Архив публикаций за январь 2004

...Сергей Сергеевич, мне хотелось бы начать нашу беседу именно “с самого начала”, т.е. с того, что стоит за словами “родился в Берлине в 1948 году” в Вашей небольшой автобиографической сводке, опубликованной на некоторых литературных сайтах рунета. Расскажите, пожалуйста, немного о Вашей семье, Ваших корнях...

...Когда дружины разделяло около пяти метров, в руках у двоих противников оказались ножи: у этого серого типа и у грузного Володи. Главарь, стоял чуть сзади, держа руки в карманах.

– Василь, бери мелкого с “притыкой”, – прошептал мне Червон, – а я возьму жирного, он мне нравится.

“Психолог”, – подумал я с одобрением, ведь Володя его уже боится...

...Голованов смотрел в лица уже почти взрослых людей и видел на них раздраженное ожидание очередных банальностей, которые они уже сотни раз слышали от родителей и учителей. Разглагольствуй о том, что надо старушек через дорогу переводить, маме не грубить, не курить – не пить. Ранний секс – это плохо, а главное – надо учиться. Да пошел ты… Николай Аркадьевич усмехнулся. Нет ничего глубже и мудрее банальности: не надо никаких подпорок и объяснений. Но поймут они это значительно позже. Когда переболеют Пелевиным и Ричардом Бахом и, может быть, станет ясно, что все философии мира ведут в тупик, стены которого, как это ни странно, выложены банальностями. О, юные человеки, если вам это не нравится – тем хуже для вас, потому что таково положение вещей...

...Ей был необходим сладковатый аромат авантюры, недолгое бегство из опостылой тирании своего обустроенного плена. Я выпил пол бокала виски и пошел в душ. Когда я вернулся в комнату, Виктория, укрывшись простынкой, лежала на диване и курила. Сбросив с себя, завязанное на бедрах полотенце, я подошел к ней. Возникала водевильная ситуация с запахом смерти – в любую минуту мог приехать Виктор. Но с первым же прикосновением к ее телу беспокойство улетучилось – желание обладать очаровательной женщиной оказалось сильнее страха. Виктория была неистова – она кусалась, царапалась, кричала. Возможно, впервые она легла в постель по своему желанию, а не под давлением, – пусть косвенному, – своего любовника и вся ее сексуальная энергия, сдерживаемая в близости с Виктором, исступленно рвалась наружу. С рассветной невнятностью в моем сознании замелькали несвязанные смысловой скрепой сомнамбулические картинки. Мажорный вихрь цвета, словно в калейдоскопе, пытался соединиться в нужную композицию, и уж почти сладилась пурпурно-розовая мозаика ажурной истины, но вдруг кем-то брошенный камень разбил ее. Зазвенели хрупкие витражные стеклышки счастья и, осыпаясь наземь, они тотчас съеживались и коробились, как бумажки, кинутые за ненадобностью на едва тлеющие уголья догорающего костра...

...Лишь медовый месяц оправдал своё название. Затем стремглав помчались серые будни. Близость их была поспешна и невнятна, словно они куда-то торопились. Через минуту-другую Степан, отвернувшись к стене, сладко посапывал. В выходные дни зачастую предпочитал компанию друзей обществу молодой жены. Для него самого и для среды, где он обитал, это было совершенно нормальным явлением. По-другому он просто не мог, да и не знал, как это по-другому. Степан любил жену и был убежден, что она ему отвечает тем же. Валентина страдала неимоверно. На работе ей говорили комплименты и назначали свидания. Иногда весьма настойчиво. Разумеется, она всем отказывала, ей хотелось верить, что она по-прежнему любит мужа и у них все будет хорошо. Но дома подстерегала изнурительная, однообразная повседневность, где Валентина не чувствовала себя ни счастливой, ни любимой, а иногда, к своему страху, и не любящей...

...Мальчишки сторонились этого места. Говаривали, что в старых могилах с покосившимися крестами без подписей, лежат не обычные люди, а вампиры, вурдалаки, ведьмы и колдуны. Никто в ближайшей деревне не хоронил здесь родных или близких, однако несколько раз в год, те, кто приезжал сюда купаться, видели траурную процессию, направляющуюся в кладбищенский лес. Но свежих могил ни завтра, ни после так и не находили...

...Они стояли на крыше самой высокой башни. В свете луны город внизу казался призрачным видением… Маг взмахнул рукой – вниз посыпались мелкие камушки осколка. Камушки по имени счастье. Ветер подхватил и понес их по свету. А Маг щедро одаривал город счастьем…

Он не знал, что с той минуты, когда первый из людей увидит призрачный свет "того, что всегда рядом", на Земле начнутся войны и раздоры…

Снова сажусь за свой письменный стол, зажигаю настольную лампу и кладу перед собой лист бумаги. За окном бушует метелица. Жестокий ветер свищет и завывает, забираясь порой в печную трубу. В окна стучит снег, который хлопьями падает из белесых облаков, сплошь укрывших небо.

А в доме тепло. Толстые бревенчатые стены не пропускают в мои владения зимнюю стужу. Небольшое пятно света падает на лист бумаги, и от этого он кажется желтым.

Я беру карандаш, сажусь поудобнее в любимом кресле и глубоко задумываюсь. На моих ногах лежит старый плед. Толстый и очень теплый. Когда-то давным-давно, еще в прошлом веке, его подарили нам с Томой на свадьбу...