Архив публикаций за июль 2019

Меня не трогает, когда плачут и жалуются на потерю близкого человека, сидя в кругу друзей и родных, и вокруг утешают их, сочувствуют. Меня не трогает – я им завидую. Со мною было страшней...

...Выходя из магазина, я убрал одну маленькую бутылочку во внутренний карман куртки, вторую – в задний карман брюк. Садясь на сиденье рядом с водителем, я вытянул бутылочку из кармана, а Михаил Иванович достал откуда-то из-под себя стакан размером между большой рюмкой и обычным гранёным.

Я налил до края и медленно выпил. Мы тронулись в сторону шоссе.

– А где твоя? – сказал он с осуждением.

– Да пошла она на хер, – сказал я.

– Опять загудишь, – сказал он.

– Да с чего тут гудеть? – показал я ему вторую бутылочку.

Михаил Иванович хотел что-то сказать мне, но в этот момент в стороне, где едва показался синий рассвет, вдруг распустился оранжевый грибок. Затем плоская вспышка озарила горизонт. Есть ли смысл описывать сцену ядерной катастрофы? Каждый переживал её в своих снах тысячи раз.

Мы лишь успели выйти из автобуса. Через полминуты всё было кончено. На самом деле мне было хорошо: тепло, как в солнечный осенний день. Словно в свете прожектора, я, уже успев сойти с ума за несколько секунд – рехнуться от осознания мысли, что мира, который я считал чем-то принадлежащим мне, скорее всего, уже нет, – стоял и улыбался теплу и оранжевому свету. Потом странный рывок ветра сдвинул мир вокруг меня на метр назад, оставив моё тело на месте, как носовую фигуру на корабле, пронзающем морской простор. Стало горячо, как в парилке. Стало горячо и светло. Я попытался закрыть глаза, но мои веки уже не могли двигаться. Я позавидовал существу, которое может наслаждаться этим энергетическим раем бесконечно...

Как-то жаль, что нет в Интернете такой обслуги, как передача мысли на расстояние… То есть она есть – активная ссылка. Кликай и читай. Но надо ж читать. А я как-то сомневаюсь в своём читателе, что он послушается, если его попросить.

Если б понадеяться, я б попросил перейти по адресу http://art-otkrytie.narod.ru/salahov-t.htm и там прочесть, как я работал токарем. А то как-то меня смущает просто переписывание оттуда сюда.

А вот, если б вы, читатель, это сделали, мне можно было б сразу рассчитывать на понимание, что Адронов в своих «Плотогонах» (1960-1961) как бы вызывал на дуэль от имени рабочего класса всяких нытиков.

Я прочёл когда-то давным-давно хлёсткие охранительные слова о советских диссидентах, мол, они, диссиденты, жили и тужили, в отличие от остального советского народа. Даже такой левый диссидент, как я (хотевший исправить пошедший не туда социализм), тоже ведь тужил (потому что ничего не получалось, народ спал).

Выть хочется. Теперь. Сам не знаю, отчего.

Андронов был не прав. Не художественно...

Александру Бугрову, написавшему о родной Костроме, видимо, примерно столько же, сколько все его остальные друзья-поэты, вместе взятые, недавно исполнилось шестьдесят лет, что было ознаменовано некоторыми в нём переменами, которых, кажется, никто не заметил. Разве что в местном литературно-художественном альманахе «Костромской собеседник» он услышал полушутливый упрёк, что, дескать, куда-то, брат, делась твоя «социальная лирика»… «Куда-то делась», – согласился он и как-то виновато достал потёртый томик Фета. Мне же, если честно, никогда не верилось, что в наше время можно серьёзно увлечься Фетом. Лобзанья, дыханья, терзанья, страданья, рыданья, признанья, избранья, камланья… Нет, после символистов и Блока это вряд ли возможно. И я решил почитать последние стихи Бугрова с особым пристрастием…

...Марта хоть и была скромной сотрудницей отдела писем, но её интересы простирались далеко за пределы редакции. За годы своего славного замужества она обросла полезными связями, как каравелла ракушками после кругосветного путешествия. Редакционные крысы ей завидовали и заискивали перед ней, потому что она щедрой рукой раздавала посулы, и хотя они редко материализовывались, никому и в голову не приходило сомневаться в её могуществе. И даже её любовные похождения, о которых в редакции все хорошо знали, не умаляли её авторитета. Она умудрялась ходить по грязи, не запачкав своих итальянских туфелек сорокового размера. А всё потому, что в неё верили, как брюнетки верят в то, что блондинкам легче живётся на свете. И Крымов верил, но не слишком, потому что ему ничего от неё не надо было, кроме её пышного, слегка уже перезревшего, но ещё очень аппетитного тела...

...Сидя на балконе гостинцы, белая крепость которой укоренилась в склоне, Купцов смотрел вдаль. По вмятинам гор ползли стада деревьев, а в небе застыли почти осязаемые, туго набитые облака. Внизу была набрызгана деревушка: белые домики с красными крышами, расчёсанные лужайки.

Раньше Лев Денисович рассуждал так: когда ты не работаешь, ты бездельничаешь. Даже в выходные дни нужно делать то, что не успел в будние, а отпуск – неэффективное время, если не проводишь его с трудовой пользой. Бывало, на вынужденных прогулках или застольях Купцов терзался, что даром пропадает столько времени. Лишь за составлением смет и отчётов Лев Денисович ощущал приятную сытость.

Теперь он сидел в мягком кресле и чувствовал себя отстранённым от всего и всему чужим. Всё представлялось ему никчемным, кроме пейзажа, который его окружал. При мыслях о фабрике рябью пробегала внутри досада, подобная той, которую он испытывал раньше, если, например, Людмила недоливала сливок в кофе. Лев Денисович усмехнулся и вспомнил о цели своего паломничества. Завтра утром он попросит у святой девы его спасти. Он до того ни во что не верил, что уже ни в чём не сомневался. Но спасти для чего? Купцов точно не знал. Для нового, иного. Для постройки дачного домика. Для того чтобы внуков привезти сюда. Чтобы умереть в восемьдесят. Восемьдесят – не много и не мало. Купцов знал тех, кто умер позже. Знал и тех, кто умер раньше. Смерть всегда не к месту и всегда порывиста.

«Лишь бы только не на людях…» – засыпая в кресле, думал Лев Денисович...

...На впечатление ницшеанского иномирия, может, влияет эскизность… А против ницшеанства говорит множество его некашеобразных вещей. А ведь ницшеанство – не то мировоззрение, какое б ассоциировалось со слабостью духа и с переходом на другое мировоззрение.

Спасением мне может быть явление мерцания. К ницшеанству очень негативно относились в Советском Союзе, Гитлер любил Ницше… Советскому человеку как бы стыдно себя засекать на ницшеанстве. И – оно сублимируется в подсознание. И оттуда прорывается всякими бурностями. А в сознании художник рисует обычное, драматичное, так сказать, реалистичное, не привлекающее даже внимания, если ориентируешься на художественность (то есть на следы подсознательного идеала)...

...За кустами орешника виднелся полуразвалившийся дом. Крыша давно обрушилась, похоронив в обломках добрую половину здания. Пару стен и несколько проёмов окон уцелели. Данил достал нож и осторожно подкрался к ближайшему окну. Просунув руку через осколки стекла, он открыл раму и прислушался. Тишина.

Мальчик выудил небольшую восковую свечу из мешка за плечами, чиркнул кресалом и направил тусклый свет в комнату. Внутри было пусто. Лишь старый комод в углу и сломанная кровать напоминали о прошлой жизни в этих стенах. Даня дал знак Юле ждать его и забрался в дом.

В нос ударил запах сырости. За кроватью, как и предполагал Данил, лежал он. Скелет в истлевшей одежде. Вот почему Юльке сюда не стоило заходить. В остатках руки что-то виднелось. Подойдя ближе, Данил обнаружил небольшое зеркало. Свет свечи отразился на стекле. «Будет Юльке сувенир», – мальчик спрятал находку в карман. Ближе к черепу валялась небольшая белая штука. Он даже поначалу принял её за зуб, но, осмотрев, убедился, что это искусственная вещь. «Древняя штука» – так называли всё непонятное, что находили в лесу от прошлых людей. Он бережно положил её в мешок. Отец будет доволен.

Туда же отправились несколько пачек полосатых листьев из комода, которые часто можно было найти в заброшенных домах. В выдвижном ящике комода он обнаружил стопку старой одежды. Часть из неё была ещё пригодна для использования.

– Данечка, уже солнце садится. Может, пойдём? – послышался шепот Юли.

– Тш-ш-ш-ш, я скоро, – прошипел Данил.

Юля поёжилась. Стоять тут одной ей было явно неуютно...

...Более трёх лет назад (2 мая 2016 г.) «Новая Литература» опубликовала статью Бориса Берзина «Мифы как приём управления российским демосом», которая высвечивает такую пропагандистскую тенденцию на российском ТВ, как уподобление действий и поступков нашего президента подвигам Геракла, аргонавтов или иных героев греческого эпоса. То он опускается на батискафе в океанские бездны (побеждать Медузу Горгону!), то взмывает на современном истребителе за облака (истреблять свирепых «железных птиц»!), то излавливает самую крупную в РФ щуку, то самолично ведёт к сытным озёрам стаю перелётных птиц, то успокаивает уссурийских тигров, то забивает больше всех шайб, то блещет на татами в кимоно, то специфические издания сообщают о его поразительном успехе у женщин, внебрачных детях (Геракл оплодотворил за одну ночь 40 девственниц!) и тому подобное. И демосу такой президент нравится! То есть он, демос, конечно, не понимает, не отдаёт себе отчёта в том, что его элементарно «по-гречески» разводят. Берут матрицу, сработанную ещё Гомером и Аристофаном, и без особых изысков накладывают её на современные общественно-политические отношения и этические приоритеты. Человек, как известно, в нравственном отношении за минувшие 2-3 тысячи лет нисколько не изменился. Приём этот работал и продолжает работать безотказно. А поскольку в последние годы наш президент регулярно появляется в храмах и даже встречался с Папой, то языческая мифология стала постепенно замещаться христианской. Теперь он помогает болящим и неимущим, якобы заботится о благосостоянии врачующих и несущих демосу плоды просвещения и учёности. Причём, одно время никто, даже Песков, не мог поведать православным подданным, в каком храме он на очередную Пасху появится. Ну, странник Божий...