следующая тема »

[Ярослав]

О главной проблеме верлибров - их безликости - это не мои домыслы и глупости, а кто только об этом ни писал... Сами верлибристы в том числе, посвятившие этому жанру всю жизнь и столкнувшиеся с этой почти неразрешимой проблемой. Самые талантливые из них смогли эту проблему осознать и о ней сказать прямо.

Искушая формальной свободой, верлибр делает в поэзии то же, что неолиберализм - в социуме: человек атомизируется и теряет индивидуальность. Это парадокс формальной свободы, диалектика свободы, о которой столько писал Достоевский (пожалуй, он глубже всех смог заглянуть в бездну свободы - в бездну ничто). У его Шигалева хватило смелости довести свою мысль до конца: "Выходя из безграничной свободы, я заключаю безграничным деспотизмом".

Верлибр был очень моден в 90-е. Но именно из-за практически неразрешимой проблемы безликости этого жанра мода на него закончилась (а ведь какая свобода открывалась!). Потом была мода писать стихи без знаков препинания, потом была мода писать их в строчку как прозу, но это настолько всё было искусственным, что ещё быстрее сошло на нет. В 60-е писали стихи то в форме груши, то в форме сердца (Вознесенский немало отдал дани таким экспериментам)... Но кто теперь эти новаторства вспомнит? Все формальные (чисто формальные) эксперименты, на мой взгляд, исчерпаны в Серебряном веке. Даже "лесенка" Маяковского уже почти не используется (только как фрагмент, когда он необходим).

Форма должна органично вытекать из содержания, быть им самим - как бы застывая от соприкосновения с внешней средой. Само по себе формальное новаторство не имеет никакой цены. В искусстве главное - это его содержание. И чем оно проще и доступнее подано, тем лучше. Глубина должна открываться без внешнего насилия. И поэтому пушкинский и чеховский стиль оказались самыми жизнеспособными - и у них великая перспектива.

Писатель (поэт) должен не самоутверждаться, поражая воображение читателя своими формальными изысками, но разговаривать с читателем - как друг с другом, творец с творцом, на равных, с предельной искренностью и без чванства (как у Бродского, например). Это мой символ веры в литературе.

А ярлык "религиозника" можете вешать на меня, Лачин, сколько вашей душе угодно. Если вам от этого легче - на здоровье. С меня уже не убудет.

[Ярослав]

P.S. Два стихотворения, приведённые мной, Фета и Тютчева, не больше похожи друг на друга, чем "Пророк" Пушкина и "Пророк" Лермонтова. Не чувствовать этого может только человек, лишённый поэтического слуха напрочь.

Тютчев и Фет такая же пара (близнецов-антагонистов) в русской литературе, как Пушкин-Лермонтов, Достоевский-Толстой, Ахматова-Цветаева. Появление таких мощных растяжек в здании культуры говорит только о том, что её архитектура не людьми творится, а на Небесах.

А видеть войну между такими притяжениями-отталкиваниями или противопоставлять их друг другу в бинарной логике "или-или" - значит расписаться в своём непонимании, что такое культура - в принципе. Это не столкновение идеологий, как в политике, но великий духовный космос. Только хаос внутри человека может проецировать на этот космос вражду его частей.

[Лачин]

               Не видеть различных индивидуальностей в верлибрах Захарова и КАндовой (см. выше) "может только человек, лишённый поэтического слуха напрочь".

[гореликова]

Вы прослушали тыщапитцотпятое предупреждение Тарана, что бездуховность до добра не доведет.

Захаров, признай же, наконец, что ты не Фет, не упрямься, брат. И будет тебе счастье. Таран врать не станет.

[Ярослав]

Глупо, Гореликова. Просто глупо. И что вы всё кривляетесь-то? Смысл?

[гореликова]

Глупо, Гореликова. Просто глупо. И что вы всё кривляетесь-то? Смысл?

Потому что я кривляка. А вы о чем подумали?

[Ярослав]

А я подумал вот о чём. Надоели вы мне - все трое. Такое впечатление, что человеческая искренность - сама по себе - в вас вызывает только одно желание - в неё плюнуть.

Плюйте дальше - хоть друг в друга, хоть в другого дурака, которого сюда занесёт и он захочет здесь поговорить о том, что ему дорого и о чём у него душа болит.

Я всё, что хотел понять, понял. Что мне нужно было прочувствовать на собственной шкуре - прочувствовал. Сегодня я дал ссылку на один очень дорогой для меня текст. Это был тот предел, после которого я не могу больше с вами разговаривать в навязываемом вами стиле.

Счастливо оставаться, писатели.

[Владимир Захаров]

Сестра, ты скрестила пальчики? Я, да. Везде где они есть. Были бы на жопе, и там бы скрестил. И я тебе не говорил, сестра... но я... Фет!!!! Та-дамс

[Лачин]

         Тарану.
         И вы нам надоели, если честно. Я ведь по инерции как-то отвечаю. Прощайте.

[гореликова]

- Лизанька, - сказал Манилов с несколько жалостливым видом, - Павел Иванович оставляет нас!
- Потому что мы надоели Павлу Ивановичу, - отвечала Манилова.
- Сударыня! здесь, - сказал Чичиков, - здесь, вот где, - тут он положил руку на сердце, - да, здесь пребудет приятность времени, проведенного с вами! и поверьте, не было бы для меня большего блаженства, как жить с вами если не в одном доме, то по крайней мере в самом ближайшем соседстве.
- А знаете, Павел Иванович, - сказал Манилов, которому очень понравилась такая мысль, - как было бы в самом деле хорошо, если бы жить этак вместе, под одною кровлею, или под тенью какого-нибудь вяза пофилософствовать о чем-нибудь, углубиться!..
- О! это была бы райская жизнь! - сказал Чичиков, вздохнувши.

[гореликова]

И я тебе не говорил, сестра... но я... Фет!!!!

Ты Фет??? (роняет челюсть на пол) А почему тогда у меня фамилия Тютчев??

[Владимир Захаров]

И я тебе не говорил, сестра... но я... Фет!!!!

Ты Фет??? (роняет челюсть на пол) А почему тогда у меня фамилия Тютчев??

Потому что мы пишем совершенно разные стихи в девятнадцатом веке, а последние два дня вертимся в гробах из-за одного....

[гореликова]

А я говорила, что стихи до добра не доведут. Мож, в след жизни мы с тобой будем братьями Гримм? Проза понадежней будет.

[Сапир]

"секс
        кровь
                  бухло
в этом мы настаивали души
квасили нашу любовь
и вместо того
чтобы опуститься
взлетали всё выше
на горящих крыльях взрыва
это два наших ада
сталкиваясь ‒ взрывались
зашвыривая нас в небеса
двух ошалелых от полёта бесов
и теперь я как в мультике
обнаружил себя на головокружительной высоте
совершенно одного
и презабавно сучу ножками
прежде чем провалиться к чертям
жалкий и никчемный"

Силища. Невероятный концентрат чувств. И свободный стих явился самой лучшей и естественной формой выражения. Лучшего просто не существует. Преклоняюсь. Автор нашел лучшую форму и достиг блестящего результата. Не все одного уровня. Но это уже не имеет значения, когда есть шедевр.

[Лачин]

      Верлибр от лица героини моего романа "Бог крадётся незаметно", Наи:

Благодари бога за то, что ты чмо.
Падай на колени, Ная, благодари.
Повторяй: «Спасибо, боже, что я чмо!
Иначе вырвала б сердце своё и съела сырым.
Сложила б костёр из книг, взрастивших меня чмом,
Зажарила печень свою и съела.
Ела б на глазах испуганных и ошарашенных,
Никто бы не пытался удержать меня.
Но я чмо, потому и жива».
В оправдание трусости даны мне поэты и философы,
Вера и культура соцповедения.
И когда гадят за спиною моей,
Я будто не слышу, бубня стихи великих, 
Мудрые фразы классиков чмо.
Благодари бога что есть мочи, 
А я попрошу мужества у своей жопы
не страшиться скорого судилища,
пыток и страшной казни.