Архив публикаций за ноябрь 2022

В жизни СССР 1960-70-х годов, и мира в целом, трудно найти сколько-нибудь значимое событие, явление или личность, которые не были бы отражены в песнях Владимира Высоцкого. Он с детальной точностью запечатлел эту эпоху не только как поэт, но и как журналист.

«Теперь две шуточных песни. Вернее – это две серии одной и той же песни. Первая песня называется “Полчаса в месткоме, или Инструкция перед поездкой за рубеж”», – представляет Владимир Высоцкий свой номер во время концерта 28 апреля 1980 года в Институте физики высоких давлений академии наук СССР в Подмосковье.

Для чего советским гражданам перед поездкой требовался инструктаж? Какую роль играли месткомы? И почему именно клеёнку просит кузнеца Николая привезти его супруга Дуся?..

...Для нас, постсоветских русскоязычных, в деле сбережения русского языка могут послужить образцом все персонажи фильма. Бандиты в том числе. Постсоветия взяла всё худшее у бандитов былых поколений – разгул преступности, блатную мораль («понятки»), блатной жаргон, цинизм. Только вот в СССР даже криминал говорил на более чистом и богатом русском языке, чем сейчас – большинство писателей, журналистов и теледикторов.

О «баклане» мы уже говорили.

«Гони её прочь, тугу-печаль…», – говорит Горбатый Шарапову. Туга-печаль… Многие ли сейчас это слово используют? А ведь оно прекрасно. Нет, ребята, не «тугая печаль», а именно «туга-печаль». Вот истинно по-русски.

«Обмануть хотел… Дурилка картонная…». Дурилка картонная. То бишь муляж. Картонный. Фикция. Кстати, в электронном варианте романа Вайнеров ошибочно написано «дурилка кордонная». Неудивительно – в РФ мало кто владеет русским языком...

«Выстрел» – одна из пяти «Повестей покойного Ивана Петровича Белкина», была написана в конце 1830-го и напечатана в 1831 году.

Читатели, уделившие время для прочтения повести, не были разочарованы. «Выстрел» был написан настолько мастерски, что невольно приходилось верить в его маловероятные события.

Учитывая авторитет Пушкина, в «Выстреле» усмотрели даже некоторый романтизм, а в дуэлянте Сильвио – байроновского героя.

– Однако бывает ли так? – снова задавали вопрос.

Большинство читателей и критиков из числа «Повестей Белкина» отдельно «Выстрел» не выделяли. Все их назвали поверхностными и детскими.

Виссарион Белинский сразу отверг повести, объяснив тем, что уважаемый классик решил передохнуть от серьёзной работы. Но к «Выстрелу» Белинский вернётся и предложит совсем другую оценку.

С годами «Выстрел» будет только набирать популярность и войдёт, как утверждали специалисты, в список «золотой классики» русской литературы.

Как известно, Пушкин увлекался игрой в карты, и от него следовало ожидать соответствующих произведений.

Таковые были. В 1817-1818 годах он принялся писать рассказ «Надинька»...

...Свет зимнего заходящего солнца освещает Мастера, сидящего за столом, на котором полукругом расставлены догорающие свечи.

На столе, в центре полукруга, лежит большая книга.

И ещё одна рядом с ней. «Мания. Любовь-одержимость. Безумие от Богов, как называли её», – говорит Мастер Рудольф Данилову.

За спиной мастера фрески. На них Лоренцо, и Франческа, и тени, которые вокруг них. Фрески другого мира словно оживают.

Мира тёмной реальности, более плотной и сгущённой ирреальной, и реальной даже более, чем эта реальность, так называемая наша. «Взгляните на них, – говорит Мастер. – Они теперь вместе. В месте, которое мы назвали бы «ад».

Но они так его так не воспринимают. Подойдите ближе.

Они не видят вас.

Не воспринимают этот слишком ваш свет. Хотя…

Я пытался избавить Лоренцо от Франчески потому, что это была Мания.

Любовь-одержимость, уводящая во тьму. Но я допустил ошибку.

Мои попытки спасти его от злого очарования ещё больше привлекли его к ней.

Но они отвлекают нас от дел».

И он резким движением отодвигает тот мир. Ушедший как бы сквозь стену.

«Послушайте, Данилов, – говорит мастер Рудольф. – Разве Гоетия в Псевдомонархии демонов, описанная Иоганном Вейром и расширенная Алистером Кроули и Макгрегором Мазерсом в их книге, не доказательство существования Небесного, прекрасного мира?

Разве те страшные, космические силы, отпавшие от света, не доказательство света, от которого они ушли?»

Мастер говорит Данилову о современных технологиях, о демонах и ангелах, о пространстве Интернета. О необходимых условиях, чтобы занять достойное место в этой иерархии, и предлагает ему договор.

Чтобы он, Данилов, его подписал...

...– Отношение к русским туристам и временно поселившимся, скажу откровенно, за последнее время здесь тоже изменилось. С одной стороны, на них смотрят как на сочных бройлеров, пока они платят за жильё, за еду, за сервис. С другой – они граждане страны, оттяпавшей у нас территорию. Поэтому русским в Грузии лучше держать рот на замке и время от времени вслух проклинать Путина. Но и этого мало. Открестился от Путина – от тебя тут же потребуют проклинать и Россию, а потом и всех русских, то есть от себя самого отказаться. Мол, мой народ ужасен, но сам я в нём приятное исключение. Я не ожидал такого от русских, но, знаешь, Дементьевич, многие ваши соглашаются на это. Не все, конечно. И тогда то там, то тут, на рынках, в кабаках, возникают серьёзные потасовки, русских с грузинами. Турки держатся в стороне, они господа. Не дело господ вмешиваться в драки черни. А дальше самое интересное. Те, кто отказался от России, плюнул в её сторону, напрасно думают, что породнятся и станут здесь своими. Нет, наоборот! Такие становятся ещё более чужими, презренными – они же предатели, отказавшиеся от своей страны, своего народа. А на Кавказе это последнее дело, подлое дело, потеря лица. После этого ты никто, бройлерная тушка, не человек.

– Но если у человека есть средства – может же он держаться независимо, не заискивая, не подличая, не влезая в политику?

– Жить с гордо поднятой головой всё равно не получится, рано или поздно спровоцируют на конфликт и выдавят из страны. Конечно, я не о тебе говорю, не о людях такого масштаба. Вот сейчас к остальным ещё и ваши дезертиры добавились. Этих, с клеймом трусов и беглецов, совсем опустят. А то ещё и силком погонят воевать за Украину. Если амеры скажут – здесь под козырёк возьмут. Грузины же там наёмниками воюют. Вот и этих прихватят с собой. Так что у бегунков ещё всё впереди…

– Да, нарисовал ты мне, Георгиевич, прелестный пейзаж за окном, картину маслом!

– А как ты думал! Страна у нас маленькая, много бедных, а все гордые, все хотят стать богатыми. Это только у России широкая душа. Так выпьем за Россию, Борис Дементьевич! Пусть у вас всё будет хорошо, тогда и у нас будет хорошо. А эти все хмели-сунели, что сейчас творятся, пройдут же когда-нибудь.

...Просто так случилось с Маяковским, что в 1913 году его идеал революции пребывал, как ему казалось, в смерти (Лысков, например, Великую русскую революцию датирует 1905-1922 годами), а смириться со смертью такого образца Прогресса Маяковский не мог. Потом его не устраивал осуществившийся вариант власти – советской. Можно ли его вариант, несколько анархистский, считать тоже убитым?

Я подозреваю, что у Гирина теоретический заскок.

Что это так, говорит его буквальное понимание первой строки стихотворения...

...– Как движется «Всадник без коня»? – спросил Виктор, закуривая.

– А никак. Понимаешь, никак не движется! Пробка. Закрыт шлагбаум. Асфальт кончился… Но я напишу! Я его добью! – возбуждённо говорил Петров, сгоняя муху со щеки. – Это будет… Это повесть, которая, скромно говоря, обратит на себя внимание. Ты увидишь! Это не та повестушка, что я выдал три года назад…

– А тебе не кажется, что за три года не выдать ни одной вещи – это плохой симптом для литератора? – как бы между прочим спросил Виктор, разворачивая конфету.

– Брось ты, Витька, меня запугивать. Просто была стадия накопления. Лучше молчать, чем говорить банальности. Я не Липаев… Кстати, редактор сегодня снова ставил мне в пример этого щелкопёра. Мне – Липаева! Бездаря, который не знает вдохновения, этого радостного напряжения всех сил, когда только и возможно рождение живого произведения! Произведения, у которого бьётся пульс! Впрочем, что я тебе растолковываю!.. Ты пойми, я сейчас вижу намного дальше и глубже. Когда прочтёшь повесть, ты убедишься в этом.

– Брось, Димка. Писатель должен писать. Ну, иногда может и выпить. А ты в основном пьёшь и не пишешь. – Виктор на миг замолчал, глядя Петрову в глаза. – Скажу как друг: не верю в тебя, литератора. Как, впрочем, и в себя, художника. На прошлой неделе мы пили с тобой три дня. На позапрошлой, кажется, – четыре. И так постоянно. Когда работать? Какое тут «напряжение всех сил»? Надо не только иметь талант. Но и возможность реализовать его. Уж извини за тривиальность.

Петров закинул ногу на ногу и тут же поменял их положение.

– Не один ты не веришь в меня. Ладно. Так даже лучше. Интереснее. Я всё равно состоюсь!.. Мой путь необычен. Пусть! Потому что он мой. Мой, понимаешь!? – Петров махнул рукой, словно отгоняя сомнения, и в сердцах согнал очередную муху с горлышка бутылки...

...Музыканты «ХЗБ» не являются рафинированными эстетами и литературными гурманами, целевая аудитория их песен – тоже. Поэтому, в качестве аналогии, нужен текст, хорошо знакомый и понятный поклонникам ансамбля и его участникам.

Усложним задачу: в каком из этих произведений слово «Подмога» является важным, сюжетообразующим словом?

И у нас только один кандидат: «Сказка о военной тайне, о мальчише-Кибальчише и его твёрдом слове»! Сказку, фильм и мультфильм в 1990 году знала вся страна. Аркадий Гайдар – часть культурного кода СССР.

«– Эй, вставайте! – крикнул всадник. – Было полбеды, а теперь кругом беда. Много буржуищин, да мало наших. В поле пули тучами, по отрядам снаряды тысячами. Эй, вставайте, давайте подмогу!»

«Как услышали такие слова мальчиши-малыши, как заорут они на все голоса! Кто в дверь выбегает, кто в окно вылезает, кто через плетень скачет.

Все хотят идти на подмогу. Лишь один Мальчиш-Плохиш захотел идти в буржуинство. Но такой был хитрый этот Плохиш, что никому ничего он не сказал, а подтянул штаны и помчался вместе со всеми, как будто бы на подмогу».

«– Нет, Главный Буржуин, – отвечают буржуищины, – мы отцов и братьев разбили. И совсем была наша победа, да примчался к ним на подмогу Мальчиш-Кибальчиш, и никак мы с ним всё ещё не справимся».

(Цитирую по книжке ОГИЗ «Молодая гвардия» Москва-Ленинград 1933 год. Орфография и пунктуация сохранены. Слово «подмога» выделено мною).

Да, несмотря на яркие образы героев и сюжет, по динамике не уступающий культовым аниме-вестернам уровня «Король шаманов (Chaman King)», фабула сказки строится на ожидании Подмоги.

Сказка ложь, да в ней намёк… Гайдар, через пифию-кассандру Натку, рассказывает о грядущей Великой Отечественной войне.

Кроме буквального предугадывания будущих мальчишей-Кибальчишей, как и у любой сказки, есть иносказание: Отец – это прошлое, Брат – настоящее, мальчиш – будущее.

Можно уничтожить прошлое, разрушить настоящее, но невозможно воевать с будущим. Поэтому и докладывают главному буржуину о победе над отцами и братьями, но невозможности победить детей.

Даже самый могущественный император не может казнить следующего императора. Будущее нельзя победить, его можно только изменить.

Кстати, именно «измена!» кричит Мальчиш-Кибальчиш после взрыва боекомплекта Плохишем. Будущее попытались изменить через измену...

В сущности, песня является антитезой гайдаровской сказке. Её новым прочтением, версией 2.0 за 1990 год... Некому помочь СССР, да и самой Красной армии...

...Признаюсь честно. Больше всего на свете я люблю лето! Ещё бы, каждый день тепло и всё вокруг такое зелёное, яркое.

Но вдруг я стал замечать, что утром как-то зябко, а днём совсем не жарко. И к тому же листья стали желтеть, опадать и опускаться на берег озера.

Папа заметил моё удивление, поманил к себе лапой и тихо сказал:

– Видишь ли, малыш, так устроено в природе. Вслед за летом всегда наступает осень, а потом и противная зима. Поэтому сейчас все жители озера начинают готовиться к холодам.

– Это как?

– По-разному, Госси. Видишь тех уток?

– Да.

– Так вот, они скоро всей стаей улетят в тёплые страны. А мухи, мошки и комары, которых мы едим, попрячутся по разным щелям и уснут.

– А как же мы? Чем будем обедать?

– Мы тоже уснём. И всем нам будет сниться яркое лето.

– Ой, значит, мой друг Рони тоже улетит, и я его долго-долго не увижу? Папа, прости, но мне надо к нему сбегать, попрощаться.

– Конечно. Когда есть настоящая дружба, то и суровые времена переносятся легче. Но помни, малыш, что твой друг только Рони, а остальные цапли – нет. Не забывай, что взрослые цапли питаются и рыбой, и лягуш….

Но я папу недослушал, потому что со всех лап прыгал в сторону зарослей камыша, где было гнездо друга. Спешил очень. А вдруг он вместе со всей статей уже улетел? И может быть, в далёкую и неведомую Южную Америку, где живут красивые, но ядовитые лягушки Чирикиты. Надо ему об этот ещё раз напомнить!

Жаль, что песенка пропета,

что промчалось быстро лето,

что в болоте и пруду

завтра друга не найду.

Попрощаюсь я с друзьями,

с Рони-цаплей, с комарами –

в льдину кочки и вода

превратятся в холода...

..Внутри Февра и сейчас хрипело, пылало, царапало. Целые куски жизни, неразрывно связанные с плотью, куда-то исчезали, растворялись в глухой немоте, выныривали немощью, дрожью – той самой чертой небытия, за которой поджидал сам сатана. Поджидал всякого, независимо от его конфессии, веры, намоленности сапог и количества чудотворных образов, развешанных в гостиных, чуланах и головах. За этой же чертой поджидали дураки Лёсс, Ихверень, Мацулевски, Шпырь, Егозататарский, Дарья Сапожникова. Каждого Февр провожал в последний путь сам. Опускал в лапы дьявола, питая себя надеждой, что их вечная жизнь уже успела совершиться и лукавому достаётся только обрубок души, одинаково бесполезный как при жизни, так и после смерти.

Февр вспоминал, как умирали дураки. Лёсс и Ихверень утопли по пьяни, Шпырь скоропостижно (с капустой посереди рта), Егозататарский – во сне, прямо на печи. Без особых болезней, мгновением, почти праведно. Сомнения этих воспоминаний блеснули неуверенной надеждой, которую Февр опознал сразу: это сама жизнь просилась жить. Размышляла, что дело, может быть, и не в грязи вовсе. Может, в температурах, пиявках. Уверяла, что для того чтобы жить, следует сперва хотя бы не умереть.

Вопрос получался не простой. Грех отходил мокротой всё тяжелее. А может, и подступал.

– А когда вера… Вот она самая, искренняя… Когда она лукавому потворствует… Как быть?! – хрипом вопрошал матушку.

Матушка плакала. Теперь уже и не стеснялась. Крестилась, смахивая слёзы, в кромешной тишине. А та подбиралась всё ближе, заглушая скрип кровати, на которой метался Февр.

Лбом до пола ему было теперь уже не достать, а вот тишину нарушить следовало. Любым способом, даже криком о помощи.

– Зови! Зови дураков! Всех зови! Всех!..

...Владимира Высоцкого, родившегося в 1938 году, беда разлучила с родной Москвой – вместе с мамой, Ниной Максимовной, он оказался в эвакуации – в деревне Воронцовке под Оренбургом (в то время – городом Чкаловым). На два года домом Володи стал бывший клуб, превратившийся в детский сад. Он был слишком мал, чтобы воспринимать тогда все грозовые события в полной мере, но осознание происходящего – пусть и чувствами ребёнка – навсегда осталось в душе будущего поэта. В ней проросла память всего народа – горькая и кровоточащая. «На твоих концертах плачут седые фронтовики-ветераны, увешанные орденами, молодые люди сидят задумчиво, становятся серьёзными», – писала, обращаясь к мужу, его Марина. Сам Высоцкий объяснял глубину своих военных песен так: «Мы дети военных лет – для нас это вообще никогда не забудется. Один человек метко заметил, что мы «довоёвываем» в своих песнях. У всех у нас совесть болит из-за того, что мы не приняли в этом участия. Я вот отдаю дань этому времени своими песнями. Это почётная задача – писать о людях, которые воевали».

«Довоёвывал» Владимир Семёнович так, что его фронтовая лирика встала в один ряд с произведениями поэтов старшего поколения, видевших штыковые атаки собственными глазами. Всегда от первого лица – как и свойственно Высоцкому. Всегда с высшей правдой, на пределе эмоций, стоя у микрофона, как в бою: «Мы вращаем землю», «Песня лётчика», «Он не вернулся из боя», «Тот, который не стрелял», «Чёрные бушлаты» – голосом Владимира Высоцкого говорило целое поколение победителей: не доживших, не допевших или обречённых на вечное чувство вины за тех, кого не удалось уберечь...

…В неотвратимо надвигающемся 2023 году будут отмечать своё восьмидесятилетие люди, родившиеся в 1943-м. Среди них немало людей знаменитых, как благополучно здравствующих ныне, так и отошедших уже в лучший мир, но перед этим успевших хорошо отметиться в мире нашем. Некоторым этот возраст никак не идёт, и вызывает только недоумение. Разве можно, скажите на милость, представить восьмидесятилетней бесподобную Катрин Денёв? Для всех нас Катрин Денёв, это всегда «Шербурские зонтики», «Девушки из Рошфора», «Дневная красавица» или мадам Штайнер из «Последнего метро», занимающаяся с молодым Жераром Депардье любовью на полу в театральной гримёрке…

А нежнозвучный, женственный и голосом, и внешностью Сальваторе Адамо – как можно представить его седовласым, сгорбленным и морщинистым?.. А Рафаэль, про которого «Пусть говорят», что он уже не тот милашка, но ведь для нас он всё тот же восхитительный испанский чудо-мальчуган. А его соотечественник и его ровесник Хулио Иглесиас, этот всегдашний мачо, стройный, спортивный, статный, подлинный испанский гранд всепланетной эстрады…

На удивление много дал нам 1943 год нынешних знаменитостей, ветеранов музыки, кино, театра и других многих искусств. А ведь какой это был год! Самый разгар Второй мировой войны…

Я вывел сверхисторический оптимизм (в виде коммунизма) в качестве подсознательного идеала Дюшана только на том основании, что очень уж этот художник гневался на положение дел в буржуазном искусстве (оно – резервная валюта и бездушно).

Могу выдать ещё один довод, цитируя марксистского критика Бюргера:

«В эстетистских работах изолированность произведения от жизненной практики, характерная для статуса искусства в буржуазном обществе, стала существенной частью его содержания. Лишь это позволяет произведению искусства стать самоцелью в полном смысле этого слова. В эстетизме находит своё проявление общественная неэффективность искусства. Авангардисты противопоставляют ей не искусство, оказывающее воздействие на существующее общество, но принцип снятия искусства в жизненной практике».

Истерика, одним словом, против буржуазного положения дел, когда безудержно всё пустились в стилизацию собственного изобретения, лишь бы отличиться от соседей...

...Из-за ее тона, смысла слов или ледяного ореола, не знаю, из-за чего именно, что-то во мне дрогнуло, словно какая-та стеклянная дверь вдруг разлетелась вдребезги и запустился неконтролируемый процесс.

«Я родилась и выросла в России, у меня ипотека, меня сократили; на Украине идет спецоперация; существуют Яндекс и Инстаграм, которые я каждое утро читаю; мне страшно от новостей и неизвестности; в холодильнике у меня стоит открытый пакет молока, лежит десяток яиц и пара сосисок, а на карте несколько тысяч рублей. КАКОЕ НА ФИГ БУДУЩЕЕ? Это просто не может быть правдой. Такого не бывает! И не может быть! Это нереально! Это противоречит всем законам физики!»

Женщина молча смотрела на меня.

– Да, Эмма, сложно. Я понимаю, действительно очень сложно, но, если тебя выбрали, значит знали, что ты справишься.

– А кто выбрал? – еле проговорила я.

– Инновационный центр, который прислал тебе приглашение.

Я не могла больше ни о чем думать, абсолютно никаких основ не осталось ни в моей голове, ни в жизни. Я больше ни в чем не была уверена. И вдруг слезы покатились по моим щекам. Я заплакала сначала тихо, потом, положив голову на стол, все громче и громче. Я плакала так, как будто потеряла самого близкого человека, как будто лишилась чего-то очень дорогого в своей жизни. Как будто папа снова умер. Как будто мамы тоже нет, и я одна. Совсем одна в пустом белом мире. Я плакала из-за всего: из-за того, что творилось в мире, из-за того, что лишилась работы и решилась на какое-то перемещение. Будто кто-то вдруг разрешил огромному сгустку страха и одиночества последних лет вырваться, наконец, наружу.

Даже когда я уже успокоилась, не хотела поднимать голову со стола, я молчала, молчала и врач.

– Эмма, я могу продолжить? – наконец тихо спросила она.

Я ничего не ответила. Рядом со мной стояли стакан воды и салфетки в коробочке с прорезью...

...Как вы думаете, что должно произойти, чтобы современная песня вновь стала произведением искусства, а процесс её создания – источником хотя бы небольшого дохода для поэта-песенника и композитора?

Песни пишут люди. Они и должны измениться. А доход... Писать песни никогда не было особо прибыльным делом. К сожалению.

Как-то всё совсем печально... Что же тогда делать молодым поэтам-песенникам, музыкантам, которые не представляют свою жизнь без творчества? Ваш путь к известности был довольно тернист и извилист, с большим количеством всевозможных преград. Но вы вышли победителем, и сегодня ваши песни слушает вся страна. Опираясь на приобретённый опыт, что бы вы посоветовали тем, кто только ступает на эту тропу?

Есть замечательное изречение – дорогу осилит идущий. А название моего недавно выпущенного альбома, «Жизнь – это просто путь». И по этому пути надо идти. Каким он будет? Таким, каким вы его увидите. Почувствуете. То есть – в конечном итоге абсолютно всё зависит лишь от вас самих. И ничтожно мало – от обстоятельств...

...Броская черноволосая дама обменялась с Выходцевым говорящим взглядом, подождала, когда он осушит первый бокал, и с отточенной непринуждённостью подошла к его столику.

Женщина (Валерия). Скучаете? (Слегка изогнулась).

Выходцев ещё не отошёл от подозрительно резкого коньяка, неловко мотнул головой, крякнул.

Выходцев. Допустим…

Женщина. А зачем допускать… скуку, не лучше ли поклоняться более радостным эмоциям? Веселье – высшая форма жизни!

Выходцев (разглядывая её). Прямо высшая?

Женщина. Есть сомнение?

Выходцев. Но сначала нужно как-то развеселиться.

Женщина. В эту игру надо играть вдвоём.

Женщина (опускается на стул). Вы позволите? (Вильнула потоком волос).

Выходцев. Как сладко вы пахнете. Прошу.

Выходцев наполнил свободный бокал и налил себе. Она с небрежной непринуждённостью опрокинула его в губы.

Выходцев. Как восхитительно вы пьёте!

Женщина. Я научу. Как тебя звать?

Выходцев. Лев Львович.

Женщина. Прямо двойной Лев! (Небрежно). Валерия.

Выходцев. Звучит. Предлагаю мясо. Или заказать что-то другое? Что-то уж очень жестковат коньяк, а написано – армянский.

Валерия. Лёвик, где Армения и где мы? Ну кто повезёт в такую даль? Формула везде одна и та же. Я химик по этой гиблой жизни, изучала. Разные только мы. (Пошевелила телом). Я тебе нравлюсь. Это не вопрос: я всем нравлюсь...

...То, что у песен Высоцкого была большая популярность и широкий охват, говорил и он сам. На уже упомянутом концерте в ДК «Коммуна» поэт делился со зрителями: «Через неделю приезжаешь в другой город, и тебе текст подсказывают из зала. Так быстро это распространяется в связи с обилием высококачественных магнитофонов. Тут ничего не поделаешь».

К его песням прислушивались. Есть многочисленные свидетельства того, что записи концертов Владимира Семёновича слушали самые высокопоставленные чиновники в СССР. Можно предположить, что Высоцкий, как журналист, не только описывал эпоху, но и влиял на изменения окружающей его действительности.

В 1976 году, спустя два года после появления песни в репертуаре Высоцкого, был принят Закон об охране и использовании памятников истории и культуры, регламентировавший понятие культурных ценностей и резко ужесточивший наказание в том числе и за вывоз их из СССР. В Статье 1 Закона был определён перечень всего, что составляет в СССР Памятники истории и культуры, среди которых значились «предметы, связанные с историческими событиями в жизни народа, развитием общества и государства, произведения материального и духовного творчества, представляющие историческую, научную, художественную или иную культурную ценность». А в Статье 28 говорилось: «Вывоз памятников истории и культуры за пределы СССР запрещается».

А ещё спустя год, в 1977 году, Конституция СССР закрепила обязанность граждан заботиться о сохранении исторических памятников и других культурных ценностей.

Мы всё-таки мудреем год от года –

Распятья нам самим теперь нужны,

Они богатство нашего народа,

Хотя, конечно, и пережиток старины...

На южном побережье одного бескрайнего моря, что омывало берег некоторой небезызвестной страны, жила счастливая собака благородной породы. Счастье её, как полагается, складывалось из всякого и разного: из резвой молодости и крепкого здоровья, блестящей на солнце шерсти золотистой, сосисок вкусных, нежных почёсываний за ухом. Но более остального, как считала собака, счастье её заключалось в неуёмной любви ко всему, что ни есть на белом свете. «Любовь – это всё, что нам нужно», – так считала счастливая собака, и небезосновательно. Чем больше собака любила всех вокруг, тем больше сосисок она получала, и тем продолжительнее становились почёсывания. От такой благодати даже погода никогда не портилась. Погода портится только для несчастного – для счастливого она всего лишь меняется.

По вечерам собака читала Достоевского и размышляла над добром и злом. Получалось, что добро – это то, от чего ты и другие становятся счастливы, а зло – конечно, наоборот. Выходила странная зависимость – от зла все становились несчастными, а обретя несчастье – ты в шаге от злобы, что непременно приведёт тебя к ещё большему несчастью и так далее. Следовательно, необходимо избавить мир от несчастья или от злобы, чтобы разорвать этот порочный круг. Счастливая собака не была бы счастливой, если бы не была порядочной. А как любой порядочный индивид, она взяла на себя ответственность исправить то несовершенство мира, что было ей по зубам...