Остановка

 

Купить в журнале за декабрь 2015 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 7 часов | Цитаты: 1 2 3 4 5 6 | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

Анечка. Говяжьи медальоны. Романтические инсультники. Математический гений, воплощённый в финансовом директоре.

 

Однажды дедушка подарил Симе необычный чехол для мобильного телефона – такую пластмассовую коробку, которая одевается на корпус и защёлкивается, предохраняя его от повреждений. Симин телефон в этот чехол не поместился – мешала зазубрина на ребре коробки. И дедушка принялся зазубрину пилить – очень ему хотелось, чтобы скарб, найденный в ходе очередной комнатной ревизии, нашёл себе применение. Полдня пилил, в итоге добился, что телефон в коробку лёг, но коробка перестала защёлкиваться, и телефон выпадал. Словом, дед довёл очевидность того, что коробкой Сима пользоваться не сможет, до совершенства. Он сказал: «Я допилю до нужного размера, а потом уже выбросишь». И Сима подумала, что многие мужчины и женщины норовят подпилить друг друга под себя. Нередко женщина пилит себя под мужчину. А он мимоходом следит за этим процессом, и только спортивный интерес заставляет его дождаться, чем всё это кончится. А она пилит с поразительным упорством, пока не опустит руки, чтобы передохнуть, и не обнаружит, что пилила не одну пятилетку. Услышав звяканье упавшего напильника, он подойдёт взглянуть, как она преуспела. Потом они переглянутся: она – чтобы убедиться, что он видит столь же ясно, как и она, что всё это время она пилила напрасно, он – чтобы выразить ей сожаление.

А ведь коробочка могла ещё для чего-нибудь пригодиться.

Сима снова покосилась на Аню. Аня. Жена её несравненного дяди. Обожаемого сына дедушки и бабушки, такого позднего, болезненного ребёнка, прошагавшего первые десять лет жизни рука об руку со смертью, а потом раздавившего её усилием воли, растравившего неистовой своей добротой, унаследовавшего от неё воспалённые чёрные глаза, погружённые в дебри густых бровей, глаза, привлекавшие к нему целые стаи женщин, среди которые были и такие, что мама с бабушкой ахали, охваченные трепетом предвкушения.

После того как Аня впервые пришла к ним в гости, Надежда Михайловна не задала своему брату ни одного вопроса. Она выбросила эту женщину из головы, как мы выбрасываем воспоминания о ничтожных сценах, которыми неопытные авторы судеб порой марают книги наших жизней. Аня – не чета Игорю – вердикт столь очевидный, что никто никогда не оглашал его вслух.

Если бы кто-нибудь спросил маму или бабушку, чем конкретно их не устраивает Аня, они затруднились бы дать внятный ответ. Она неискренна? Да, пожалуй, но начинать нужно с другого. Она нелюбезна, чрезмерно самолюбива? И это тоже. Недостаточно красива. Нет, она довольно милая, в ней есть своя прелесть. Но, положа руку на сердце, это не то лицо, от которого, если соединить на свадебной фотографии его задумчивую нежность с монументальным романтизмом полуанфаса дяди Игоря, у вас захватило бы дух. Аня неумеренно взыскательна. Хуже того, в отдельные моменты она проявляет необоснованное упрямство. Она не чтит семейные традиции – да, это субъективное, но в совокупности со всем остальным это нужно упомянуть. Самое отвратительное – она курит, втайне от всех, правда, но в этом нет сомнений. В конце концов, она чересчур, действительно чересчур молода для него.

Конечно, сейчас, по прошествии десяти лет после того, как Игорь объявил родственникам о своей женитьбе, к Ане привыкли. Особенно легко это далось бабушке, для которой святость выбора сына воплотилась в беззаветной любви к этой женщине, пусть бы она сто раз не подходила ему в жёны. Но Сима смотрела на Аню и думала, что она – та самая коробочка, которая задумывалась производителем для дяди Игоря, и которую ни разу в жизни не пришлось пилить.

– Вот это отменно, Надюха, – потряс пальцем Игорь. – Вот это очень вкусно.

– Кушай, кушай, – просияла Надежда Михайловна.

– Это же говядина?

– Точно. Говяжьи медальоны. По новому рецепту. Как тебе соус?

– Сказка, – жуя, пробубнил Игорь.

– С красным вином и сливками, да? – подхватила Света и радостно закивала опешившей Надежде Михайловне. – Я тоже видела эту передачу. Меня тоже впечатлил этот рецепт. И я тоже это готовила – на католическое рождество. Мы устроили семейный вечер…

– Что ж ты не сказала, – ревниво перебила Надежда Михайловна. – А я думаю – удивлю своих мальчиков.

Света с невинным видом подняла плечи.

– Вот Костя и молчит, – фатально констатировала Надежда Михайловна. – Игорь хвалит, а Костя молчит.

– Очень вкусно, ма, – тут же отозвался Костя.

– Вы же знаете, Надежда Михайловна, он молчит не потому, что ему не нравится, – вступилась Света. – Он просто такой. Он всегда молчит.

– Ты мне будешь рассказывать про моего сына, – вскинула брови Надежда Михайловна, и тут же испытующе поглядела на Костю. – Так что, Кость, ты такое уже пробовал?

– Чуть другое, – примирительно кивнул Костя. – У к-каждой хозяйки по-своему выходит.

– Но у Светки лучше, да? – улыбнулась Надежда Михайловна. – Ну, признавайся.

– Я не помню, ма, – уклонился Костя.

– У ваших более тонкий вкус, Надежда Михайловна, – заверила Света.

– Вот ты, Надюха, провокатор, – снисходительно проговорил Игорь. – Отцепись от него. Дай мне лучше добавки. Вот тот – ага – поджаристый. Бесподобно. А я был уверен, что из говядины ничего съедобного, кроме фрикаделек в суп, не получается, – Игорь сунул в рот сочный кусок и с блаженствующим видом прожевал его.

– Да ты что, – изумилась Надежда Михайловна. – Мы из говядины в основном и готовим. Сейчас и от курятины почти отказались, потому что кругом только и разговоров, что об антибиотиках да гормонах, которыми их пичкают, да о хлоре, которым их обрабатывают. Вместо курицы стараемся индюшатину и вот телятину. Иногда берём кроля. Иногда свиной биток – не без этого.

Игорь махнул рукой.

– Понятно, понятно. Вкусно очень.

– Такое ощущение, что тебя дома не кормят, – состроила глазки Надежда Михайловна.

Игорь снова махнул рукой.

– Так и есть, – подтвердила Аня. – Владлена Ильинична, наша домработница, котлеты только из курицы делает. Говядину тушит с луком, но Игорю она в таком виде не нравится. Он ест только говяжьи фрикадельки в супе. Однажды у меня был порыв сжарить стейк, – Аня удерживала губы, расползающиеся в насмешливую ухмылку. – Перевела почти полкило мяса. Игорь давился и кивал, мол, вкусно. – Тут Аня не удержалась и рассмеялась. Больше никто не смеялся, но она этого не заметила, потому что ни на кого не смотрела. – Боялся меня обидеть, будто я сама не пробовала и не знала, что это есть невозможно. – Тут Аня расхохоталась совершенно уже без удержу, под конец выдохнула с каким-то надорванным смешком и прочистила горло.

– Вот, пожалуйста, кто с вами конкурировать не станет, – Игорь, посмеиваясь, махнул головой в сторону Ани.

– Это точно! – у Ани из горла вырвался кряк, который снова рассмешил её, и она поспешно закусила губу.

– Я даже не знала, что у вас домработница, – растерянно переглядываясь с Еленой Филипповной, пробормотала Надежда Михайловна.

Аня подняла на Надежду Михайловну улыбающиеся глаза и с какой-то нервозной весёлостью произнесла:

– Медальоны – просто объеденье. Давно я так вкусно не ела.

– Может, хватит? – вставила Сима. – Вы не виделись полгода, и уже полчаса обсуждаете говядину. Офигеть.

– Извини, Анют, а ты совсем дома не готовишь? – проигнорировав Симу, осторожно спросила Надежда Михайловна.

– Почему же, готовлю. Чай, бутерброды с маслом и сыром, – с готовностью откликнулась Аня, глядя на Надежду Михайловну с таким лицом, за которым интуитивно угадывалась насмешка, но на котором не удавалось найти ни единого её следа, чтобы уличить её в невежливости. – Иногда яичницу или гречку.

– Правильно, и я так, – в ярости глядя на мать, воскликнула Сима. – Не всем же дано готовить. Не всем это, может быть, нравится. Каждому своё.

– Холую холуево! – вспылила Надежда Михайловна. – Что ж ты прямо не говоришь, что думаешь?

– Ты сама это сказала, – фыркнула Сима.

– Вот вырастили королевну, – пеняя на Елену Филипповну, Надежда Михайловна показала на Симу. – С какой стороны к плите подойти не знает, и ещё гордится этим.

Елена Филипповна с безмолвным упрёком взглянув на внучку, обратилась к Игорю:

– Как на работе?

– А что на работе? Как всегда, – выдохнул Игорь и сделал знак Петру Васильевичу наливать. – Последняя неделя вообще тяжёлая была. Сплошь инсультники. Не знаю, почему их вечно перед новым годом чуть ли не вдвое больше привозят. Генеральные уборки они затевают, что ли?

– Ты не выспался? – с плохо скрываемым беспокойством спросила Елена Филипповна.

Игорь усмехнулся, уклонившись от ответа. Приняв у Петра Васильевича рюмку с водкой, он любовно погладил её края, потом медленно увёл взгляд влево. – Вчера привезли пожилую женщину с геморрагическим инсультом – кровоизлиянием в мозг, – прокашлявшись, вдруг сказал Игорь. – Она в полном сознании, что само по себе большая редкость. Я успел уже посмотреть снимки с томографа – захожу к ней в интенсивную терапию. Она такая типажная – маленькая, хрупенькая, с седыми волосами длиннющими. Увидела меня, сообразила, что я её врач. Я, значит, подхожу, она меня за руку берёт, довольно крепко так сжимает и говорит: «Я сейчас вот о чём размышляю: когда за человеком приезжает скорая помощь – успевает он задуматься, что может никогда не вернуться домой? Хочется ему взглянуть на свои комнаты и мебель? Попрощаться с домом, где прошла его жизнь?». Я это услышал и оцепенел. Прямо представил себе нашу спальню: шкаф, кровать, себя в кровати, лет через тридцать пять-сорок. Вот я лежу и слышу в коридоре топот санитаров. Они идут, чтобы увезти меня в больницу. И я прощаюсь. Вот наша занавеска колышется, потому что Аня всегда оставляет форточку открытой. Смотрю на люстру с хрустальными подвесками – они блестят на свету. Потом поднимаю голову и вижу ненавистную трещину на потолке, похожую на молнию или на земляного червя. Просматриваю корешки Аниных книг в стеллаже напротив, вижу коробку с лекарствами, которая по случаю моей болезни перекочевала из ящиков на тумбу. Вот открывается дубовая дверь, и входят санитары. Они помогают Ане переодеть меня. Я вижу её взволнованное лицо, замечаю, что у неё трясутся руки, – я ещё не прощаюсь с ней, у меня будет время насмотреться на неё. Вместо этого я заглядываю в недра шкафа, откуда она вынула бельё и впопыхах забыла дверцу открытой, пересчитываю ярусы аккуратно сложенной одежды. Я вижу край моей любимой постели – с синими незабудками – и сожалею, что покидаю дом, когда постелена не она, а новая, кремовая, которую нам подарили на золотую свадьбу. Я прощаюсь. Один из них взваливает меня себе на грудь, другие становятся рядом, поддерживая меня за спину, я ещё успеваю глянуть за окно, где видна луна, и потом уже замечаю в коридоре носилки, куда меня собираются уложить. – Игорь выдохнул. – Вот представьте, я всё это прокрутил в воображении. Смотрю на эту старушку, а она говорит: «А у меня нет дома моей жизни. Я нигде не задерживалась дольше, чем на три года». Потом она так ласково улыбнулась, отпустила мою руку, и говорит: «Я научилась не привязываться к местам. От этого мне легче».

– Конечно, истории о мертвяках куда более волнующи, чем говядина, – мрачно сказала Надежда Михайловна. – И в сто раз приятнее. Она умерла?

– Нет. Гематома локализовалась удачно. Даст Бог – поправится. Но я стал думать… – он поднял указательный палец, как будто забыл, что хотел сказать. – Петя, давай выпьем.

Пётр Васильевич незамедлительно протянул к нему собственную рюмку, после чего неторопливо высосал из неё коньяк. Игорь порывисто вылил водку в рот.

– Нам даже не предлагают, – возмутилась Надежда Михайловна и заметила, что Аня потянулась к бутылке шампанского. – Петя, налей Анюте, пожалуйста.

– Так вот, я стал думать, – переведя дух, продолжал Игорь. – Мне бы никогда не пришло в голову прощаться с занавесками, случись у меня инсульт.

– Это потому что у тебя никогда не было инсульта, – хохотнул Пётр Васильевич, обнаруживая лёгкое алкогольное возбуждение.

– Нет, не поэтому, Петя, – торжественно возразил Игорь. – А потому что я вообще не смотрел на свои занавески. Ни на постель, ни на потолок. Все эти незабудки на подушках и трещину на потолке я выдумал. Спроси меня, какой узор на нашем ковре – я не помню. Я его в упор не вижу.

Надежда Михайловна подпёрла подбородок рукой и не сводила скучного взгляда с Игоря.

– Сейчас в магазинах, – с чувством продолжал Игорь. – Полотенца такие, салфетки сякие, чашки, тарелки – миллион видов. Пятьдесят гривен стоит кухонное полотенце, Петя, потому что на него какая-то байда разноцветная нашита. Постельное бельё – полтысячи. У мамы в шкафу штук двадцать, наверное, комплектов постели, а кухонных полотенец вся сотня. Это сколько, значит, денег? И производят, ты понимаешь? И покупают! А для детей! Аня вон скупилась – крестникам, друзьям. Одна и та же вещь – десять разновидностей. В чём, спрашивается, разница? В упаковках и лентах. Тут прозрачная коробка, тут жёлтая, тут зелёная – кому как нравится. Тут лента голубая, тут – розовая, в зависимости от пола ребёнка надо выбирать. Счастливые эти люди, для которых есть разница, какая лента на коробке из-под носков. Я постигнуть не могу, какая это глубина мировосприятия, если так-таки важно, чтоб на кухонном полотенце был этот прибамбас, раз это кому-то счастья в жизни прибавляет до такой степени, что времени не жаль разбираться.

– Ну, Игорёк, не все одинаковые, кому-то, может и прибавляет, – поджал губы Пётр Васильевич.

– Что ж это за пресыщенность должна быть, когда вот это всё, – Игорь взмахнул руками. – Всё это вокруг – люди, снег вот этот, запах – так приедается, что всякий предмет в фетиш возводится.

– Ну… – Пётр Васильевич уклончиво улыбнулся.

– Так вот о том я и задумался: может, я что-то не то делаю? Может, слишком мало мне остаётся для себя, раз у меня фетишей нет? Жена и дети – вот и все мои фетиши. А постель – не замечал…

– Вам потому непонятно, что у вас образ жизни совсем другой, – воспользовавшись паузой, встряла Света. – Кругом больничные койки, шприцы, и люди умирают. Конечно, вам не до ленточек на носках. А когда сидишь целый день дома и отвечаешь за уют, тогда эти мелочи приобретают значение. Бывает, так пасмурно за окном – прямо хочется чего-то яркого. Я беру губку для мытья посуды, яркую-яркую такую, бордовую, и мою посуду, и у меня, верите, настроение поднимается. Честное слово.

Игорь смерил Свету затуманенным взглядом.

– А когда настроение хорошее, так горы свернуть хочется. Стол красиво накрыть, лишний раз пыль с поверхностей собрать. Для вас эти маленькие прелести излишество, а для меня – целый мир. Если они скрашивают мой быт – так почему нет? – Света прижала руки к груди.

– Можно попробовать за окно посмотреть, – Игорь потёр затылок. – Впрочем, я понял. Ленточки. – Он помрачнел. – А мне вот жаль. Элементарно денег жаль, потому что купить стойку под капельницу в реанимацию – денег нет. Ни у кого не оказывается. Месяц бьёшься с начальством. Результат нулевой. А полотенца за пятьдесят гривен сметают и потом дарят друг другу, хрен знает зачем.

– Ну ладно, – дружелюбно возразила Света. – Мы стараемся помогать нуждающимся…

– Злой ты, Игорь, стал, – покачала головой Надежда Михайловна. – И непонятливый. Испоганили тебя твои инсультники. Выпей ещё.

– Да, – согласился Игорь.

– Так что ты там говорила, кисюня? Кому вы помогаете? – заинтересовалась Надежда Михайловна.

– Ну, по мере возможности, – потупившись, ответила Света и пристыжено покосилась на Костю.

Надежда Михайловна не сводила с неё вопросительного взгляда.

– Стараемся помогать, – промямлила Света. – Вещами, деньгами…

– Кому? Интернатам? – допытывалась Надежда Михайловна.

Игорь выпил и поморщился.

– Не пошло, – он прижал кисть к губам. – Ладно, ну их к чёрту, эти ленточки. Петя, расскажи, как в порту дела?

– Да я знаю постольку поскольку. Волков там зондирует почву – партнёр мой. Он у нас по коммерческой части, – посмеиваясь, пояснил Пётр Васильевич. – А я за техническую отвечаю: чтоб экспедирование нормально шло. Он набрал в штат менеджеров, бухгалтеров, и каждые полгода сообщает мне, что нужны ещё – чем они занимаются, я понятия не имею. Мои ребята работают в том же составе, что и пять лет назад, один только умер, и один на пенсию ушёл. Работают, как часы. Но толку всё равно мало.

– Почему?

– А я знаю? Вон прошлый год еле концы с концами свели. А этот год вообще на убытки вышли. А раз убытки, значит, после нового года начнутся проверки налоговые – мало не покажется. Волков говорит, что нам налоговую даже нечем встретить.

– Слушай, – нахмурился Игорь. – А этот Волков тебя случайно не морочит?

– Да ну что ты, – отмахнулся Пётр Васильевич. – Он весь серый ходит. С утра до ночи в офисе сидит, со встреч портовских не вылезает. Что-то носит туда, юристов с собою таскает. Там сейчас в порту совсем другие порядки. Грузопоток мизерный. Мы не помещаемся, – Пётр Васильевич грустно усмехнулся. – Там считают, что мы своё уже заработали, и надо теперь другим дать заработать. Ты знаешь, я бы и дал. Мне-то много ли в жизни теперь надо: дом большой, ребята мои на ноги встали, для Симы сообразим чего-нибудь. Только у нас штат – человек пятнадцать, куда они денутся? Жалко. И Волкова жалко – он молодой, у него амбиции, планы, он же юркий такой, толковый, он бы в любом штате пригодился. В том же порту. Жалко. Ради ребят только и приходится работать. Но я рад. Рад, вот даже в убыток пусть бы.

– Угу, так теперь, может, из своих платить будешь, раз их жалко? – вмешалась Надежда Михайловна. – Пусть убытки, лишь бы ребята были при деле?

– Ну а что я сделаю, Надя?

– Что-то, наверное, можно сделать, – урезонила его Надежда Михайловна. – Недаром Волков крутится. На него только и надежда.

– Да пожалуйста! Я только за!

– И вообще, – свирепо глядя на Петра Васильевича, опомнилась Надежда Михайловна. – Ты считаешь, это удачная тема за семейным столом, Петя? В присутствии мамы, одного папы, второго папы? В присутствии детей? Надо было поднимать эту тему?

– Так я… – развёл руками Пётр Васильевич.

– Надюха, – Игорь попытался привлечь её внимание.

– Я знаю, что ты, – не унималась Надежда Михайловна. – Напился уже, да? Уже можно не думать, что говоришь? Теперь же ни мама, ни все остальные покоя не будут знать – только про твои грузопотоки думать будут.

– Надя, – раздражённо повысил голос Игорь. – Кончай. Ты же сама провоцируешь.

– А ты – вообще, – Надежда Михайловна повернулась к Игорю, тщетно стараясь сохранить в голосе строгость. – Нашёл когда его расспрашивать. Что ж ты про Костю не спросил? Костины успехи тебя не интересуют – только Петины?

Игорь бросил на Костю короткий невнятный взгляд.

– А у Кости, между прочим, есть, что рассказать, – напирала Надежда Михайловна.

– Да слышал, слышал, – буркнул Игорь, исподлобья глянув на Надежду Михайловну, и перевёл взгляд на Костю. – Ты, я слышал, большой босс?

– Ф-финансовый директор, – кивнул Костя, опуская глаза. – В банке.

– Хороший банк?

– Стабильный, – улыбнулся Костя. – Иностранный.

– Ну, ты доволен работой?

– Доволен, доволен, – ответил Костя.

– А жена довольна?

– Если бы он больше времени дома проводил, была бы больше довольна, – кокетливо отозвалась Света.

– Ну а зарплатой довольна?

– Довольна, – улыбнулась Света.

– А отец доволен? – Игорь повернулся к Петру Васильевичу. – Что не в моряки пошёл, доволен?

– А что мне? Это Костино дело.

– Ну так вот, – резюмировал Игорь, обращаясь к Свете. – Это Петя сейчас так говорит. А когда Костик девятый класс кончал, он таким либеральным не был. Не щадя ни мать свою покойную, ни тёщу, организовал Костю поступать именно в моряки. Заявляет: честно заработать можно только в море. Не хочу, говорит, чтоб мой сын воровал. Я ему во всём помогу. Окончит училище – сходит сначала юнгой, потом поступит на судовождение в академию – пойдёт матросом, потом помощником походит. И так далее до капитана. И когда всё изнутри выучит, денег подкопит, на сушу сойдёт, грамотно их определит – тут я, опять же, помогу, и всегда будет иметь кусок хлеба. Словом, по своему опыту судил…

За окном прогремел взорвавшийся фейерверк.

– Дети, дети! – вскакивая, воскликнула Надежда Михайловна. – Дети!

Игорь умолк на полуслове.

– Что с тобой, мать? – удивился Пётр Васильевич.

– Да дети приехали! Слышишь, мотор?

– Как она слышит? – пожал плечами Пётр Васильевич, переглядываясь с Игорем. – Это салют, Надя! Это не дети.

– Петя, дети это! Беги открывай. У Максима ключа нет от ворот. Ну вот, он уже звонит. Беги, Петя, – Надежда Михайловна кинулась за Петром Васильевичем, крича в телефон, что отец уже открывает ворота.

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за декабрь 2015 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение декабря 2015 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.