловеками. Вообще, зороастризм предлагает весьма любопытную классификацию злосчастного рода человеческого. Есть, видите ли, люди. А еще есть полудэвы — то есть, недочеловеки. Они даже не рождаются, а "вываливаются". В числе неверных количество недочеловеков весьма велико. Говоря по правде, все они недочеловеки. Неверные — не арии; и они недочеловеки. Верных и людей надо поощрять, и любить. А недочеловеков и жаб надо истреблять. Что верные и делали. К примеру, был описан весьма любопытный обряд уничтожения лягушек и жаб невинными девушками-маздаяснийками в провинции Йезд. Девы бегали по полю, и давили ногами златоглазых жаб. и застенчивых лягушек. Ужасно... Прочим недочеловекам приходилось порой, куда более сквернее. чем жабам. Вышеупомянутый Картир. верховный жрец победоносного солдафона Арташира Папакана, и верный клеврет еще нескольких необразованных персидских солдафонов открыто хвастался, что изничтожал, давил, и посылал к Ахриману буддистов, христиан, и прочих недочеловеков.
— Хведода, она же священный инцест. Ближе к стволу, видите ли, уютнее, и благочестивее. Армяне немало потерпели от требований сасанидских царей, дабы матери отдавались сыновьям, дочери всходили на отцовское ложе, а братья лишали девственности сестер. Доведенные до пределов, они даже дали персам знаменитую Аварайскую битву, где проявили немало героизма. Лишь безудержный и свирепый милитаризм сасанидских персов не давал впасть им в вырождение и идиотизм. И еще один любопытный обычай — свальный грех среди аристократов, когда жену нобеля пускали по кругу отец, ближайшие друзья и собутыльники — а также племянники и прочие неравнодушные к судьбе хорошего человека. Благодаря этому персидские аристократы плодились в неимоверном количестве, и доставляли весьма много страданий римлянам и грекам. И при этом считались весьма голубокровными; ибо лоно жен познавали лишь верных из числа таких же нобелей. Обычая эти были весьма модными; даже иранские свободные крестьяне, азадеган, увлекались прелестями дочерей и сестер.
— Весьма специфический гигиенический кодекс. Афтафа, столь любимая мусульманскими народами из числа бывших верных, и претензии на какую-то сакральную чистоту — все оттуда. Кроме того, персы верили, что плоть человеческая оскверняет первостихии. Посему они могли запросто казнить человека, помочившегося на костер. Допустим, это еще куда не шло (за это и монголы убивали) — но они вполне серьезно могли заживо замуровать человека в каменном срубе только за то, что он притронулся к усопшему! Убирать труп с глаз долой могли только специальные люди — мурдашеран. Они относили труп в специальную "башню молчания", где останки расклевывали грифы, и разрывали псы. Скорбящие родственники порой приходили в место упокоения, дабы узнать дальнейшую судьбу преставившегося. Если гриф выклевывал правый глаз, то считалось, что место умершего в раю. Если левый — то он обречен провести вечность в компании дэвов Ахримана. Обглоданные кости сбрасывали в специальную яму, где они и смешивались.

Вообще, зороастризм в том виде, которым мы его знаем в реальности — религия если не мрачная. то погружающая душу человека в эпилептоидное состояние точно.Вы перечислили ее многочисленные достоинства. Осмелюсь указать на несущественные недостатки. Это в высшей степени расисткая религия, полная неприкрытой вражды к "неверным" — в гораздо большей степени, чем мировые монотеистические религии. Мелкие детали. вроде вопиющей женофобии — вообще вопрос особого рассмотрения. Никогда и нигде больше эксплуатация женщин не достигала такой степени бесстыдства, чем в доисламском Иране. Женщина не имела прав не выходит замуж по достижении детородного возраста. Если она отказывалась, ее казнили. Сестра не смела отказать брату, а дочь — отцу. Во время менструации женщину выгоняли из дому с глаз долой, ибо она считалась нечистой. Ее вполне могли принудить к сожительству с многими мужчинами, о чем я упомянул выше. Самая же неприятная черта зороастризма — чудовищный экстремизм, самым негативным образом повлиявший на христианство и ислам. В этом-то зороастризм оказался чемпионом, будьте уверены. Ни одна религия не родила такого количества деструктивных сект. и изуверских обществ, чем "вера Света".

[Юлий]

Но вернемся к Картиру! Идеологический вдохновитель, учитель, просто друг первого сасанидского шахиншаха мобед-э-мобедан (т.е. верховный жрец) Картир был весьма интересной личностью. В своей надписи он утверждает, что летал во сне в ад и рай, проповедовал и обращал в зороастризм (интересно, с чего бы это, ведь иранцы, судя по писаниям зороастрийской апологетики были зороастрийцами задолго до этого...); а также занимался профессиональным иранским спортом — погромами греков, и изничтожением "узурпаторов" — то есть, парфян. Надо сказать, что сии узурпаторы вызывали особую ярость жречества — они обожали гетер, греческие книги, любили смотреть театр, водили компанию с недочеловеками, некоторые даже сами писали пьесы.

Все это верные сожгли. Это был великолепный, истинно-арийский погром. Греческие статуи сбрасывались с постаментов, книги выбрасывались вон, гетер и артисток стегали на площадях, парфянских любителей греков резали, как свиней. Допустим, о гетерах и артистках я допустил преувеличение; кто его знает, как обстояло все на самом деле; но погром вышел знатный. Он оказался таким знатным, что эллинство никогда не возродилось в Иране более.

[Юлий]

Необходимое отступление

Весьма интересно, каким образом зороастризм обрел столь положительный имидж в Европе. "Век Разума", при всех его несомненных достоинствах, имел ряд пороков — и одним из них было безудержное поклонение "естественному человеку". Начало этому было положено уже в эпоху барокко. Французские просветители довели это поклонение до абсурда. "Благородный дикарь" противопоставлялся хищным, жадным, расчетливо-буржуазным, недалеким, злобным европейцам. Жан Жак Руссо в своих трудах вообще превозносил его, как недосягаемый образец. Индейцы Нового Света внезапно стали очень модными и востребованными. Столь же лестная участь выпала представителям старых цивилизаций континента — индусам, китайцам. Им приписывалось какое-то особое простодушие, та самая "естественность"; мудрость, сродняя детской, и так непохожая на развращенность новых повелителей мира. Оказались модными и персы, особенно — персы-зороастрийцы. Таинственность этой религии, франгментарность текстов, дошедших до европейских ученых, блеск старой Сасанидской империи — все это, вместе взятое, сделали свое дело. Зороастр стал считаться образцом пророка; а зороастризм — "религией света".

Особый вопрос — роль самой персидской интеллигенции в этом процессе. Освальд Шпенглер как-то прозорливо заметил, что европейцы не последователи античности, а ее "обожатели". Точно такое же "обожание" выпало на роль персидской старины в глазах средневековых персидских интеллигентов — поэтов, писателей, политиков. Самый грандиозный памятник этому обожанию — знаменитая Шах-наме, эпос столь же блестящий, сколь и противоречивый. Поэт Фирдоуси, создавший это монументальное произведение, был очарован великим прошлым своей страны, столь явно диссонирующим с униженным положением иранских народов при господстве тюркских династий — Хорезмшахов, Караханидов, Сельджукидов. Очарование быстро переросло в самое настоащее обожание; и породило самые едкие инвективы против арабов. Будучи мусульманином-шиитом, Фирдоуси, тем не менее, оказался персидским патриотом, даже националистом. Так доисламское прошлое Ирана стало обрастать флером самого настоящего фэнтези: богатыри в латах, крылатые драконы, горные тролли и чудовища, поющие девушки в красочных костюмах — с тонкой талией и высокой грудью, гордые, стройные, зеленоглазые; пылающие огни на вершинах гор; словом, сплошное очарование, да еще описанное с несравненным, цветистым мастерством старого поэта. Появились и легендарные злодеи, ничем не хуже западных: чего только стоит ужасных Заххак, верный слуга ахриманов, на плечах которого росли по паре шипящих змеи, питавшихся мозгами отборных иранских юношей. Вслед за Фирдоуси славословия доисламскому Ирану стали слагать и другие персы: Низам-аль-мульк приводил многочисленные истории из жизни Хосрова Ануширвана. Ваш соотечественник Низами Гянджеви создавал настоящие фантасмагории из жизни Сасанидского Ирана, где неслыханная роскошь и утонченные нравы соседствовали с величайшей ученостью и мудростью персов.

Эта литература, исламская по форме — но западная по духу пришлась весьма по нраву европейцам. К тому времени началось развитие западного востоковедения, тексты стали активно переводиться на французский, и другие крупные языки западной цивилизации.Имена мастера Фирдоуси, Хафеза, Низами Гянджеви были у всех на духу. "Век Разума"  полюбил персов — но следующий век, девятнадцатый вообще ударился в настоящее поклонение. Особенно были очарованы романтики. Генрих Гейне славил Фирдоуси, как величайшего мастера. Гете считал Низами Гянджеви предводителем восточных поэтов. Восточным людям приписывались удивительные качества: бешеная мстительность, глубочайшая мудрость, знание древних ядов и секретов; восточные женщины считались первыми красавицам мира, пылкие поэты-денди бредили роскошными пышноволосыми и черноглазыми красотками, сводящими с ума мужчин, мастерски владеющими оружием (вспомните знаменитые строки: "Владеть кинжалом я умею // Я близ Кавказа рождена!). Им приписывалась особенная, ни с чем не сравнимая пылкость; считалось, что персидские аристократки способны доставить мужчине величайшее наслаждение в постели.

Разочарование наступило позже. Европейским романтикам понадобилось увидеть всю убогость исламского Востока, уныло слоняющихся по грязнейшим улицам александрийских проституток, детские притоны ветхих восточных столиц, где на стенах можно было увидеть отпечатки детских ручонок, свидетельство грустной трагедии; леность, тупость, грязь, невежество, трусость и неорганизованность солдат, гаремный жир женщин, развращенность начальников. Так родились книги-убийцы восточной романтики, среди которых самым замечательным оказался несравненный роман Гюстава Флобера "Госпожа Бовари"...

Но доисламский Восток счастливо избежал разоблачения. Да, действительность была ужасна; но пылкое и сочувствующее бедам восточных народов сердце европейских романтиков не могло представить, что за упадком исламского Востока мог лежать мрак не менее густой, чем тот, который им пришлось увидеть. Зороастр стал героем; он жил уже не в Персии, а в каком-то особом пространстве, подобной Средиземью Толкиена. Фридрих Ницше считал древнего пророка величайшим из героев; вслед за ним к слепому обожанию "религии Света" присоединились даже... нацисты.

Связь нацистов с иранским язычеством — самая мрачная страница в этой истории. Буржуазная династия Пехлеви, свергнувшая тюркских Каджаров, ленивых, неорганизованных, гламурных эпигонов Сасанидов с самого начала продемонстрировала отчетливо фашизоидные черты. Да, Лачин! идею свастики, старого арийского символа подсказали нацистам персидские шовинисты. Немцы оперативно отнесли иранцев к "чистокровным ариям". Замышлялись грандиозные планы по совместному покорению Востока. Даже была разработана и начата осуществляться фантасмагорическая эпопея по выведению "чистопородных ариев", путем скрещивания самых, как вы любите говорить, злостных  эсэсовцев с иранскими девушками. Некий доктор Кесреви Тебризи (если мне не изменяет память) написал немало трудов, где размышлял о грязной и презренной сущности арабов и тюрков.

Весь этот шабаш ведьм прервала Красная армия, которая вступила в Иран в сорок первом году, и разогнала нацисткую шваль по четырем углам. Туда же явились и англосаксы, поступившие с националистами весьма либерально — что и позволило позже прорасти зубам дракона.