Архив публикаций за апрель 2020

Каждую весну на земле происходит небывалое чудо: всё мёртвое вдруг воскресает за одну ночь, а через день-другой никому уж и в голову не приходит, что оно умирало когда-то и что ещё когда-нибудь оно может умереть снова. И всем кажется: за окнами кружат те же птицы, что полгода назад улетели в тёплые страны, а в болотах орут не теперешние, а прошлогодние лягушки, и на деревьях расправляются те самые, опавшие в прошлую осень вечные листья. И сам человек начинает казаться себе вечным, может быть, не имея, а быть может, имея на это какие-то основания…

Жаль, не записал… Где-то я читал, как полезно, чтоб теория не была проработанной. Тогда её создатель сохраняет свежесть восприятия. Он не несёт перед теорией ответственности за её стройность и кристальную чистоту. – Вот я именно такой теоретик. С неоднократным отступлением от Синусоиды Исторического Изменения Идеалов.

Эта теория у меня, считается, применима для неприкладного искусства. То есть для такого, которое движимо подсознательным идеалом. (Прикладное движимо осознаваемыми началами.)

Начитавшись Вейдле не так давно, мне пришлось потеснить Историческое. Мол, и в неприкладном есть внеисторическая составляющая во всех идеостилях – выражение радости жизни. Даже в самом мрачном идеостиле – в ницшеанстве. Радость выражения принципиально недостижимого – Вечности или Апричинности.

И вот совсем недавно мне пришлось и для традиционализма признать внеисторическое качество. Потому что где было искусство шестидесятников в хрущёвскую оттепель, разрешившую публиковать всякое-всякое. Оно ж было на точке Гармонии в середине восходящей ветви СИИИ. Вот там и рванул традиционализм. «Беловежская пуща» в 1974-1975 годах. Ничего, что с опозданием на 10 лет после окончания хрущёвской оттепели. Зато другие раньше: «Не заря ты зорюшка», «На Иванушке чапан» (1949), «Песня шофёров» (1956), «На маленькой станции» (1956) и т. д. и т. п.

И вот – Юкин...

...Где-то около двух лет назад он оказался в районе Рузы. Там на пожертвования местных жителей была построена небольшая часовня, внутреннее пространство которой, не считая алтарного, всего-то было метров девятнадцать и пока ещё без церковного убранства и утвари. Но на двери были уже прикреплены бледные от снега и дождя детские рисунки с подписями: «Будьте счастливые», «Будьте хорошие». Это писали мальчишки-детдомовцы из психоневрологической больницы, что находилась в километре от часовни.

Ему показалось, что это была просто глухая психушка для малолетних с серьёзными заболеваниями или же обычных драчунов, мелких воришек и одиночек. Он видел некоторых из них: мальчишки с грустными глазами, с гостинцами в карманах и с добрыми словами; они тогда крутились вокруг отца Владимира с вопросами: «Пап, ты завтра придёшь? У меня печенье есть, хочешь? А когда будем красить?». На одном из них были надеты кроссовки, которые были ему очень велики; штаны другого поддерживал не ремень, а верёвка; из рукавов свитеров, которые были им всем малы, как палки, торчали худые руки со ссадинами.

Он понял одно: это были нормальные дети, только никому не нужные...

Исследователи не заметили в ряде строк «Слова» подтекста, особенности которого исключают возможность создания «Слова» в 12-13 веках. Примеры. «Лебеди роспущени» – любодеи распущенные. «Птиць по дубию» – птиц подобие. «Мужаимеся сами» – мужа имеся сами. «Пониче веселие» – паныче веселие. «Полозы» – по лозе.

Статья является продолжением авторского цикла статей под условным названием «Непрочитанные страницы древнерусской литературы», опубликованных в Блоге журнала «Новая Литература» на novlit.ru.

на сборник рассказов Игоря Шадрова «Экскурсия»

...Писатель должен уметь быть мужчиной и женщиной. Перевоплощаться в своих героев. В момент писания сильный писатель стоит вне полов – и одновременно он с лёгкостью «входит» в тот или иной пол. Писатель средней руки пишет как мужчина или женщина, и его (её) гениталии видны на каждой странице. Предсказуемо и скучно. Шадров идеально выдерживает и мужскую интонацию, и женскую. Это достоинство.

Лично мне этот сборник почему-то напоминает Серебряный век. Не знаю, сочтёт ли Шадров это за комплимент. Я бы счёл, но кто как...

Некто Охоцимский написал по поводу библейских эскизов Иванова:

«Штраус объяснил Иванову, что «вначале был образ», а Библия – это лишь его словесное описание. Этот первичный образ он и стал рисовать».

Мифический.

Так я что-то не читывал конкретных примеров сравнения писания Штрауса с деяниями Иванова.  – Продолжу начатое.

Штраус.

Отрицательный факт казни Христа и сопутствовавших действий «...приходилось истолковывать так, чтобы они утратили свой отрицательный характер и по возможности обратились в устои веры, чтобы их отрицательная ценность превратилась в ценность положительную, и клеймо позора обратилось в знак почётного отличия».

Если показать, что Христос был поко́рен наказаниям, как «это было предсказано Исаией в изречении, которое истолковывалось в мессианском смысле: "Я предал хребет Мой биющим и ланиты Мои поражающим, лица Моего не закрывал от поруганий и оплевания" (50:6) [то] Иисус тем самым показал, что он есть тот, кем не хотели признать его ослеплённые враги» (Там же).

Пожалуйста, Иванов так и рисует.

По рядом с собой положенной снятой одежде понятно, что снял Он её сам. Никто Его не связывал перед побоями. Он сам взялся за кольцо, вделанное в стену, чтоб палачам было удобнее Его бить...

...Её звали Анни. Она приехала в Петрозаводск на два дня, но пробыла четыре. Коррективы внесло туристическое бюро, куда она пришла купить пару экскурсий по столице Карелии, – ей навязали Валаам. Она отнеслась к этому снисходительно, Суоми может и подождать! Не каждый год совершаешь поездки на родину предков. Сюда по зову революционного сердца когда-то заявился её прадед – друг и сподвижник пламенного финского коммуниста Тойво Антикайнена, здесь он обрёл понимание себя в новой работе, жизни, любви. Анни хотела найти ответы на некоторые вопросы, связанные с её древним северным родом, это стало её целью, но не принесло ответа на жизненно главный вопрос. По всей видимости, он звучал так: а кто я? Признаюсь, люди такого плана мне всегда импонировали. Билет на завтра до Санкт-Петербурга был куплен перед посещением картинной галереи, вдалеке от дома она испытывала небольшой дискомфорт, однако северный мотив художественных полотен и ожидающий на пороге снег успокоили девушку...

...Выйдя из офиса, он попал под солнце.

Удивительный денёк. Лёгкий ветерок. Сияющее голубизной небо.

Пройдя метров десять, он оказался под дождём, который так хлестал по лицу, что было больно. Он совсем промок, когда дождь прекратился, но какое же было его удивление. Всё также светило солнце, ласкался лёгкий ветерок, сияло голубизной небо, но возле места, где он находился, должна была быть аптека, в которой ему приходилось покупать лекарства. Однако вместо неё высилось огромное стеклянное здание с надписью «Гостиница», а недалеко плескалось море, волны которого чуть не доставали его ноги.

Раньше ничего этого не было. Окружающее являлось ему не знакомым и ничто не напоминало о прежнем. Он зашагал дальше с мыслью, что заблудился, но, сколько он ни шёл, сколько ни осматривался, что ни попадалось ему на пути – всё было необычным.

– Удивляться нечему, – сказал он через несколько минут спокойных размышлений. – Всё очень просто. Это моя следующая жизнь. Я переродился во время дождя и, выйдя по другую его сторону, стал новым человеком. Говорят, что жизни после смерти нет, чепуха. Только одно я не никак не могу понять: почему во время дождя?...

...Лепорелло. А вот про донну ходит слух ужасный.

Дон Франциско. Пора мне одеваться. Какой ещё там слух?

Лепорелло. Четыре года уж она вдова, но стоит только, скажем, кавалеру к ней в дом пробраться – муж является покойный.

Дон Франциско. Да натяни ты панталоны. Как так муж?

Лепорелло. А призрак. Точь-в-точь как каменное изваянье, которое на площади стоит, а может, то оно и есть. Проходит в комнаты, хватает смельчака и за собою тащит – видно, в ад. Мне вынести горшок?

Дон Франциско. Я прежде ткну туда твоей бесстыжей рожей. Признайся, напугать меня хотел? Я, дон Франциско Бахамонде Кассаветес-и-Ларриньяга, десятый герцог, граф восьмой, в чьих жилах течёт королевская кровь – напуган?

Лепорелло. Надо полагать, не напуганы.

Дон Франциско. То-то и оно. Естественно, я к ней не пойду. Много чести для призрака. Тут нужен человек рожденья подлого, дабы разведать, правда или враки. Да вот тебя пошлю. Оденешь платье с моего плеча и мною назовёшься. Прожду с полчасика и за тобой нагряну. (Прижимает руку к сердцу, воздевает глаза.) О донна Ана…

...Океан вышел из берегов. Погибли три женщины. Они дремали на усохших корнях. Временами они просыпались, чтобы поесть рыбы.

В ней много кальция. Полезно для костей. Одна из женщин за обедом рассуждала: «Ведь, в конце концов, что от нас сохраняется дольше всего? Кости. Но только если ты не поэт какой-нибудь. Или художник. Тогда, конечно, ты в своём искусстве остаёшься. Но это исключительные случаи. А так – кости. То есть это ведь наше главное! И как тогда можно рыбу не есть? Я вот этого не понимаю совершенно. Не могу понять. А если и могу, то не хочу всё равно понимать». Океан выходил из берегов. И возвращался, проплыв по миру и вобрав в себя женщин с рыбой и мужчин в краске на полу...

...Так в том-то и заслуга Леонардо, что он осознаннее относился к воздушной перспективе, чем другие. Он даже словами выразил это. Даже термин «воздушная перспектива» выдумал.

И в том – ценность наброска Леонардо, в открытии в области изобразительной техники, а не в том, что он тут двумя руками рисовал.

Технические открытия мало значимы для вечной жизни искусства. Важнее умение передать радость жизни, которая не зависит от времени создания (разве что средневековье – с его радостью смерти – должно быть исключено). Раннее Возрождение, примеры из которого я привёл, дают эту радость – зародышами воздушной перспективы. И это – эстетическая ценность, более высокая, чем техническая. Вечная, потому что радость ценности жизни вечна. Ещё важнее то особое состояние (общения двух подсознаний), какое возникает – если возникает – от картины. Такое способно автора обессмертить...

Автор вместе с А. Х. Бенкендорфом, человеком весьма осведомлённым, утверждает, что причиной написания «Сказки о рыбаке и рыбке» стали российско-польские отношения в 1815–1831 годах.

Как известно, император Александр простил полякам их участие в походе Наполеона и разорение страны.

Государь пытался сблизить русских и, как ему казалось, родственных им поляков.

Он даровал Польше самоуправление, Конституцию и лучшие экономические условия за счёт России.

Решения императора Александра по польскому вопросу, постоянные уступки недавним врагам были крайне непопулярны в русском обществе.

Чем всё закончилось – известно. В Польше поднялось антирусское восстание. Восстание подавили, и поляки потеряли все свои привилегии...

Паскуалия сперва и не думала скандалить с продавцом овощного ларька, но та вела себя слишком уж вызывающе – мало того, что она была обоняемо пьяна, так и виноград в пакет она набирала, надменно повернувшись к Паскуалии спиной. То есть, наверняка клала ей гниль. И чем старательнее продавец пыталась заслонить своей вытертой телогрейкой суть совершающегося действа, тем более нарочитым и наглым оно выглядело. К тому же, нужды в подобном маскараде не было – поздним вечером в утробе жестяного ларька и без того разглядеть ничего толком не получалось. Но, видимо, у продавца срабатывал инстинкт. Мелкий, пошлый, и при этом совершенно непреодолимый.

– Я вообще-то ребёнку виноград покупаю, – попыталась призвать продавца к совести Паскуалия, когда та протянула ей в пакете грамм шестьсот обмороженной гнили, на месте которой должен был находиться уверенный килограмм винограда.

– И чё?! Хороший виноград! Я ж вот ем! – надменно ответила продавец и, словно в подтверждение своих слов, вбросила чумазой ладонью в свой перекошенный рот несколько виноградин.

И если до этого момента природная сдержанность Паскуалии ещё позволяла ей хоть как-то терпеть наглое поведение продавца, то теперь, когда та в открытую декларировала равенство между собой и пятилетней дочкой Паскуалии, это терпение не выдержало...

Десятилетний Л. поступил неглупо: когда трое в коричневых рубашках вломились в прихожую, он не выбежал на улицу, хотя мог это сделать – те и не приметили ребёнка, схватившись сразу с его отцом. Но снаружи также доносились шум и крики, и он мгновенно сообразил следующее: безопаснее бежать с чёрного хода, выведя также и мать с сестрой. Не логикой, одним лишь чутьём угадал – сами не сообразят, обнимутся намертво где-нибудь в углу или, что ещё глупее, бросятся на помощь отцу. И потому он ринулся в родительскую спальню.

Но не поспел. Двое молодцов ворвались почти одновременно с ним. Гнались за мальчиком, однако женщины в комнате переключили их внимание. Сестра, всплеснув руками, бросилась в противоположную дверь. Мама, захлопнув её, развела руки крестом и дурным голосом крикнула, что не пустит. Один из парней ударил её и повалил, другой метнулся за девушкой...

...– Увезите меня, Виктор Эдуардович. За шкварник и к рыбкам.

– Н-е-е Караул, сейчас никак. Я же работаю, в отличие от некоторых.

– Ты своей жене и дитятям рассказывай, что пашешь, а уж мне в уши не испражняйся. Знаю я вашу работу, «безмены» – пофуршетничать да секретаршами в бане обменяться. Витя, поехали рыбалить, а? Ведь уже лет пять как не выбирались. Душно мне здесь, тошно. Только бухло и выручает, но если и дальше так пойдёт, то скоро буду деревянный потолок разглядывать. А?.. Вить?.. Поехали?..

– Клянчить перестань.

– Поехали, поехали, поехали…

– Сейчас же осень! Ты за окно выглядывал? Дожди и света мало.

– Самое то.

– Да и лодки нет.

– Я найду лодку, Витя. Всё сделаю. Всё куплю. Всех убью. У тебя есть недруги, конкуренты? Лишь бы завтра спозаранку свалить отсюда ко всем чертям.

– Ну, не знаю. У меня тут дела, конечно, но и вправду давненько не выбирались. Давай я тебя вечерком наберу.

– Ты поедешь?!

– Вечером будет ясно! Говорю же, дела, сволочь ты такая.

– Я готовлюсь, Витя. Ты меня знаешь. Лодка и припасы на мне, Витя. Я готовлюсь… Я готовлюсь?! Мне готовиться, Витя?!

– Готовься, Караул!..

Каждый плюс, как говорится, имеет свой минус. Так и со мной, толкователем произведений неприкладного искусства. Слишком много их истолковал. Настолько много, что толкование стало моим образом жизни. А так как я не штукарь, не зарабатываю этим и вообще стал писать из-за вопиющей непонятности выступлений большинства других искусствоведов, то каждое истолкование у меня является результатом везения. А ведь не всегда везёт. И вот тут – минус этой деятельности. – Накатывать стала особая тоска, когда я что-нибудь не толкую, не думаю, как истолковать, то, что почему-то захотелось истолковать, да не даётся. И то, и то – трата души. Но без этого – плохо. Скучно жить.

И ведь везением является и само то, что попадается нечто, что хочется истолковать.

А когда не попадается?

У меня есть метод для таких случаев...

...– А ты что, принцесса, боишься? Не волнуйся, видишь, как у нас тут здорово!

– А я уже ничего не боюсь!

– Проходи, проходи быстрее!

Шапочка, пальтишко, сапожки слетают с девочки в одну секунду. Мама только и успевает подхватить одежду дочери, которая тут же исчезает в водовороте событий, происходящих на площадке. Я принимаю вещи и спокойно присаживаюсь на стул в ожидании новых посетителей. Моё временное спокойствие заканчивается быстрее, чем я ожидал. В гардероб через окно летят разноцветные пластмассовые шарики: красные, зелёные, жёлтые, синие. Их в достатке на детской площадке. С напускной строгостью спрашиваю:

– Что это такое? Кто это безобразничает? Ух, я вам сейчас!

В ответ раздаётся детский смех, и шарики летят уже в другое окно.

– Да вы что, меня совсем забросать хотите?

Смеху ещё больше, шариков ещё больше. Очевидно, посетители основательно подготовились.

– Ну, держитесь, муравьи!..

...– Я понял ещё смолоду, как важна история, – говорит Ножкин. – Не в том смысле, когда кто правил, это ерунда. История – это опыт поколений, это – связь времён. Ты – крохотная часть огромного мира и своей Родины. Главное – понимать, что Родина не запись в паспорте, а твои отец с матерью, дед, бабка, десятки поколений. А ты – их продолжение, у тебя уже всё есть: язык, история, культура, богатства и просторы природы, красота, песни, традиции! И это всё заслужено, заработано кровью, жизнью, судьбой, подвигом всех твоих предков – лично твоих. Ты как вершина пирамиды, все поколения родных работали на тебя, чтобы ты появился на свет. А зачем ты появился? Затем, чтобы всё, что до тебя было, сохранить.

 – И добавить своё, – дополняю я.

– Да какой там добавить, хотя бы сберечь. Не продать, не разбазарить. Преумножить – это как Бог даст. А вторая задача – передать всё это новому поколению. Твоя обязанность, хочешь ты или не хочешь, защитить наследие любой ценой – даже ценой своей жизни. Как делали до тебя твои предки, которые бросались с булыжниками на танки. Если говорить не размытыми фразами, то я для себя сформулировал так (давно живу!): патриотизм – это осознанное чувство долга каждого нормального человека перед его прошлым и перед его будущим...

В последнее время в сети Интернет в кругах доморощенных исследователей русской истории и словесности утвердилось и всё более распространяется совершенно ненаучное мнение о том, что слово история происходит из целой фразы «из Торы я». Как только звучит такая интерпретация, можно закрывать статью или выключать ролик, так как дальнейшее чтение или прослушивание такой Volksetymologie будет пустой тратой времени.

Такое толкование слова история противоречит здравому смыслу, но страдает не только здравый смысл. По такой логике, если слово история объяснимо только по-русски, – «из Торы я», – то и английское history и французское histoire, а также когнаты из множества других языков могут объясняться только русской фразой «из Торы я».

Однако даже в иврите слово היסטוריה [hистория], через «тет», не содержит в себе никакой Торы, которая пишется через «тав», и представляет собой самый обычный интернационализм. И даже в арабском, при наличии слова تاريخ [таарих] ‘история’, имеется أسطورة‎, [усту́ра] ‘сказка, легенда’, берущее начало из того же источника, что и слово история в прочих языках.

Что же тогда даёт возможность людям, которые бесспорно являются выдающимися специалистами в своих сферах, – в частности, в истории, – так невежественно судить о происхождении этого слова?..