Архив публикаций за январь 2022

...– Пьеса не о пандемии, – воскликнул режиссёр, – она о любви!

– Какая может быть любовь, – возмутился директор, – когда на дворе свирепствует смертельный вирус! В это время нужно сидеть дома и соблюдать социальную дистанцию. А герои только и делают, что обнимаются и пьют на брудершафт. Потом… почему они всё время шутят, подтрунивают друг над другом?

– Потому что это комедия, водевиль, – объяснил режиссёр, – а какая комедия без шутки, без каламбура?

– Дорогой мой, какие могут быть каламбуры, когда у нас число заболевших растёт как снежный ком? Больницы переполнены, не хватает медперсонала, кислородных масок, а вашим… простите, героям… всё хи-хи да ха-ха.

– А что они могут сделать? – поинтересовался режиссёр.

– Кто?

– Герои пьесы, – ответил режиссёр, – они ведь не чиновники из Минздрава. Не врачи. Не производители кислородных масок. Они простые люди, которым «посчастливилось» жить во времена пандемии.

– Коль «посчастливилось», то пусть и учат зрителей, как жить в эти нелёгкие времена. Мыть руки. Держать дистанцию. Сидеть дома, а не шататься чёрт знает где!..

...Издевательства над догмами в фильме на каждом шагу. И мы таки смеялись. Да и теперь смеёмся: ненормальное – смеёмся. А что это был своеобразный бессильный бунт над зашкалившей нормативностью, я, например, тогда не заметил. Невольно смеялся над смешным и просто ни во что не ставил этот фильм: надо же смотреть новые фильмы, вот и смотрел. Глубины души не затрагивал.

Да и не должен. Потому что от ума тут всё. Иллюстрация знаемого: догматизм – плох. Я уже тогда имел хороший вкус: не считал это хорошим фильмом.

А знал одного до болезненности ограниченного человека. Тому внешнее восхваление всяческого догматизма очень нравилось. Он мог пересматривать эту картину сколько угодно раз. – Легко – понимать «в лоб» и получать «в лоб» же, в фильме же, похвалы такого понимания.

Интересно, чего этот фильм теперь пустили на канале «Культура»? Может, в пику путинизму как нарастающей заорганизованности, похожей на советскую?..

На вопросы критика Андрея Зоилова любезно согласились ответить главный редактор журнала «Артикль» Яков Шехтер и главный редактор журнала «Новая Литература» Игорь Якушко.

Известен афоризм американского журналиста ХХ века Ирвина Кобба: «Если бы писатели были хорошими бизнесменами, у них было бы слишком много здравого смысла, чтобы быть писателями». Согласны ли вы с этим? Вы руководите журналом, который регулярно выходит в течение многих лет. Успешный ли это бизнес? Чем, по вашему мнению, достигается успех литературного журнала?..

На рассказ Владимира Захарова «Племя».

...Захаров в данном рассказе, в творческом своём развитии, пошёл вширь.

Можно идти вглубь, повышая качество. Но это трудно для тех, кто и раньше писал, скажем так, неплохо. А потому не стоит винить Захарова в том, что рассказ не лучше большинства прежних. В своё оправдание он может сказать – прежние рассказы тоже были, мягко говоря, неплохи.

А можно развиваться вширь, когда осваиваешь новые территории (жанры, роды), казалось бы, тебе чуждые. Ты пишешь не лучше и не хуже прежнего, но ты расширил свою территорию.

Владимир Захаров вошёл в литературу как «бытовик», крепкий реалист, и единственное, что всегда отличало его от остальных писателей этого рода, так это куда более утончённый стиль (у него, не у них). Есть такой род писателей, в том числе из классиков (да хоть Достоевский) – ни место, ни время действия у них не меняются, это страна, в коей они проживают, и нынешнее время. Я был уверен, что только так он писать и будет, только так и может. Ошибся...

...Вся отцова жизнь вне заводских стен была придвинута к этому шаткому, с исполосованной пожжённой клеёнкой, столу.

Док обрывочно (совсем мелкий был) вспоминал, как они всей семьёй за ним сидели. Воспоминания мутные, точно окунутые в плошку бульона. Действительно бульона, так как много солнца в них присутствовало. Казалось, что всё детство в нём утопало. В этом тёплом вязком туманном мареве.

Сидели они, значит, за столом. Отец – сильный и не пил. Мать – красивая и живая. Брат в школьной форме с пионерским галстуком… тоже живой. И клеёнка была ещё совсем новенькой. На ней подсолнухи толпились со своими аппетитно-яичными рыльцами. Сейчас их не разглядеть за липкой копотью.

Себя Док не помнит. Знает, что тоже там был, но ещё ясельный. Только и умел, что по сторонам зыркать да невпопад рот раскрывать для заходящей на посадку ложки. Все какие-то торжественные, праздничные, собирались куда-то… А вот куда?.. хрен знает… Но, хорошо, что хотя бы эти обрывки запомнил. Без этого, кем бы он сейчас был? Вызверившейся псиной безродной с огрызком поводка волоком. Среди его корешей таких навалом. Самые лютые и отбитые...

Я никогда не посмел бы обратиться к тебе на «ты». Скорее – к любому президенту, премьер-министру или королю. Но к тебе бы не смог. Просто знаю, что ты считаешь – леворадикалы должны говорить друг с другом на «ты». Помню, как ты, уже после второго тюремного срока, уже будучи живой легендой, сказал молоденькой девушке: «Давай на “ты”. Мы же левые». Что ж, если так, то – только лишь с твоего разрешения – пишу на «ты». Иначе – не посмел бы.

...Настя едва заступила за порог балкона, и если бы вокруг неё не вились от ветра прозрачные занавески, и если бы он не сделал шаг вперёд, то она через мгновение скрылась бы в комнате, как будто и не было ничего, и не стояла она рядом почти без одежды, и вскоре появилась бы в деловитом образе, и они бы уехали обсуждать что-то, о чём договаривались. Это было очень простое и не обязывающее приглашение, не принять и отыграть его легко, надо только остаться на месте, и она отступит, скрывшись в комнате.

Он быстро подошёл к Насте и оказался с ней в спальне.

Позже, вспоминая эту сцену, Олег пытался через нагромождение слов и оттенков объяснить и себе и следователю, что это было приглашение, и он откликнулся на него, переступив через порог и позже очутившись с ней в одной постели.

И снова и снова наталкивался на уточнения:

– Она позвала вас? Она предложила? Она обняла?

И Олег всё начинал заново – про лёгкий шаг за порог балкона, про то, как Настя застыла, когда он обернулся, и не ушла сразу, про халат, наконец.

И осекался, когда видел тусклое лицо следователя и его нетерпеливые жесты, требующие фактов.

Но это было потом. А в тот день он остался в номере и никуда не уехал...

...Обычные люди держат рот на замке, опасаясь потерять работу, остаться без праздничной премии, не получить повышение по службе или подвергнуться социальному остракизму. Это понятно, и я бы не стал их винить, хотя они потеряли бы моё уважение в связи с этим. Но чего боятся люди более высокого положения – руководители и владельцы предприятий? Что им угрожает? Ведь в действительности никто не собирается сгонять их с занимаемых должностей или отнимать у них бизнес, хотя страх бойкотов может быть и реальным. Они боятся различных неудобств: негативных статей в левой прессе, социального остракизма, неоправданных судебных процессов, потери государственных и федеральных лицензий, государственных контрактов, неожиданных проверок Налоговой службой, штрафов за якобы совершённые нарушения прав меньшинств – и тому подобных мелких и крупных неприятностей.

Люди думают, что если они будут молчать, то маятник качнётся назад, и всё наладится само собой. Но комфорт убивает волю к сопротивлению и порождает конформизм, что неизбежно ведёт к застою, деградации общества, снижению уровня жизни и, наконец, к потере этого самого комфорта...

...«Что-то здесь не так, – подумал он. – Чтобы собаки настолько не боялись человека, да ещё после выстрелов? Что-то здесь не так!»

Он заложил в ствол ещё один патрон с картечью – теперь один, чтобы не выстрелить случайно дуплетом. Он опять положил ружьё на колено, направил дулом в сторону собак и стал ждать, что те предпримут. Одна из них, выделявшаяся особенно крупными размерами, стала приближаться к Александру. Похоже, это был всё тот же пес. Он как будто нарочно передвигался нешироким шагом и прыжками из стороны в сторону, так что Александру непросто было ловить его движения и сопровождать их перемещением стволов.

Тем не менее, ждать было больше нельзя: если пёс сократит дистанцию до одного прыжка, будет поздно. Александр выстрелил. Пёс взвизгнул и отскочил в сторону на несколько метров. Александр понял, что промахнулся, но, возможно, зацепил собаку одной или двумя картечинами. Пока он задубевшими пальцами закладывал во второй ствол последний патрон, пёс огрызался на своих соплеменников, которые подскочили к нему с обоих боков...

...По аналогии можно вспомнить фрагмент замечательной книги Владимира Буковского «И возвращается ветер…», описывающий, как в тюрьме автор организовал кампанию жалоб на администрацию, и тюрьму буквально замучили проверками. Дело происходило в том самом городе Владимире, где ныне создаётся журнал «Новая Литература». И, к чести его редакции, этот журнал всегда аккуратно отвечает на письма.

Написать всё это меня побудили два интересных материала на главной странице интернет-сайта «Новой Литературы»: заметка Лачина «Ситуация с НЛ» и фрагмент интервью главного редактора Игоря Якушко «”Новой Литературе” – 20 лет».

Собственно говоря, никакой новой «ситуации» с журналом не заметно. Разве что получено свидетельство о регистрации «Новой Литературы» в качестве средства массовой информации, с чем можно поздравить и журнал, и лично его главреда. Огорчили же меня две фразы Лачина. Он пишет...

...Люди молились у статуи Будды обо всём: от бытовых мелочей до ниспослания дождя в засуху, от насущного хлеба до потворства в постижении Тайного Тайных – и он слушал всех с одинаковым вниманием, не отличая одного от другого, ведь он был Золотым Буддой, а значит, Совершенным.

И вот, наверное, именно из-за этого однажды ночью в храм, где он стоял, пробрались разбойники. Все разом они ахнули, увидев Будду, такого же невозмутимого, как и днём, глядящего внутрь себя. И уж верно, они ахнули не оттого, что перед ними был сам Будда, а оттого, что он был весь – от изящной головы до красивых женственных ног – из чистого золота! Обрадовались разбойники и украли Золотого Будду из маленького храма...

Ирина не увидела, как этот человек подошёл к их калитке. Она даже не услышала его шагов по тротуару, хотя иногда даже из своей спальни слышала, как кто-то проходит мимо их дома. Бывало, когда в каникулы привычка будила её около семи часов, она слышала, как кто-то на улице спешит, собираясь исчезнуть в густом летнем тумане или в синеватых сумерках зимнего утра. И одна счастливая мысль о том, что ей-то никуда не надо, не надо выбираться из кровати, одеваться, застёгивая пуговицы негнущимися пальцами, запихивать в себя кашу и отправляться навстречу школьным испытаниям, тут же усыпляла её. Но тут девочка ничего не услышала, потому что была занята цветами...

И в искусствоведении.

Некий Аникин написал о «Джоконде»:

«Леонардо совместил два основополагающих образа всей средневековой культуры, равно как и культуры Возрождения, а именно: образ мадонны и образ Христа; Следовательно, мы имеем здесь дело, по сути своей, не с портретом, а со своего рода иконой».

– Но доказательства ж надо!

– Пожалуйста...

Существует множество статей, посвящённых развенчанию теории Раскольникова о праве на преступление и самой философии сортировки людей на «право имеющих» и «тварей дрожащих». Однако практически не снискать сочинений, направленных на аргументирование, защиту и углубление этих концептов. Моё эссе постарается внести разнообразие.

(Фактически работа раскрывает неожиданно для меня проявившуюся параллель теории персонажа произведения Ф. М. Достоевского и идей испанского философа Ортеги-и-Гассета)...

В данной заметке попытаемся обрисовать положение дел в связи с журналом «Новая Литература». Давно надо было об этом сказать, да вот «Племя» Владимира Захарова окончательно сподвигнуло меня на это.

С одной стороны, в НЛ на данный момент собран цвет русской литературы. Более того – именно НЛ среди художественных литературных журналов Рунета наиболее прогрессивна идеологически. Владимир Захаров, Дмитрий Зуев, Евгений Синичкин и ещё несколькие (себя, любимого, автор статьи скромно не называет, он вообще очень скромный), куда более достойны звания русского писателя, нежели Жирный Дима, толстая Толстая и Пелевин с Акуниным и Улицкой.

Но что в результате? В результате НЛ, как верно заметил её главред, не самый известный журнал художественной литературы в Рунете.

В чём проблема?..

Меня зовут Вика, мне тринадцать лет, и я учусь в шестом классе. О чём я хочу написать здесь? О себе, о маме (папы я не знаю!), о тёте Васе, маминой подруге, дяде Коле, её муже, их дочках Лене и Ане, а также о нашем, где-то весёлом, а где-то слегка обидном и с тем вместе диком лете. Почему я это лето назвала диким? Сейчас расскажу по порядку. Начнём с того, что этим летом меня попробовали приучить ходить голышом...

У меня долго не было имени. Не приняты имена в нашем племени. Все мы одно, все мы стена. У меня не было имени и когда чуть возвышалась над землёй и водила дружбу с мышами. У меня не было имени и когда едва доставала до пирамидальных подолов соплеменниц. У меня не было имени и когда впервые увидела солнце. Не приняты имена в нашем племени. Я сама дала его себе. И когда за мной пришли, отрубили ноги и похитили, то меня звали: Та, кто над рекой...

Соавтор: Лачин

Комментатор – в каком смысле используется это слово в данной статье? Да самом обычном – человек, написавший комментарии/примечания к некоему тексту. Так скажем слово о том, кто наверняка лучший комментатор России (мира?).

Есть у В. Набокова сборник лекций по русской литературе, читанный им студентам США. В частности, о «Герое нашего времени» Лермонтова. Так вот. Издан он и по-русски. Кажись, в 1990-х. Дорогие читатели, подскажите его имя, комментатора, кто помнит, у кого бумажный экземпляр сохранился, мы хотим запомнить это имя. Он этого достоин. И вот почему...

Сегодня ночью Петрову приснилась Водка... Он вообще-то ехал к Варьке в том сне, и стоял на остановке, ожидая троллейбус, но когда встретил Водку, планы переменил... Их было двое... Один побольше, другой поменьше...

Который побольше подал руку и представился:

– Водка...

Потом оглянулся на маленького и добавил:

– А, это Чаток...

Чаток стеснительно опустил голову.

– Петров, – сказал Петров, пожимая липкую холодную руку.

– Хорошая фамилия, – отреагировал Водка, – можно объединить. Получится Петров-Водкин… Ты живопись любишь?

– Не так уж, – ответил Петров во сне, – я тебя больше люблю…

– Я тоже себя люблю, – сказал Водка…

Итак, две непримиримые точки зрения. Первая: Сталин – кровавый тиран, уничтоживший сотни тысяч лучших, достойных и честных людей России. Вторая: Сталин был продолжателем дела Ленина, он создал великий Советский Союз.

Парадокс в том, что правы и те и другие! Давайте попробуем разобраться. Как могло случиться, что этот низкорослый, сухорукий, рябой кавказец с низким покатым лбом – признаком недалёкого ума – возглавил огромную страну и правил четверть века?..

Написанным ниже я хочу продемонстрировать самым простым людям, какими большими возможностями они обладают, но обычно не пользуются. А надо. Ибо идёт информационная война против России, и нас запросто могут опять обмануть и заморочить, как это особенно было при Горбачёве. Я нарочно в преамбуле пишу о сермяжных бытовых деталях, чтоб показать, что от всех отличаюсь только настырностью и любовью к истине, что каждый может не дать себя обмануть, как только обманщик сделает оплошность – прибегнет к конкретике. (Враньё общими словами разоблачить простому человеку действительно невозможно. Может потребоваться статистика, причём достоверная. Надо уметь её искать. Это почти никому из обычных людей не по силам.)

Имея собственный просветительский сайт по искусству, я не выдержал напора информационной войны, особенно разгоревшейся в 2011 году, и выделил страницу под названием «Дневник», в которую стал записывать, как мне удаётся кое-что проверить лично. Но. Мой сайт очень мало кем посещается. А случай с пытками такой горячий, что мне показалось недостаточным его поместить в «Дневник». И я послал это в журнал...

Негодяй сидел на шатком стуле посреди кухни, перед стеклянной отъездной окном-дверью, ждал. Изломанные остатки старых вислых жалюзи поверх толстого стекла мешали следить за происходящим во дворе. Негодяй встал, осторожно посмотрел через плечо в глубину квартиры и сдёрнул несколько пластин с крючков. Пружинистый пластик в разводах от всего того, что когда-то приставало к пальцам Негодяя, лёг на пол – больше ему не висеть. Негодяю стал ясно виден ряд чёрных, укреплённых на деревянных столбиках почтовых ящиков. Во двор въехала машина. Остановилась. Высокий с заметными седыми усами мужчина проверил почту. Негодяй его знал. Тот жил в дальнем от апартамента Негодяя углу и относился к тем людям, которых Негодяй отмечал своей особой нелюбовью и к которым предпочитал не приближаться.

«Терпение», – подумал Негодяй, опасливо провожая взглядом SUV соседа. Шло время. Во двор въезжали другие машины, слепя Негодяя солнечными бликами.

«Не то, не то», – с раздражением думал он. Его охотничий азарт постепенно уступал чувству голода, и от этого он злился ещё больше...

...В июле 1962 года, после того как впервые в истории советского ВМФ атомная подводная лодка «Ленинский комсомол» совершила подлёдное плавание и всплыла в районе Северного полюса, на золотых звёздах руководителя похода контр-адмирала А. Петелина, командира подлодки капитана 2-го ранга Л. Жильцова и командира электромеханической боевой части капитана 2-го ранга Р. Тимофеева, удостоенных звания Героя Советского Союза, были отчеканены номера «11121», «11122» и «11123». В почётном списке Героев подводники-североморцы оказались рядом с лётчиками-космонавтами А. Николаевым и П. Поповичем.

То были звёзды первопроходцев. И в нынешние времена, когда подобные походы выполняются с не меньшим напряжением сил, чем самый первый, каждое покорение полюса – подвиг. Жизнь покорителей глубин и макушки планеты во время таких походов проходит в железных объятиях лодочного чрева. Разве что в каюте, похожей на купе поезда дальнего следования, есть отдушина, напоминающая о доме с полочкой для книг да рамочками с фотографиями родных, ждущих подводника на берегу. Потому каждое всплытие, которых на пути к Арктике было всего два, воспринималось как праздник. Не всем довелось подняться на командирский мостик, но радовала сама мысль о том, что лодка, долгое время находившаяся в плену у глубины, вырвалась на свободу. И выходившие «подышать» свежим воздухом с упоением потом рассказывали о небе, на которое в нормальной жизни никто не смотрит, и бакланах, сопровождавших субмарину в её коротком плавании в надводном положении...

Художественная литература – дело тонкое. Она – ежели на хорошем уровне – объясняет, что может случиться, чего не было, но могло бы быть, а возможно, и было и, возможно, будет, и ещё не раз. Но ежели ты утверждаешь, что придуманное тобою действительно было, тут чистой воды мошенничество. Тут тонкая грань. Ты можешь быть пророком, можешь глаголить. Но если только скажешь, что написанное тобою есть документалистика – сразу обращаешься в жулика.

Говори прямо, что написанное – вымысел. И тогда ты имеешь право на всё. Но как только скажешь, что написанное – документалистика, тут же обращаешься в мошенника, что дурит народ.

В этом двойственность художественной литературы. Она – пророчество, и она же легко обращается в элементарную ложь. Если только переступишь грань.

Пушкин и Кривицкий – преступили...