следующая тема »

[Лачин]

     "Если этим текстам приписать авторство переводчика, то Вы же сами его немедленно обвините в плагиате. Потому что это не его тексты." (Админ).
    Вовсе нет. Это просто сочинения на тему того, что сказал бы данный классик о событиях позднего времени. А что касается заимствований, то 90% стихов Жуковского, 80%  Пушкина и Гёте, и все пьесы Шекспира не более самостоятельны. Более того - три четверти всей русской литературы 1700-1860-х гг. написаны на том же уровне самостоятельности.
   Дело просто в том, что Соколов не переводчик, и в разделе переводов ему не место.
   Я буду говорить, что он не плагиатор, а просто неважнецкий автор, ибо не придерживается слога истор. персонажей, от лица которых говорит. Но это уже будет прогрессом, что его опусы будут помещены в раздел Разное.

[Администратор Форума "Новая Литература"]

Ну. у Вас вообще своеобразный вкус

Чёрт, я когда писал ту реплику, так и подумал, что мне ответят что-то типа:

- Ну что, отец! Невесты в вашем городе есть?
- Кому и кобыла невеста...
- Больше вопросов не имею.
("Двенадцать Стульев", Ильф и Петров)

Ну да, таким аргументом можно любую беседу под стол загнать.

[Лачин]

      Глафира

[Глафира Крокодилова]

      Глафира, убедительно прошу вас не превращать форум в сборник ссылок на опусы одного субъекта.

Всё норм, Лачин. Это просто эхо. Или небольшая ответочка.
Главред 17 лет кормил читателей опусами Просветителя, не реагируя на протесты, заявляя, что тексты сами-знаете-кого хорошо написаны.
Ну, и конечно, публикации этой муры не прошли бесследно...
Так что пусть главред ещё понаслаждается. Может, возникнет у него вопрос к себе, как он мог столь долго публиковать такую хрень.

[Глафира Крокодилова]

     Благодаря вам он здесь возродился, как феникс.

Не, Лачин. Благодаря мне его опусов стало меньше. И существенно меньше. Я так считаю.

[Лачин]

       Хорошо было бы, если бы взамен этого ссылки на него не обливали бы форум, как из рога изобилия...

[Глафира Крокодилова]

Чёрт, я когда писал ту реплику, так и подумал, что мне ответят что-то типа:

- Ну что, отец! Невесты в вашем городе есть?
- Кому и кобыла невеста...
- Больше вопросов не имею.
("Двенадцать Стульев", Ильф и Петров)

Ну да, таким аргументом можно любую беседу под стол загнать.

Дык, Вы как бы никакой аргументации не привели, просто выдернули цитаты.
Это разве разговор?
Или что, Вы ждали, что все сейчас же бросятся расхваливать приведённык фрагменты и сокрушаться, что были несправедливы к Соколову. Не, я не прочувствовала своей неправоты. Остаюсь при прежнем мнении.

[Глафира Крокодилова]

       Хорошо было бы, если бы взамен этого ссылки на него не обливали бы форум, как из рога изобилия...

Ну уж...Одна ссылка за два дня — это совсем не рог изобилия. Так, жалкая струйка на фоне 17 лет.
Тем более она непосредственно журнала касается, других публикаций и их оценки Великим.
А главред это очень ценит. Да.
Так что вот...всё по его заказу.

[Лачин]

      В 15 посте я неточно выразился: "А что касается заимствований, то 90% стихов Жуковского, 80%  Пушкина и Гёте, и все пьесы Шекспира не более самостоятельны. Более того - три четверти всей русской литературы 1700-1860-х гг. написаны на том же уровне самостоятельности."
     Точнее сказать,
    "А что касается заимствований, то 90% стихов Жуковского, 80%  Пушкина и Гёте, и все пьесы Шекспира не более самостоятельны. Более того - три четверти всей русской литературы 1700-1860 г. написаны на том же уровне самостоятельности."
    Не 1860-х, а 1860 г. Начиная с 1860-х русская литература уже вполне самостоятельна.

[Администратор Форума "Новая Литература"]

      В 15 посте я неточно выразился: "А что касается заимствований, то 90% стихов Жуковского, 80%  Пушкина и Гёте, и все пьесы Шекспира не более самостоятельны. Более того - три четверти всей русской литературы 1700-1860-х гг. написаны на том же уровне самостоятельности."
     Точнее сказать,
    "А что касается заимствований, то 90% стихов Жуковского, 80%  Пушкина и Гёте, и все пьесы Шекспира не более самостоятельны. Более того - три четверти всей русской литературы 1700-1860 г. написаны на том же уровне самостоятельности."

Откуда цифры? Докажите, что именно 90% стихов Жуковского, а не 84 и не 16. Кто считал? Когда? По какой методике? Таблицы и графики можно посмотреть? Пока не покажете, все остальные слова при этих цифрах выглядят безответственной болтовнёй.

[Лачин]

     "Откуда цифры?" Из головы знатока литературы. Я, в отличие от Соколова и ещё кое-кого, "безответственной болтовнёй" не занимаюсь. На эту тему много написано, ссылки подбирать час займёт. Кто начитан в западной литературе 16-19 вв., плюс античной (я именно к ним отношусь), тот знает, что это так.
    Почти все соч. Пушкина - переводы, вольные переводы, стилизации и полустилизации. "Пир во время чумы", "Каменный гость", Сцены из рыцарских времён, Я памятник себе..., вся проза, Песни запад. славян, Подражания Корану, из Данте (там полупародия) и пр. Проза Пушкина - собрание фрагментов из франц. прозы втор. пол. 18 в. К Жуковскому это относится в ещё большей степени. Т. н. басни Крылова - это басни Лафонтена 17 в. Оригинальные стихи Крылова такая ерунда, что их и при его жизни не читали.
    Русская литература до отмены крепостного права самостоятельна не более, чем немецкая в 17 в. При том что немецкая куда моложе английской, испанской, португальской, тем более итальянской и французской, и восточных литератур. В России до 18 в. вообще не было самого понятия худ. литературы, так чего же вы хотите?

[Администратор Форума "Новая Литература"]

так чего же вы хотите?

Я хочу, чтобы Вы перестали безответственно жонглировать процентами, придавая своим приблизительным представлениям вид статистических выкладок. Это придаёт Ваши выступлениям слишком уж потешный вид. Мне неловко читать такое.

Соблаговолите говорить не "90% из всего им написанного", а "большая часть, по моему личному мнению, основаннгому не на подсчётах, а на общем впечатлении от того, что мне довелось прочитать, запомнить и осмыслить".

А если уж вставляете в аргументацию проценты, то извольте ссылаться на конкретную научную публикацию, исследование, имя автора, с указанием методики подсчёта и полученных цифр.

Пойдёте навстречу моему пожеланию?

[Лачин]

     "Я хочу, чтобы Вы перестали безответственно жонглировать процентами, придавая своим приблизительным представлениям вид статистических выкладок. Это придаёт Ваши выступлениям слишком уж потешный вид."
     Потешными они кажутся только менее начитанным, чем я (то есть всем, за редчайшими искл.) Меня, в свою очередь, потешают разговоры о Пушкине как первооткрывателе и Крылове как великом (!) баснописце.

     "Извольте ссылаться на конкретную научную публикацию, исследование, имя автора, с указанием методики подсчёта и полученных цифр."
    Исследований подобного рода никто особо не проводил, ибо возникнут проблемы с защитой дипломной работы и диссертации. Почти все учёные пишут не правду, а то, что может пройти на защите диссертации, за что не уволят с поста ректора/проректора/завкафедры/декана/директора школы.
     Но, кто прочёл всю или почти всю античную литературу (желательно многие варианты переводов, с комментариями), и все более-менее известные лит. памятники Запада 15-19 вв., и перечитывал, к  тому же обладает редкой словесной памятью, любит сравнивать переводы, читает и на других языках, и прочёл сотни статей из сравнительного литературоведения, и хорошо умеет считать, и память на числа у него тоже редкостная - тот и без того знает мою правоту.

   "Пойдёте навстречу моему пожеланию?"
  Понимаете, я не Соколов и не Воложин, чтобы сказать "да" и тут же накатать статью. Если бы я соревновался с одним ослом по количеству публикаций (в чём вы меня как-то заподозрили), я бы так и поступал, и было бы у меня сейчас в рунете не около 200 публикаций, а несколько тысяч. Но я не рождён ослом. Рождённый летать - ползать не может. Ваша просьба займёт время. К тому же в данный момент у меня в процессе работы 15 вещей, статьи, повесть и рассказы. Одна из статей: "Специфика русской литературы". Она как-раз на данную тему. Стоит ли сосредоточиться сейчас именно на ней - вот в чём вопрос. Но она у меня на очереди. Это пока всё, что могу обещать.

[Лачин]

      Кроме того, беда в том, что пользы не будет. Я написал книгу о РАФ, которая невольно для меня самого оказалась самой подробной и самой точной историей - на славянской группе языков - не только РАФ, но и вообще всего левого движения в ФРГ после 1945 г. В результате в вики нет ни одного упоминания об этом, а ссылки приводятся только на ослов (вроде некоторых, коих я уже упоминал). Так что, приведи я хоть тысячу аргументов, цифр и дат, этого всё равно никто не узнает. Тем более что именно россиянину будет особо неприятно всё это слышать (как стало неприятно вам), и меня просто отшвырнут в сторону как чёрного русофоба, что моськой лает на слонов.

    Потому я больше склоняюсь к худ. лит. Её, в отличие от научной и публицистики, пишешь всё равно для кого, даже на необитаемом острове (если, конечно, ты не проститутка, как А. Н. Толстой, считавший, что на необ. острове писать никто не будет).

[Лачин]

    Драматическая поэма Джона Вильсона (1785-1854) в трёх актах "Город Чумы".
    Английский текст поэмы был издан в Эдинбурге в 1816 г. (Вильсону был 31 год всего), потом в Париже в 1829 г.

Перевод Ю. Верховского и П. Сухотина, 1938 г.

 (Знакомо, не правда ли? Это относится к 80% соч. Пушкина, о чём выше и говорилось.)

Акт первый, сцена 4.

СЦЕНА IV

Улица. - Длинный накрытый стол. - Общество пирующих молодых мужчин и женщин.

 Молодой человек.

 Встаю, наш благородный председатель,
 Я в память всем нам близкого знакомца.
 Дар острых шуток, россказней веселых,
 Находчивых ответов, слов забавных,
 Язвительных в торжественности важной,
 Всегда живил наш стол, свевая тучи,
 Что гостья хмурая - Чума спускает
 На редкостные светлые умы.
 Два дня тому - встречал наш дружный хохот
 Его разнообразные рассказы;
 Не может быть, чтоб мы среди пиров
 Забыли Гарри Вентворта. Вот кресло
 Его пустует вправо от тебя
 И ждет весельчака; но он сошел
 В холодное и тесное жилище.
 Вовек могильный прах не запер уст
 Красноречивейших; но раз уж так,
 И нас, веселых, без него не мало, -
 Нет повода к унынью. Выпьем в память
 Его - под одобрительные клики,
 Как он любил при жизни.

 Председатель пира.

 Эта смерть
 Средь нас ведь первая. Так выпьем в память
 Его в молчании.

 Молодой человек.

 Да будет так.

 Все встают и осушают стаканы в молчании.

 Председатель пира.

 Спой, Мэри Грей! Твой голос - серебро,
 И дикие родимые напевы
 Выводит словно флейта. Спой нам песню -
 И пусть она среди веселья будет
 Протяжной, заунывной; а замрет -
 Мы с большим буйством перейдем к разгулу
 От тишины как от небесных снов
 К мирским делам спешат внезапно люди.

 Мэри Грей (поет).

 По склонам душистым одна я бродила,
 Когда Ярро одет был в июльский покров,
 Но журчанье ключа лишь тоску наводило
 У брошенных гнезд, у холодных домов.

 Я в утро, я в высь голубую глядела, -
 Ни облачка дыму не виделось в ней,
 Что в лазури бы плыло, и домик пригрело,
 И над купой висело садовых ветвей.

 Поняла я тогда: брошен двор постоялый, -
 Там не было слышно движенья людей...
 Пел петух, но будить ему некого стало;
 Дикий ворон хрипел на скамье у дверей.

 Молчанье пугало, безлюдье пугало!
 Ни песни резвушки, пасущей козлят,
 Ни ярких венков на кудрях не встречала.
 Ни бегущих вприпрыжку учиться ребят.

 Прошла мимо школы; явись-ка чужие, -
 Румяными лицами окна цветут;
 Не слышны жужжания звуки живые.
 Словно в черном дыму пчелы в улье замрут.

 И пруд обошла я, где девушки рано
 Полоскали одежды, - веселый народ;
 Только таяла пена в молчаньи, так странно,
 Звонкий смех не глушил лепетания вод.

 Я вошла в городок, утомясь от скитаний;
 Бывало, там - скрипка, кларнет, барабан;
 Час, любезный труду, тишь вечерних сияний,-
 Но на травке, где крест, не видать горожан.

 На лужок желтоцветный, на скудные нивы
 Забытые овцы вернулись с долин;
 Дикий голубь один стонал, сиротливый,
 А касатка - далеко, где жив селянин.

 О, Денгольм родной! В наше время, бывало,
 Как сердце мечтало в воскресную ночь!
 И самых усталых любовь пробуждала,
 Печаль шла плясать, хоть смеяться невмочь.

 Я плакала грустно, а в лунном сияньи
 Колокольня вздымалась, безмолвна, бела;
 Застыл круг часов на свету, в обаяньи,
 И недвижная стрелка вперед не звала.

 Шла медленно ночь: тихий плач и томленье...
 Очнулась - и рада природа росе;
 Над Шотландией кроткой спало воскресенье
 И небо спускалось на землю в красе.

 Веселое утро, - что ж звон колокольный?
 Где синяя шляпа и клетчатый плед?
 Храм заперт, не слышен напев богомольный,
 Голосов и псалмов умилительных нет.

 Гляжу на пустынное смерти жилище:
 Пичужка молчит; ни травы, ни цветов.
 Лишь год, как зеленое было кладбище, -
 Пятьдесят наросло свежих бурых холмов.

 Пуста колыбель и постель не измята:
 Младенец у груди родимой потух;
 Ребенок, играя, пал на руки брата,
 И лежит на лугу старый мертвый пастух.

 О, страшно весенней желанной порою
 Поджидать щебетанья в лесах и лугах, -
 А дрозд с коноплянкой под мертвой листвою,
 Ни песни, ни звука в зеленых ветвях.

 Страшней, как земля благодарно готова
 Смеяться за то, что ей небом дано -
 И слушать; ни слова людского, родного...
 И светлой порою на сердце темно.

 Председатель пира.

 За песню трогательную спасибо.
 Знать, и в былом такую же чуму
 Твои холмы и долы знали; стоны
 И вопли разносились вдоль потоков,
 Бегущих ныне сквозь свой дикий рай
 С веселым пеньем. Все, что сберегла
 Людская память о печальном годе,
 Унесшем столько смелых и прекрасных, -
 Два-три приятно-жалостных напева
 В их простоте. Но ни один не веет
 Такою грустью нам среди веселий,
 Как зазвучавший ныне в наших душах.

 Мэри Грей.

 Когда б я песню пела лишь под кровом
 Родителей! Для слуха стариков
 Всегда звучали стройно песни Мэри.
 Мне чудится - над вереском пою
 У домика родного, и не тот
 Мой голос, что так хвалит Вальсингам,
 Но ангельской невинностью звучит.

 Вторая женщина.

 Я думала, не в моде эта песня.
 Есть и теперь чувствительные души, -
 От слез девицы слабой тают, веря
 Ее чистосердечью. Ей сдается:
 Заплачет, взглянет - прямо вас убьет.
 Когда б таким свой смех она считала,
 В улыбке б расплывалась. Вальсингам
 Вознес плаксивых северных красавиц, -
 Знать, в моде плач. О, эту скуку, тусклость
 Волос шотландских желтых - ненавижу!

 Председатель пира.

 Потише! Или стук колес я слышу?

 Проезжает телега Мертвых, управляемая негром.

 Тебе, Луиза, дурно? А, сдавалось,
 Язык насмешлив, значит - сердце твердо.
 Но так всегда. Жестокий слабосильней
 Мягкосердечного, и низкий страх
 Таим душой, страстям подвластной. Мэри.
 Плесни в лицо воды ей! Вот - очнулась.

 Мэри Грей.

 Подруга участи моей презренной,
 Склонись на грудь ко мне. Душа больна
 От обморока, схожего со смертью.

 Луиза (приходя в себя).

 Пригрезился мне страшный демон. Черный,
 С пылающими белыми глазами,
 Он дал мне знак, чтоб я вошла в телегу
 С телами мертвыми, и бормотал
 На чуждом языке. Те звуки - ужас!
 Но не беда: ведь это сон. Скажите,
 Была ли здесь телега Мертвых?

 Молодой человек.

 Брось,
 Не унывай, Луиза. Хоть тиха
 Вся наша улица, что откупили
 У смерти мы для пира без помех,
 Вольна, ты знаешь, всюду громыхать
 Телега, уж приходится терпеть.
 Чтоб кончить эти ссоры и дурноты
 От бабьих бредней - спой нам, Вальсингам,
 Свободную и радостную песню,
 Не сотканную из шотландских вздохов, -
 Английскую вакхическую песню
 Весельчаков с бокалами в руках.

 Председатель пира.

 Нет у меня такой. Но спеть хочу
 Песнь о Чуме. Расставшись с вами, ночью
 Слова придумал я. Стихописанье
 Вдруг на меня нашло впервые в жизни.
 Так слушайте, хоть скверный хриплый голос
 Не больно делу впрок.

 Много голосов.

 Песнь о Чуме!

 Песнь о Чуме! Вниманье! Браво! Браво!

 Председатель пира (поет).

 Два флота в море сшиблись вдруг, -
 Могил раскрытых зев вокруг.
 Бой яр; щадит ли он кого?
 За бортом все до одного.
 Равно,- кто ранен, кто убит,-
 И стоны океан глушит.
 И кто бы в бездну ни упал,
 Хохочет мрачно кровью вал.
 Так пусть Чума разит, шутя,
 Пловца, косца, жену, дитя!
 Вот на подушке голова;
 Лишь сон сойдет, - она мертва.
 Так пусть мы в яму все падем,
 Как хлопья снега зимним днем!
 Что тело без дыханья? Стон
 Сквозь смерть прорваться не силен.

 Хор.

 Потому, склонясь на нежной груди,
 Чуме я хвалу пою: иди!
 Если в эту ночь ко мне слетишь,
 В объятьях неги меня сразишь.

 Председатель пира (поет).

 Два войска сшиблись на холме;
 Ушли - все тихо, все во тьме.
 Нет! Трижды десять тысяч тут
 Лежат, дрожат; вздохнут - умрут.
 Вот раненый, готов к концу,
 Лицом склонился к мертвецу, -
 Чьи крики празднуют рассвет?
 Пожар пришел вослед побед!
 Кого за день Чума пожрет,
 Телега ночью увезет.
 И ветром зыблется, суров,
 Как знамя черное, покров.
 Геката свет прозрачный льет,
 С улыбкой мертвым счет ведет,
 Трофеи громоздит в холмы
 В честь победившей все Чумы.

 Хор.

 Потому, склонясь на нежной груди,
 Чуме я хвалу пою: иди!
 Если в эту ночь ко мне слетишь,
 В объятьях неги меня сразишь.

 Председатель пира (поет)

 Царица кладбищ и гробниц!
 Тебе к лицу наряд цариц.
 И мрачность мантии ночной
 Осыпал пятен желтый рой, -
 Как звезды, вестницы войны,
 Когда и троны сметены.
 В твоей руке оружья нет:
 Перста смертелен легкий след,
 А тщится жертва дать отпор, -
 Вращаешь ты кровавый взор;
 Безумье прядает в -цепях,
 Ударом мощным - мозг во прах,
 Иль Слабоумья глупый смех
 Напенит чашу для утех -
 И пьяница лежит ничком,
 Нагой на кладбище нагом.

 Хор.

 Потому, склонясь на нежной груди,
 Чуме я хвалу пою: иди!
 Если в эту ночь ко мне слетишь,
 В объятьях неги меня сразишь.

 Председатель пира (пост).

 С дыханьем жгучим, ты одна
 Достойно Смертью названа.
 Спрячь, Лихорадка, рдяный лик:
 Ждет девять дней твой страшный миг,
 А врач водой в тебя плеснет -
 Подмокши, вдаль стремишь полет.
 Чахотка, убирайся прочь:
 Убить в тепле - тебе невмочь.
 Под громкий смех румяных уст
 Уходишь ты, - твой саван пуст.
 Эй, Паралич! В крови хоть лед,-
 Полчеловека все живет.
 Рука, нога, щека и бок
 Тебе смеются под шумок,
 А пред тобой не все ли - ниц,
 Царица кладбищ и гробниц?!

 Хор.

 Потому, склонясь на нежной груди,
 Чуме я хвалу пою: иди!
 Если в эту ночь ко мне слетишь,
 В объятьях неги меня сразишь.

 Председатель пира (поет).

 Тебе, Чума, я песнь пою!
 Пришла - продли же власть свою!
 Разишь законника во лжи,
 Попа в усердии ханжи,
 Скупца над полным сундуком,
 Наследника над злым замком;
 Вдовец, освободясь от уз,
 Невестой новой тешит вкус;
 И, плача, не одна вдова
 Над! мужем, что зарыт едва,
 Глазами влажными следит,
 Как щеголь под окном скользит.
 Нам, людям в самом цвете сил,
 Плач девушки влюбленной мил,
 Когда с останков милых взгляд
 Сойдется с нашим невпопад.

 Хор.

 Потому, склонясь на нежной груди,
 Чуме я хвалу пою: иди!
 Если в эту ночь ко мне слетишь,
 В объятьях неги меня сразишь.

 Входит старый седой священник.

 Священник.

 Стол нечестивый, брашна нечестивцев!
 Глумленье пира, песен и разгула
 Над воздухом беззвучным, что над нами
 Покровом виснет, савана мрачней!
 На кладбище, где я стоял впотьмах
 При страшном погребении, в толпе
 Как привиденья мрачных, безутешных, -
 Забава мерзкая, гроба смущая,
 Со святотатством буйным отряхала
 Песок сыпучий на тела нагие.
 Когда б молитвы благочестных старцев
 И стариц той могилы не святили
 Широкой, братской, - мнил бы: духи ада
 Под хохот дьявольский влекут на гибель
 Безбожника отъявленного душу.