Архив публикаций за август 2005

...Доктор посадил в блокнот молниеносную закорючку.

– Не тяжело будет описать ваше психологическое состояние?

– Отнюдь. Можно, отчего и нет... Перестал себя чувствовать – если выразить одной фразой. Нет меня – есть оболочка, которая занимается рутинными делами, кого-то слушает, кому-то пытается помочь. Усталость. Опустошенность. Стандартный набор: одиночество, непонимание, пустота, сплошной банал.

– Давит. Задело вас, верно?

– Не то слово... Вы наверняка знаете, инерция репутаций весьма устойчива, порой почти непреодалима. После того, как на тебя повесили ярлык, трудно от него избавиться. “О! – скажут они, – это не годится, так не должно быть”. И все тут. Да, усталость. Я смотрю на легковерных и простодушных людей, которые не только не стремятся как-то развивать свои умственные способности, но и вполне счастливы тем, что могут по десяти часов кряду пялиться в телевизор и наслаждаться этим зрелищем. Как их много... Общаются с такими же кретинами и чувствуют себя беспричинно довольными... Иногда мне хочется принять какую-то таблетку, которая позволила бы балдеть от передач по ящику и тащиться прелестями простой жизни. Я завидую им, понимаете? А не предъявлять к ней слишком больших претензий – это я про жизнь, – не ожидать слишком многого, не удовлетворяться всяким дерьмом...

... – Знаешь, на кладбищах между датами жизни такие маленькие черточки ставят? Ну, там… «Корниенко Мария Сергеевна, 1981 тире 1999». Я об этом думала ещё год назад, когда моя одноклассница газом отравилась и мы всем скопом – ненавижу свой бывший класс! – попёрлись на похороны. Представляешь, жизнь такая глубокая, большая, разная и черточка такая малюсенькая. Даже страшно: выходит, всё, что было, уместилось в этой черточке...

...Они шли в тумане. Они плыли в нем, как две большие, крепкие ладьи. Вразброд звучали их шаги, его – тяжелые, стариковские, шаркающие и ангела – нарочито гулкие, даже энергичные, дерзкие в скрытом желании обогнать человека в золотых одеждах, выбежать прочь из этого леса. Земля под ногами качалась, лес дышал и приподнимался – словно тоже стремился оторваться от всего, от самого себя и подняться, уйти в небо.

– Прочь, прочь отсюда. Сначала один, потом за тобой потянутся другие, не такие ладные и сильные, но похожие на тебя. Они… Они сделают тебя своим молохом, своим первосвященником, своим кесарем, владыкой и повелителем, они будут угождать тебе, служа верно и преданно, они примут твой поступок за образец и начнут нарушать слово мое и закон мой искушением столь нелюбимых тобой людей...

...Итак: повсюду валялись пустые сосуды, источающие резкий запах прокисшего вина. Серыми горками возвышались окурки от самокруток. Мощный храп сотрясал стены этого жилища – на сваленных в углу грязных тряпках, кольчугах и оружии сплелись воедино два чудовищно могучих тела с испачканным чем-то желтым бородами. Апогеем же этой непринужденной обстановки была вульгарная распатланная девица, невменяемо свернувшаяся калачиком в небольшой лужице близ условного порога.

– Эй! Вставайте, лодыри! – завопил вдруг седобородый мужчина, опуская топор. Прикрыв ладонью глаза, он устремил свой взор на черное пятнышко вдали у опушки леса, постепенно приобретающее очертания всадника верхом. – Кто-то едет, вставайте, матушку вашу! Слышь?!

Из пещеры послышалось недвусмысленное бормотание. Вскоре свет солнечный озарил своими лучами еще одного человека.

– Илюша, что за крик, что за шум? – вяло поинтересовался он у застывшего в позе наблюдателя великана.

Бородач довольно крякнул.

– Бургомистр пожаловал, – пробасил, с интересом переводя взор на грязную рубаху и замызганные штаны своего друга. – А где Добрыня?

– Спит, – раздался в ответ завистливый зевок...

... – Приветик, Андрюшка! – весело щебетала его мама. – Рада, что ты остался. Между прочим, у меня для тебя уж-жасная новость!

Андрей не без оцепенения смотрел на знакомые с детства черты лица, вечные красно-синие бигуди на рыжих волосах, цветастый сальный халат. Сходство оригинала из памяти и зеркального отражения во внешности и манере разговора было изумительным.

– Приготовься, любимый. Ты знаешь, это не очень приятно. Но я была молода, мне хотелось закончить институт. Аборт не помог бы – да и поздновато было. Ты так часто падал вниз с кровати, но папаня не знал, что тебя просто сталкивала твоя маман. Жаль, что ты не умер – ты вырос на редкость черствым, неблагодарным и жестоким. И я люблю младшенькую больше. Скверно? Разбей меня! – сорвался на крик голос. – Не уходи!

Молоток на мгновение качнулся в его руке, уже занесенной для удара. Андрей отошел к другому зеркалу, повинуясь скорее любопытству, чем желанию увидеть сокрытое и вряд ли когда-нибудь расказанное. Это только первое... Его мать...

– Ничего нового я пока не узнал. Я смогу с этим жить. – еле слышно сказал сам себе молодой человек с какой-то мрачной обреченностью. – Неплохо придумали, черти...

И заглянул...

... – А у меня сегодня день рождения… – хмуро поведал пузатый гражданин, щелчком отстреливая сигарету и тут же доставая новую. Похлопав себя по карманам, он повернулся к молодому человеку. – Слышь, у тебя спичек нет? Мои кончились, как детство…

Косясь на незажженную сигарету, болтающуюся в уголке рта пузатого гражданина, молодой человек ответил:

– Нет. Я не курю. Господь оградил меня от этой пагубной для здоровья привычки. «На одном месте за другим эпидемии» – процитировал он на память, мечтательно запрокинув голову назад. – Знаете, эти слова Луки, глава 21 стих 11, являются как нельзя лучшим подтверждением дней грядущих. Хотя почему грядущих? Заболевания сердца, рак, венерические болезни вроде СПИДа, многие другие бедствия уже сейчас приносят смерть миллионам людей. В той же главе мы читаем: «Люди будут издыхать от страха и ожидания бедствий, грядущих на вселенную». Это стих 26. «Будут большие землетрясения…». И это также подтверждается реальными фактами – Таншань, Токио, Армения, Афины… Ежегодно от чрезмерной сейсмологической активности гибнут сотни, тысячи людей!

– А от меня жена ушла… – вертя в руках сигарету, насуплено пробормотал пузатый гражданин. – Сегодня, в день моего. Рождения...

...В троллейбусах большинство по утрам досыпают. Лица суровы, как каменные монументы с островов Пасхи. Контроллер-попрошайка, всегда злой на весь белый свет, собирает дань за проезд, раскачиваясь на широко расставленных ногах. Не контроллер, а бывалый морской волк, всю жизнь бороздивший океаны. Макс плюхнулся в кресло, махнул проездным, и подобно упомянутому большинству, погрузился в дебри самосозерцания. Летом, не сейчас, он всегда надевал черные солнцезащитные очки...

... – Вообще это ужасно, корешок. Я лично знал четверых людей, которые с радостью поменялись бы с тобой местами. Так сказать, за право выбора. Скажи лучше, ты веришь в бога, в судьбу?

– Да, – словно стыдясь, ответил молодой человек.

– Ха! Бог-то ведь воистину умер! Любовь к людям убила его. Вы убили его! – авторитетно заявил бородатый мужчина. – Но слегка заумно, хотя и метко. Разделяю. Если бы у меня была лишняя жизнь, я посвятил ее сочинению таких вот фраз. Не помню автора... А чем же руководствовался ты, дружок?

Дружок пожал плечами, явно не понимая вопроса. Объяснения не заставили себя ждать.

– Нет, ну представь. Откидываешь ты копыта. И на следующий день господь скажет тебя: «Эй, бродяга! Твою ядреную мать! / Он говорил в абсолютной уверенности, что именно так господь и скажет/ Да через пару дней ты бы встретил крутую бл... барышню, девочку... с блестящими глазами, выиграл бы в лотерее миллион-другой, получил бы клевую путевую работу по душе, ну там – поездки всякие или что тебе нравится. А твои враги стояли бы в очереди, чтобы почесать твои яйца. Улавливаешь, корешок? Все это сладкое дерьмо может обрушиться на нас в любой момент. Просто жди и живи. Работай. Бей грушу в зале. Бегай по утрам. Сри на всех. Книжки умные читай. Радуйся тому, что у тебя две руки, две ноги и хрен между ними. Надо просто немного терпения и веры в дерьмо. Веры в судьбу. Улавливаешь, корешок? Согласен, а?..

...Вначале было вовсе не слово. Вначале было небо. Оно висело прямо надо мной, пестрило красками, гипнотизировало быстро проплывающими облаками, бегущими, спешащими куда-то вдаль. Весна. Багряное солнце неподвижно застыло, кипящие вулканы замерли, а реки с электрическими рыбами не текли, и все казалось настоящим раем.

А потом небо заметило меня и с размаху плюхнулось вниз, оживляя идиллически мертвую природу, пробуждая ото сна одних и усыпляя других. Трава, окружавшая меня, выгорела правильным треугольником, едковато – приторный ее запах, в последний раз усладив мои ноздри, развеялся с ветром, источник древних адамовых слез пересох и я остался один.

Навсегда...

И все-таки сбылось! Все-таки случилось так, что выбрали в министры культуры Юрия Юлиановича Шевчука. Охали в троллейбусах всезнающие бабки, газеты рупорами выкрикивали заголовки-сенсации, длинноволосая молодежь возле базарных музыкальных ларьков радостно заказывала ДДТ и заговорщицки подмигивала. Таперяча, дескать, все по-новому будет, дождались спасенья от гадов, оценили заслуги, уважили и прочая, прочая...

...Почему я ненавижу телевизоры? Шелуха информационного мусора, выплескиваемая ежедневно с экранов, не представляет никакой объективной ценности. Мне не нравится то, что показывают в новостях. Мне не нравятся культивирующие насилие и непроходимую глупость в человеческих взаимоотношениях сериалы. Поверхностные ток-шоу. Программы с гостями в студиях, говорящими бессвязные избитости. Маразматические рекламные ролики с болезненно бодрыми персонажами. Телевизор ставит пошлые штампы. Разрушает воображение. Когда ребенок читает «Трех мушкетеров», он видит не себя в роли бесстрашного гасконца, а гнусавого Боярского. Телевизор формулируют реальность, в которой необходимо страдать, если любимый человек покидает нас, в которой нормальную речь заменила бандитская феня, в которой вечер в прокуренном баре в компании с алкоголем представляется чуть ли не единственно правильным способом отдыха после трудовой недели. Я не желаю иметь ничего общего с этой реальностью...

...Все программы кончились и телевизор вещал лишь скачущую сетку статистических помех. Иван Иванович встал и подошел к окну. Электрический город за ним притаился сонным, но не спящим. Заскрипели рассохшиеся рамы, разорвались седые нитки паутины и мир ворвался в комнату. Сотни звуков, бесчинство приглушенных ночью красок, дуло луны, разводы облаков цвета засохших на бумаге чернил тяжелым вздохом обдали тело хозяина квартиры и прошли равнодушной волной мимо. Иван Иванович стоял абсолютно безучастным. Внезапно лампочка в комнате замигала, свет на мгновение погас, а когда появился снова, пустующее доселе кресло оказалось занятым прелюбопытнейшей наружности человечком.

– Все страдаешь? – игриво спросил он.

Иван Иванович обреченно покосился на рога, хвост и копыта непрошенного гостя...

...Жук огромен. Он знает, что его ждет. Он принимает правила игры, явно тешась размерами своего уродливого тела, лишь немногим уступающим овчарке.

Мы сражаемся…

Нет смысла описывать это – каждый хоть раз бился с чужим жучком. У каждого этот бой свой. Это происходило либо в офисе, либо в поезде, либо в церкви, либо дома, либо в собственной голове, причем все знают, что убрать это мерзкое, отчаянно цепляющееся за плоскость поверхности существо чрезвычайно тяжело. Оно ведь создано для того, чтобы знать то, о чем мы говорим, о чем думаем и мечтаем, чтобы направлять, регулировать и командовать нашими жизнями. Особа, установившая жучок, часто не имеет никакого значения – будь это конкурент, друг, ребенок, жена или муж, родители или голос с телеэкрана – роль ее чаще всего статистична. Куда важнее конечный результат – быть ли нам пассивными симбионтами или независимыми от чужой воли независимыми созданиями...

...Концепция среднестатистического «экшена» в любом его проявлении – будь то детектив в мягкой обложке или видеофильм с суровым и справедливым героем, значительно превышает будничную жизнь по зрелищности. Это очевидно, как и то, что в подобных произведениях напрочь прошла эпоха идей, теперь лейтмотивом любого поступка служит либо денежная нажива, либо сюжетно обоснованная жажда мести. Но в любом случае значение даже самого захудалого «экшена» остается неизменным. Он словно возвращает нас в детство, во времена, когда спрыгнуть со скалы в воду, залезть на высокое дерево, прокататься на крыше электропоезда считалось геройством. Героями хотели быть все. Годами мы воспитывались на навеянных нам мифах и если не рисковали, то отказывали себе в самом главном – самоуважении. Смертельный риск как акт мужества был подобен вспышке молнии, миф казался сильнее устоев и только герой, как правило, self-made man, имел значение.

Тем не менее, мы всегда возвращались к истинной, до оскомины банальной жизни с ее обычностью и предсказуемостью, туда, где герои, к сожалению, встречаются так редко...

...Отскочил и завис, как пень в летнюю ночь возле ямы. А мы все мечтаем о лучших временах, которые мы уже давно прожили. Застряла сосиска в вилке – ерунда какая-то. Она горькая и такая же как вчера. Вчера были другие – такие, как позавчера. И даже моченые помидоры потеряли цвет и вкус от моего взгляда.

Скрипучая форточка вяло болтается на изоленте. Когда она упадет, меня здесь уже не будет: Злобный Мойдодыр всосет меня в раковину, где уже сидят тараканы. А такая компания не по мне. Поэтому надо срочно одеть валенки и бежать в лес к старой сосне, где можно рыдать навзрыд, пожевывая можжевельник. Гадость редкая, а скука еще хуже...

Алина вышла на балкон, потому что дребезжали стекла. А на балконе был ветер и беспощадный ливень, бьющий по щекам. Она подставляла щеки. Ветер и вода размазывали длинные волосы по лицу и плечам, срывали одежду, которая начинала сползать под тяжестью воды. Соседние балконы были наглухо закрыты, и девушка подставила грудь. Капли хлестали торчащие соски, и девушка еле стояла на ногах. Ей хотелось прыгнуть вниз, чтобы стихия взяла ее всю. Пять минут назад она разговаривала с парнем.

– Скажи что-нибудь приятное, – попросила Алина.

– Апельсин.

– Еще.

– Два апельсина.

На этом разговор закончился. Раздался грохот. День ссутулился и постарел…

В коридоре послышался шум. В комнату, шатаясь, ввалился пьяный отец.

– Вот вы где! Кто из вас, твари, вылил водку?!

– Я, я вылила! – закричала сквозь слезы Аня. – Я вашу отраву вылила, понял!

– Ах, гадюка!

Пьяный родитель хлопнул дверью, пошел, обивая косяки, на кухню.

– Рай, давай уйдем, уйдем, Рай! Хоть к крестной пойдем, Рай! – запричитала Аня.

– Успокойся: поорёт и перестанет, как всегда...

Дверь снова распахнулась.

– Ах, отродье, проси прощенья, шлюшка маленькая! Все вылила, тварь!..

– Это тебе надо у нас прощенья просить! – закричала Рая.

– А ты – пошла вон!

Кулак отца больно опустился ей на плечо. Она увернулась, но кулак попал ей в пину, отбросил ее в дверной проем. А отец уже вошёл в раж:

– Кот?! Славкин кот?! Вот воровка! Значит, правда, что ты у них все воруешь?

Аня забилась в угол, сжалась в комок.

– Моя дочь – воровка! А ну, быстро иди, отдай кота, быстро! У хороших людей ворует!..

– Никакая я не воровка, – сквозь слезы выкрикнула Аня. Брошенный котик, а не их!.. И они не хорошие, а плохие!.. А ты – пьяница, я тебя ненавижу! Ненавижу!

– Вот сволочь! – отец изо всех сил ударил ее ногой. – Я тебя, сука, породил, я тебя и убью!

Он схватил девочку за кофту и стал колотить о стенку. Рая бросилась оттаскивать отца, но силы были не равны. Она бросилась будить мать – напрасно, стучалась к соседям – ей не открыли...

...– А знаешь, – толкнул идею Иван, – я в последнее время придерживаюсь некоего здорового альтруизма: зачем нам пиво? Ну, нет его, и не надо. Смотри, как мы с тобой замечательно и без пива пообщались. Так и в жизни: мы привыкли считать многие вещи необходимыми, а на самом деле они нам не нужны… В этом секрет успешных людей. Они просто не распыляются по мелочам, понял?

В процессе прогулки теория развивалась, беседа текла, и, в конце концов, друзья стали замечать, что необходимости в пиве действительно никакой нет, как нет нужды и во многих других вещах. Заметили, как противны эти грязные пьяные рожи вокруг, как убоги интересы большинства людей, как ограничены они в своих представлениях о счастье...

...Кофе был слишком горький, а сигарета – слишком крепкой, да ещё и отдающей вкусом залежалого ореха. До невыносимости печально становилось именно из-за того, что примерно недели с полторы назад он скинул его звонок. Отвечать было лень, да и виделись вроде как недавно – было бы очень нужно, перезвонил бы ещё раз. А теперь, вот, уже никогда не перезвонит...

...Вот именно там, в приёмной, я сегодня утром и сидел. Народу нет – харррашо!!! Один мужик тока передо мной. Смотрел ящик – там наверху висел. Показывали фигню какую-то – ток-шоу очередной. Вышла девка, которая, типа, развелась со своим мужем из-за расхождения в политических убеждениях. Ну, ведущий её и спрашивает – как, типа, дошла до такой жизни, что и как вообще случилось. Ну, она и давай речь толкать – вот, муж мой, казёл, всё время издевался над моими политическими убеждениями. Я за Путина полностью, хочу даже в гниющих вместе вступать, а он вот ржёт над этим, говорит – дура я. Я терпела-терпела, ну и послала его на болт. Пусть теперь он, раз такой нетолерантный и вообще тиран в жопу идёт. Ну, ясный пень, что зал ей хлопает, эксперты тож осанну ей поют – типа, какая молодец! Не потерпела домостроя! А сосед мой, мужик этот, ржёт. Ну, я посмотрел на него – в чём дело как бы? А он и говорит – «этот человек – я! Моя это жена бывшая фигню всякую щас по ящику толкает. Только не так всё было – долбанутая она и извращенка! Уже года три, как в президента нашего влюбилась, кончает, тока если я в постели его голосом говорю, и то, если перед этим мы его сексуальность не менее получаса обсуждаем. А так вааще не заводится...

...В том зале слишком уж громко кричали. И жениха всё не было и не было – как-то это даже непорядочно с его стороны =) И вот тут я и начал потихоньку офигевать – на столе, перед креслом жениха, лежал громадный фаллоиметатор, а рядом – бокал с шампанским. А когда гости в очередной раз грянули «горько», невеста взяла его в руки и поцеловала! Мне захотелось разобраться в ситуации. Выждав, когда она встала из-за стола и направилась в уборную, вход в которую находился прямо за мной, я подошёл к ней и спросил, что происходит. Мол, её загадочный жених меня заинтриговал...

...Папа Алика Розенфельда был человеком принципиальным, поэтому, когда тот пришёл к нему с известием, что летнюю сессию он не сдал и его, похоже, вышибают из института, он сказал: ну что ж, я тебя предупреждал – теперь пойдёшь в армию служить. Вернее, сначала он глубоко задумался и, нахмурившись, минут пять громко прихлёбывал из чашки горячий чай, а потом уже вынес свой приговор; впрочем, обычно он занимался именно тем, что эти приговоры старался смягчить – он ведь был адвокатом, и Алика хотел тоже по этой стезе направить...

...Примерно за полторы недели за 23 февраля в нашей школе стали собирать деньги на подарки солдатам, раненным в Чечне, а нашей параллели, 9 «Б» и «А», предложили пойти в больницу, где они лежат, и эти самые подарки им отдать. Сначала я не захотел идти, но потом подумал, что, во-первых, волонтёров снимают с последних двух уроков, а во-вторых, Женька из «А» класса уже сказала, что пойдёт. Вот с кем бы я точно хотел лишиться девственности, так это с ней! Она и выглядит потрясающе, и одевается стильно, и груди у неё по пол футбольного мяча каждая. Кстати, в принципе, я ей тоже нравлюсь, но вот только я пока не знаю, как к ней подкатить. Это ведь самое трудное. Мой приятель Тошик как-то решил замутить с девчонкой из 8 класса и стал к ней в ящик в раздевалке кидать записочки. А ящик-то у неё на двоих с ещё одной стрёмной темой, которая их и читала! В общем, вышел у него полный облом, а девчонка эта сейчас со Стасом из «А». Короче, я решил, что если мы пойдём вместе, то у меня будет шанс как-то с ней начать...

...Говорят, что из своей поездки в Америку Н.С. Хрущёв привёз не только кукурузу. В середине 60-ых годов на прилавке одного из московских галантерейных магазинов рядом с польским постельным бельём и хозяйственными сумками появилась резиновая женщина отечественного производства. Впрочем, ни через неделю, ни через две её никто не приобрёл. И дело тут было, наверное, даже не в похабно приоткрытом рте, губы которого были смазаны смешанным с красной гуашью вазелином или в ценнике, на котором значилось – «Кукла резиновая для взрослых Зина. Цена 25 рублей. Сделано в СССР»...

...Видимо, так угодно судьбе – решил Видясов и, выпив предварительно чаю с сахаром, стал приводить в действие пространственно-временной агрегат. Встреча была назначена в полдень; профессор не стал делать запас и установил счётчик на 11.25. В небольших воротцах призывно замигало голубое сияние и, шагнув туда, он из 1934 года плавно переместился в 2004. Во двор своего дома...

... – Уильям Берроуз вышел из чресл экзистенциального постмодернизма Генри Миллера. Представь себе его пальто и серую шляпу. Они оба курят у фонаря издыхающей Америки.

– Тысячи самолётов врубаются в бетонные дебри бесчисленных, как клетки здорового мозга, небоскрёбов. Запах раскалённого железа и битого стекла. Пустыня из попкорна поглощает города. По ней скачут на стройных одногорбых верблюдах миллионы шахидов.

– Мир однообразен, как серая или красная куфия.

– Американские негры призывают к джихаду. Китайцы палочками едят мозги живых лиловозадых обезьян. Или негров...

...Арабского я не знаю, но обсуждают явно нас. Наверное, зарезать хотят. По крайней мере, как мне сказали все мои знакомые-старожилы, о другом палестинцы обычно не думают. Впрочем, пока надеюсь на лучшее – под ковром, что, немного вспучившись, валяется в углу, ничего, кроме тела какого-нибудь магавника или туриста лежать не может и нас убивать, скорее всего, они уже не будут. Арабы спрашивают нас на английском как у нас дела. Точнее, один из них более-менее складно переводит то, что говорят другие. Его зовут Мохаммед и он портной. Приглашает в гости. Но мы не пойдём – убьёт ведь. Я ведь уже заметил, что под рубашкой у него наверняка спрятан большой нож, а руки, скорее всего, вымазаны в крови – просто он их вымыл. Тогда он куда-то убегает – за подкреплением, – и по возвращению дарит нам по пачке этого классного персидского табака. Но, когда мы отсюда уйдём, мы его выбросим – вдруг отравленный...

...Павел сидел на кухне и курил. Иногда он нарушал ночную тишину резким отхлёбыванием чая. Кружку он ставил почти в одно и тоже место – около сине-матовой стеклянной пепельницы – и там постепенно образовывалась небольшая круглая лужица. Лену он будить не хотел, поэтому музыку не включал. Конечно можно сделать и негромко, но тем не менее. А вот ему самому спать не хотелось. Не отпускало это ощущение – знаете – когда и видеть её уже не можешь, и проездной билет, вроде, нужен. Проездным билетом они с Сашкой называли тему, которая уже стабильно тебе даёт, вы ведь типа вместе, и в принципе никогда не откажет. Засада в том, что, когда вставляешь, то он стоит, тебе реально хочется, а вот уже в процессе, и особенно после возникает какое-то отвращение, брезгливость даже. И не знаешь, куда от этого деться...

...Книжка в меня больше не лезла и я, окончательно это поняв, встал с кровати, чтобы выключить свет и снова лёг, накрывшись одеялом. Но спать мне абсолютно не хотелось равно как и делать что-либо ещё. Я стал думать о том, что сейчас делается за окном. Положившись на свою память, я представил себе серые до черноты двенадцатиэтажные дома на фоне неба со звёздами и кусочком луны и матовый шатровый купол церкви в парке. Потом я решил поугадывать, что может сейчас твориться в окнах чужих квартир – это занятие не даёт мне покоя с детства, когда я вглядывался в них через мамин театральный бинокль, но быстро раздумал – мне даже и этого не хотелось. Потом я задумал позвонить кому-нибудь, но, кажется, было уже слишком поздно, да и не хотелось особенно, разве что… я протянул руку к телефону и на ощупь, в темноте, стал набирать – один – первая слева в верхнем ряду кнопка, и два нуля – средняя в самом нижнем...