HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Авторы

А. Облачков

...В окно струится лунный свет
И, нежно веки закрывая,
Меня с собою приглашает
Туда, где царствует покой,
Туда, где зла и боли нет.
И правят в этом мире грез
Змея и ангел неземной.
Змея, мою опутав шею,
Укусит, нежно впрыснув яд,
Но в тот же миг из горьких слез
Моих возникнут девы –
Сварив кору от жизни древа,
Мне душу с телом исцелят,
А после в танце закружатся
И, словно в сказке, превратятся
В тебя, прекрасный ангел мой.
Но перья крыльев чешуей
Окажутся на самом деле,
И ты холодною змеей
В ночных лучах к моей постели
Неслышно быстро проскользнешь.
И этой ночью под луной
Я на груди змею согрею,
И ты, обняв меня, уснешь...
А утром встану одинокий,
Взгляну задумчиво в окно,
Увижу солнце на востоке
И вниз летящее перо...
«Сыну»

Американцы о президентах

Предлагаем вниманию читателей «Новой литературы» статью из американской газеты «The Washington Post» о беззастенчивом вранье, которым кормили и кормят доверчивую американскую публику недавние и прошлые обитатели Белого Дома.

Все президенты врут! (Причём, надо заметить, не только американские). «Что имеют общего между собой Никсон, Рейган, Клинтон, Буш и Обама? – восклицает газета. – Все они лгали...»

 

Газета «The Washington Post» от 27 марта 2014 года

 

Перевод с английского и редакция Александра Левковского

 

Приводим здесь, в хронологической последовательности, наиболее существенные заявления, искажающие действительность, произнесённые американскими президентами за последние 55 лет.

Существуют различные категории [президентской] лжи: оправданная ложь (например, враньё, направленное на сохранение государственной безопасности); незначительная ложь, как, скажем, преувеличения в ходе избирательной кампании; ложь для предотвращения позорных [личных] последствий (к примеру, отрицание президентом Кеннеди, что он страдает болезнью Аддисона); ложь, направленная на сокрытие важных фактов, как, например, [лживые заявления президена Эйзенхауэра] о шпионском самолёте У-2, сбитом над Уралом; и, наконец, наиглавнейший вид лжи – ложь политическая: Линдон Джонсон и ложь о Вьетнаме или Ричард Никсон и ложь о Камбодже...


«Президентские обманы и их последствия»

Андрей Lord Порядин

Там, где встречи нам заказаны,
Мы не встретимся до смерти.
Мы свободны, мы не связаны.
Жди мою печаль в конверте.

Вспоминай, так будет много легче.
Не оплакивай, ведь, если веришь в Бога,
Ты поймешь, что я, как все, им меченный,
Рыскаю свои пути-дороги.

Просыпаясь, помолись о мире.
Храм добра пусть станет общим домом
Всем, кто был так искренен и смирен
Пред одним божественным законом.
«Первые тридцать»

Андрей Емельянов-Хальген

...Наконец, на горизонте показались какие-то тёмные пятна. Вернее, они были даже за горизонтом, а с борта авианосца виднелось их отражение в богатом водяными каплями воздухе. «Наверное, большие учения. Эти необитаемые острова мы сейчас разбомбим и обстреляем!» – подумал Николай, сам не заметив, как подвёл японский флот под слово «мы».

Явился вестовой и вызвал Николая в каюту Нагума. Адмирал мечтательно смотрел в иллюминатор, весь его стол был завален какими-то бумагами и картами. На многих из них были пометки цветными карандашами и что-то написано по-японски. Читать и писать по-японски Николай не умел. Поди разбери, как они пишут, если у них целых две азбуки да ещё иероглифы в придачу!

– Доставайте блокнот и записывайте, по-русски, конечно. Сегодня, 26 ноября 1941 года, ударное соединение японского императорского флота под командованием адмирала Тюити Нагумо начинает атаку военно-морской базы США Пёрл-Харбор. Записали?

Сказано это было столь буднично, что Николай успел записать, потом переправил 26 ноября на 13, ибо в Харбине жили по Юлианскому календарю. Потом подумал, что Нагума, должно быть, об этом не знает, ведь «26 ноября 1941 года» он сказал как раз для него, а у самого адмирала, как и у всех японцев – другое летоисчисление…

И только тут он вздрогнул, едва не подпрыгнул и чуть не крикнул на весь корабль: «началось!» Вот оно, начало долгожданной войны против общего, русско-японского врага, и он, Николай, стоит сейчас прямо на острие первого удара!..


«Харбинец»

Анекдоты в картинках


Антэ

Кружева готических соборов
Обнажат геометрические души,
Между каменных розанов и упоров
Пробирается потерянная тень.
Параллельные миры не понимают,
Сохранить им это или слушать,
Но для синих и оранжевых узоров
Приготовлена небесная велень.
Невесомые воздушные спирали
Соберут останки разговоров,
Пролетят над старыми словами,
Растолкнув глухие голоса.
Время спит. Всё замерло. И только
Отраженье перевёрнутого неба
Промелькнёт пред чёрными глазами
Заблудившегося брошенного пса.
«Per aspera»

Арман

Как быстро дни мои летели,
Как годы юные текли,
И за собою уносили
Мгновенья полные любви. 

Беспечной вольности мгновенья,
Надежды, юные мечты,
Восторги, счастье, сожаленья,
Мне были в жизни так близки. 

Но ныне мудрыми годами
Уравновешен мой покой,
Теперь, друзья, я между вами
Храню молчание порой.

«Любви святилища земные»

Владимир Абрамсон

…Моя жизнь повисла на волоске, на прозрачной паутине, когда Вера поселилась с нами: она привезла с фронта пистолет (скоро сдала куда положено). По ночам я открывал ящик стола и гладил ребристую рукоятку. Это не могло продолжаться вечно – вынул пистолет и понял, патроны есть. Чувство неизмеримого превосходства над всеми мальчиками и девочками 7 Б класса охватило меня. Спрятал ТТ в ранец (отец настоял: ранец формирует осанку. Моя кличка была, естественно, ранец – засранец). Утром вместо уроков поехал стрелять в парк Аркадия. Понимал, за одним – двумя выстрелами сбегутся люди, но не мог об этом думать. В пустынном зимнем парке положил ранец на снег, вынул пистолет, тяжелый. Нацелил в дерево поближе и вдруг решил – застрелюсь. Как же иначе оправдать стреляный патрон и кражу? Были школьные приятели погодки Эдик и Саша, я часто приходил, чтобы увидеть их мать, как сейчас понимаю, полную улыбчивую женщину лет сорока. Но тогда я любил ее, не зная, что на самом деле это сыновнее чувство, и плакал с пистолетом в руке. Плакал от неизбежности жизни, в которую предстоит войти…


«Прекраснодушный»

Марат Аваз-Нурзеф

...Между компьютерами наших героев лежали дали дальние в несколько часовых поясов. Наших героев разделяли границы четырех государств. Между нашими героями имели место быть расовые, национальные и религиозно-конфессиональные различия, присущие им по рождению. Множество личных, семейных и финансовых проблем вязали каждого из них крепче цепей. Бессмысленная грызня между "медведями" Севера и "волками" Юга сжимала их сердца печалью. Досель невиданная война между "ястребами" Востока и "коршунами" Запада, то скрытная, то явная, но неизменно изощренная в своих проявлениях и опасная для всей планеты, вызывала недоумение и растерянность. Словом, Стихотворец и Женщина Живое Зеркало жили в разных концах нашей древней планеты, всё также единственной для человека и остальных ее обитателей, прекрасной и неповторимой, стремительно совершенствующейся в своем техническом оснащении, но в целом еще весьма далекой от нравственного совершенства и действительного единения всего человечества...


«Шаир и Жежизер»

Яна Авдеева

Вдоль заборов ржавеющей крыши,
По расплавленным нитям пульсаций,
Проскользну силуэтом расплывшим...
Как устала я глаз опасаться!

Над землёю в асфальтовой коже,
Над притихшим, сопящим прогрессом
В продырявленной криком рогоже
Я крадусь словно беглый повеса.

В шлейфе лет, упования славой,
Он виднеется, каменно гордый.
После чтения слышатся: "Браво".
В свете пламени скалятся морды.

Я останусь здесь гостьей незваной,
Начиная трагически робко,
ускоряясь, плеща слов фонтаны,
Наводнившие рваную глотку.

Но моих строк внизу не услышат,
Там своя для признания прима.
Затыкаю стихи и по крыше
Вновь плетусь, понимая: не примут...
«Мимо окон»

Дмитрий Аверенков

...Но надо мною было грозовое небо, а внизу – мокрый тёмный от дождя сад, и эти два мира соединял только дождь и я в нем. Я был всем – и я был ничем, я вмещал в себя весь этот мир – и я был в нём песчинкой, дождевой пылью, ионами этой грозы и атомами её, и вспышками молний…


«Не надо думать про пароход»

Анна Аверьянова

Бывают дни, когда на миг
Глаза открыв,

Встречаюсь с взорами других –
Твоих, твоих.

И хоть молю тебя – не множь
Мечты и сны;

Но эта утренняя ложь
Светлей иных.

И в ярком солнце тонет дом,
И вся стена

Одним сияющим лучом
Озарена.

Пусть освещает лишь едва
Он твой портрет;

Но ты настолько же жива,
Как этот свет,

В пустых мечтах, в мученьях снов
Не изменясь;

И я смотрю, как будто вновь
В последний раз.

Мгновенье, – луч уходит вспять
Через крыльцо.

Темно становится опять
Твоё лицо.

И из огня – обратно в твердь
Моя стена.

И только смерть, – и даже смерть
Побеждена.
«Луч»

Арам Аветис

...У меня два глаза, один смотрит на меня, второй – на тот, что смотрит на меня. Я заперт в себе под двумя замками, а кислород так далеко от меня – он в моих лёгких, и чтоб добраться до него, я должен пройти через себя.

Я и ты мчимся вверх по улице. Я смотрю на тебя, ты смотришь в окно, а четыре колеса несутся вверх, унося меня, смотрящего на тебя, и тебя, выглядывающую из окна.

Ты поворачиваешь голову в мою сторону, смотришь на меня и видишь два знакомых глаза, но один незнакомый взгляд, а твой взгляд знаком, я знал его ещё в то время, когда тот находился за окном.

Ты продолжаешь смотреть на улицу и уже знаешь, что я продолжаю смотреть на тебя.

Мы уже знакомы, так как знаем друг о друге столько, сколько достаточно для «слепого» знакомства.

Если знаешь, куда смотрит тот, кто рядом, значит, знаешь того, кто рядом.

Четыре колеса остановились. Ты вышла. Я сел на твоё место.

Четыре колеса несутся вверх, я смотрю из окна. Вдруг, обернувшись, вижу два знакомых глаза, что смотрят на меня и… один смотрит на меня, другой – на тот, что смотрит на меня. Я под двумя замками, заперт в тебе, а кислород так далеко от меня, он в твоих лёгких, и чтобы добраться до него, я должен пройти через тебя...


«Футуристические сны циклопа»

Егор Авинкин

...Та самая девушка, из троллейбуса в Петербурге.

Да нет, это не может быть она. Я же ещё вчера так решил.

Хотя почему не может?

Может, она закончила филфак и переехала в Германию. Может, она стала моделью и снимается в рекламе. Может, она следит за собой и ведёт здоровый образ жизни, поэтому и не изменилась за это время.

Всякое в жизни бывает. Я решил не удивляться. Всякое бывает.

До конца дня я видел её ещё раза три. В рекламе сейфов, в буклете, посвящённом системе пожаротушения, и на листовке, приглашающей на выставку в Милане в следующем году. Кажется, я даже видел её в видеоролике, который показывали на стенде производителя турникетов. Она прошла через турникет, а потом обернулась. Кажется, она мне подмигнула.

Я не удивился. Мы ведь давно знакомы...


«В Эссене»

Юрий Аврех

А святые плачут, и льётся дождь.
Сквозь зерцало мира, в земную дрожь.
И пыхтит в лесу удивлённый ёж.
И играет ветер в листве, траве.
В Византийско-Российской ли синеве,
В ледяной, сияющей и живой.
И с иконы мне скажет, какой святой?
Где нет злого, лживого, и кривого.
Только Божий свет из истинного
                                                          иного.
Как снискать эту Божию благодать?
Я не знаю, как ею
                                обладать.
«Тогда и однажды»

(нет автора)


Анастасия Агалатова

...Он приносил ей охапки полевых цветов, или дарил очаровательные безделушки, или пел что-то для нее, и голос его звучал особенно нежно. Но иногда, казалось, он замыкался в себе – и тогда он занимался своей гитарой, или перетряхивал по десятому разу сумку, или уходил один и бродил по городу до утра – а я оставался утешать ее, довольствуясь ролью хорошего друга.

Вечером мы сидели с Ником на полу в пустой кухне очередной «вписки», по очереди отхлебывая пиво из бутылки – одной на двоих.

Тебе она нравится? – спросил я.

– Нравится? – его голос звучал как-то рассеяно. – Нравится – не то слово...

– Так в чем дело?

– В чем? – повторил он. Запрокинул голову, сделал глоток, сунул бутылку мне. Я поймал его взгляд и вздрогнул – столько отчаяния было в его глазах. – Я не могу. Понимаешь? Не могу. Вот тут, – он поднес руку к солнечному сплетению, – тут. Дыхание перехватывает, и боль... Чем она ближе... и роднее, тем сильней.

Вдруг он рассмеялся – дико и горько.

– Свобода... не пускает...


«Не ищи меня завтра…»

Анатолий Агарков

...Жучок сообщил, о встрече договорено.

– Сообщи остальным, – приказал я.

– Зачем их-то тащишь? – унылый голос Жучка начал меня раздражать. – Мало ли что может случиться: народ опасный.

– Вот чтобы ничего не случилось, нас должно быть много.

– Ну, притащи весь лицей.

– Если это поможет делу.

Позвонил Бычок:

– Ты ему веришь? Я – нет. Но идти надо. Верно? Место выбрано удачно. Мрачновато, конечно – лес, карьер, безлюдье. Но у нас есть секретное оружие – я Джину в кустах спрячу.

Джина – это четвероногий друг нашего Пинкертона.

Карьер в сосновом лесу – излюбленное место отдыха студентов. Но это летом. Глубокой осенью здесь скучновато – сине-серые скалы отдали всё накопленное тепло и не влекут. Вода, летом сапфирово-голубая от избытка медных солей, теперь отталкивает промозглой синевой. Рассказывали, какой-то морж-профессор из ЮрГУ бегал сюда по утрам купаться. Разденется до гола – бултых и плавает в ледяной воде. Здоровью полезно. Нашлись обиженные студенты, непроникнутые святостью момента – стащили у старика одежонку. Доктор наук и профессор, пугая прохожих, добежал, в чём мать родила, до своего дома и позвонил соседям – ключ от квартиры тоже пропал. Лично я не нахожу юмора в этой истории, а рассказал потому, что теперь на берегу этого карьера стоим мы и гадаем – что-то будет.

Бычок немного припозднился и украдкой подмигнул мне. Мол, всё в порядке – Джина на исходной позиции.

Ждём. Разговор не клеится. Я всё поглядываю на Жучка. Как много сейчас зависит от него, и хочется понять, на чьей он стороне.

День сумрачный, под стать настроению.

А вон и наши оппоненты. Их двое. Один – маленький, бритоголовый, толстый, рукастый – Качок, по всем признакам. Другой худой как скелет, длинный и сутулящийся, узкоплечий, в огромных, в пол-лица, солнцезащитных очках. Длинная жилистая шея непроизвольно дёргается. «Тортилла» окрестил я его.

Они встали напротив нас.

– Ну?

Нервничают гангстеры, очкуют. Я усмехнулся и повёл речь.

– Кто из нас вам знаком?

– К чему это?

– Вот он, – я кивнул на Жучка. – Наверное, я. Этих вы не знаете. А мы вас совсем не знаем и не желаем. Сергей забудет. На этом предлагаю встречу закончить и навсегда расстаться.

Они переглянулись. Качок, прокашлявшись и сплюнув:

– Какого хрена?

Он сказал круче. Но зачем нам его лексикон?

Тортилла остановил его жестом и шагнул вперёд, из-за спины достал чёрный пистолет и направил дуло в моё лицо:

– А это видел?

– Джина, фас! – крикнул Бычок...


«Сердца четырёх. Эпизод первый»

Евгений Агарков

Ветер
Гнёт
Вершины деревьев,
Гонит по небу
Серые облака.

Небо
Смотрит
Ровно, бесстрастно
На пустую дорогу,
Мне в глаза.

Небо
За тысячи лет устало
Провожать взглядом
Души мятущиеся людей,
Бредущих одиноко по дороге жизни,
Смотрящих зачарованно вдаль,
Растворившихся в ней
Без следа.

Теперь по этой дороге иду я.
Смотрю:
Солнце
Бросает луч холодный
В пустые поля,
Ветер
Злобно треплет
Вершины деревьев,
Налетает – всплескивают руками,
Тревожно машут ветвями: "Ах, ах. Ох, ох",
Затихает – опускаются руки,
Умолкают охи,
Еле слышны вздохи:
"Холодно нам
Здесь
В вышине".
Думаю:
"Пусть рядом другие люди,
Но человек всегда одинок:
Рождается один,
Живёт один,
Умирает один,
В одиночестве разгадывает тайну жизни".
«Музыка сфер»

Степан Агафонов

...– Не боишься ли ты, о благонравный муж, – обратился к Аполлонию один из римлян, – гнева Нерона, с коим никто из былых императоров не сравнится в жестокости и бессердечии? Лишь захочет он, и падёт любой, ощутив своё бессилие перед суровой волей насмешливого тирана.

– Страх перед кем-либо, – отвечал Аполлоний, – есть признание человеком слабости противостоять предмету боязни. Посему выходит, что мужи, решившие во всём повиноваться Нерону из одного лишь страха, есть люди слабые, ставящие себя даже ниже тирана. Тот же, кто не устрашился глупой воли безумца, есть человек, доказавший свои силу и превосходство над ним. Знаете ли вы, о мужи эллинские, что тиран страшней дикого зверя, ибо животное, приняв ласку и заботу, становится добрее, а тиран от лести и восхвалений превращается в ещё более свирепое и безумное существо! Вы не найдёте зверя, который бы растерзал своего родителя. Нерон же, будучи человеком, умертвил свою мать, возненавидев её лишь за то, что она, отличаясь благонравием, посмела давать ему свои наставления и разумные увещевания. Ничтожен и страшен человек, узревший себя всевластным существом, ибо никакие преграды не способны уже остановить его безудержный и вечно возгорающийся пыл. Обратив в пепел всё вокруг, он осознает глупость своих деяний лишь тогда, когда увидит, что принёс зло самому себе. Чужие страдания неспособны исправить тирана: лишь собственное горе может всколыхнуть его душу, заставив биться сердце в груди с большей силой...


«Жизнь Аполлония»

Иван Азаров

...Пульсирующая темнота небытия, намекающая на близость секрета смысла жизни, берущего начало из озера вечности, подпитываемого бурлящим потоком времени. И все в таком роде. Страх и сумятица заблудшей души. Смятение и пробуждение первобытных инстинктов. Ни кончиками пальцами, ни корнями волос я не чувствовал ничего из того, что могло бы намекнуть на близость возможных границ. Куда я шел? Чем я руководствовался? Только привыкшие к свободе ступни касались прохладного пола. Нам не было дано никаких ориентиров, и, тем не менее, мы пришли, куда приходят все. Табличка «выход», намалеванная на широкой доске. В скобках: просим извинения за причиненные неудобства. Что ж, простим, могло быть и хуже. Я до сих пор не верю в то, что услышан тобою, редкий читатель. Или это обольстительная иллюзия, на грани двух миров. Я панически боюсь быть неуслышанным. Самое большое наказание для моей истерзанной души будет ее немота. Это страдание, которому нет равных. Хоть что-то, но останется после меня. Самая малость, одна строчка хотя бы. Неужели никто не в состоянии оказать мне такую услугу? Но, видимо, я уже брежу. Где критерий достоверности этих картин? Существуешь ли ты, мой посредник? Знает ли он о моем существовании? А вдруг это ничтожество запишет все заслуги на свой счет? Существую ли, наконец, сам я? Из принципа буду продолжать...


«Охота на отражение»

Кирилл Азёрный

...А помнишь (читатель, имей совесть: оставь нас ненадолго), как мы сидели с тобой у камина в доме дедушки (за всё время, пока мы жили там, так было всего-то пару раз, но уже готова эмблема для целого периода нашей жизни)? Ты была у меня на коленях, вся такая сонная и лохматая, и я глядел на твои опущенные, дрожащие от дневного света веки, такие тяжёлые и спокойные, что, когда ты моргала (говорил ли я тебе это когда-нибудь?), это было похоже на взмахи крыльев бабочки, и с почти теми же промежутками открывался и скрадывался узор, отметивший каждый без исключения день моей жизни, начиная с двадцати лет – твои глаза, Маргарет. Увы (теперешнее сожаление, надо сказать, носит уже несколько иной характер, нежели полнокровное, животное «увы» тех первых месяцев), мне приходилось лишь угадывать в себе очертания той спокойной, человеческой нежности, при свете которой только и можно было рассмотреть хорошенько твоё лицо – с нежной краснотцой в углу бледного рта, неярким румянцем, ресницами, подрагивающими от света и наслаждения. Сквозь тонкую ткань я без труда нащупывал центр твоего тела – отзвук твоего смеха звучит для меня теперь в звоне этой чайной ложки. Благословенная дрожь под моей ладонью, у тебя тоже есть своё эхо: щемящая боль в моём сердце. Сейчас я чувствую, как боль эта постепенно, неуклонно отделяется от другой: густая горечь утраты отделяется от светлой горечи сожаления. Твой живот – непостижимое чудо, которому суждено было таить в себе жестокие разочарования. Отсмеявшись, ты сказала мне тогда, в юности:

– Расскажи мне, как всё будет! Ты ведь такой умный – расскажи!

Хорошо. У нас будет трое детей. Мы переживём их всех. Первый будет выкидышем, второй – наркоманом. Девочка наша покончит с собой в пятнадцать лет. Чего-то мы с тобой недоглядели, правда, солнце?..


«Провинциальные жители»

Ованес Азнаурян

…Теперь он бросил подальше окурок сигареты и стал протирать лобовое стекло машины. Машина была старая, но прекрасно служила, к тому же была недавно отремонтирована, и он любил свою машину и пока что не хотел с ней расставаться. Зачем расставаться? Еще неизвестно, какой окажется новая…

Он подумал о жене. Подумал даже с какой-то нежностью, и это его удивило, но он сам сразу же нашел причину этой нежности: две ночи они были вместе. Это было какое-то сумасшествие, очень давно не испытанное и тем более непонятное. Этого не должно было быть. И они не за тем сюда приехали… А для чего приехали? Приехали ради дочери. Так и было решено сначала. Что эти субботу и воскресенье они приедут на дачу, проведут два дня вместе, отметят день рождения дочери, чтоб потом поехать обратно в город и распрощаться… И то, что случилось в ночь с субботы на воскресенье, и потом повторилось этой ночью, не должно было случиться. Но это случилось… И что с этим теперь делать?.. 


«Летом»

Антон Айнутдинов

... – Ну-ка, попробуем, – сказал Медведь и решился поцарапать по куску.

Корявые черточки сначала сложились в разношерстные буквы, а потом под неуклюжими лапами слились в связные слова.

– Получается, получается, – обрадовался Косолапый. Он залез обратно на стул и старательно продолжил выводить остальные буквы.

– Одинокая Луна стояла в темном небе, и множество... – тут Медведь остановился, подумал, что слово «множество» выползло откуда-то совсем неожиданно, вроде как и не по его, медвежьей, воле.

Сначала Косолапый решил его зачеркнуть. И даже повел поперечную линию, но на полпути отступился.

– Ай, напортачил! – жалобно взвыл Медведь от некрасивости записи и сверху над черточкой написал слово «множество» снова. Затем постучал лапой по столу и решил перечитать все, что у него получилось.

– Одинокая Луна стояла в темном небе, и множество...

Тут Медведь опять замолк и подумал, как обозвать всех тех, кого множество.

Он положил одну лапу на другую и вымолвил:

– Надо красивее... Надо ведь непременно красивее...

Медведь снова посмотрел сквозь окно на Луну и огорчился оттого, что не написал "Одинокая бледная Луна...". А через секунду наоборот обрадовался, что не обозвал ее так избито и скучно. Белый светящийся шар на небе закрылся проплывающими темно-серыми дымчатыми облаками, и вся его притягательная прелесть сразу потускнела в медвежьих глазах. Но зато мошки под ночником на столе окончательно переполошились, и вся картина мира у Медведя смешалась.

– Вот бес попутал, – сказал Медведь, и ему ничего не оставалось, как отложить сочинение до утра. Косолапый потушил свет и лег спать на мягкую солому. На уме у него маячило то самое «множество, множество, множество»...


«Парадоксальные сказки»

Инна Айрапетова

– Что такое? Почему вы на меня так смотрите? – испуганно спросила акушерку недавно родившая Анна.

Врач вздохнула и произнесла:

– Белой вороной ваш сын будет. Вы уж простите.

– Что вы имеете в виду?

– Альбинос он.

– Надо же, – удивлённо произнесла Анна. – Ну и что? Главное, жив. А что плохого в белом цвете?

– Похоже, не знаете вы всех тонкостей. В школе на уроках биологии, наверное, не говорили.

– Говорили. Вскользь.

– В общем… отказаться не хотите?

– Издеваетесь?!

– Извините, нас просто вынуждают такие вещи говорить… Он инвалидом может быть, понимаете?..


«Ракурс»

Мигран Акопян

 

 

 

Мигран Акопян. "Властелин". Сборник художественных работ.

 

 

 


«Властелин»

Сергей Аксененко

Мне давно наскучило всё это эстетство и все подобные изыски. «Я очень стар для этих игрищ, я очень, очень, очень стар…». Но доселе я был уверен, что уже нет такой женщины, которая может меня чем-то удивить. Стать хоть в чём-то неожиданной. Когда ты знаком со множеством представительниц такой разновидности рода людского, как женщины, начинаешь невольно вычленять определённые типажи поведения. И в конце концов находишь примерно два десятка стандартных схем (хотя каждая женщина уверена в своей индивидуальной неповторимости). И когда она сидит перед тобой, уже заранее догадываешься, как она будет вести себя дальше. Кто будет разыгрывать из себя весёлую кокетку, кто – светскую львицу, загадочную и уверенную в себе женщину-вамп. Кто будет корчить неприступную снежную королеву, кто – знойную и страстную южанку. Кто – маленькую и капризную девочку. Кто – сухую интеллектуалку, а ля синий чулок. Кто будет изображать нежную и заботливую хозяюшку, кто – утончённую и обморочную тургеневскую девушку. Кто покажет видавшую виды бабу, а ля Маша Распутина. Кто нарисует богемное, извращённое дитя декаданса, модерна и сексуальной революции, бесконечно уставшее от жизни. Кто изобразит прожженную проститутку с охрипшим голосом. Кто сыграет абсолютную невинность, кто – бесконечную доступность, кто – зажигающую распущенность. Кто ни во что не станет играть, потому, что ей плевать на тебя с высокой горки. Кто сделает вид, что ни во что не стала играть, потому что ей, якобы, плевать на тебя с высокой горки. Кто ни во что не сможет сыграть, потому что она растерялась. Кто ничего не сможет сыграть, потому что она дура. А с кем вообще надо убавить обороты, иначе у неё вот-вот начнётся истерика. Но по большому гамбургскому счёту – все женщины очень наивны и беззащитны.


«Нет ничего невозвратимого»

Кирилл Алейников

Столица пришла в упадок. Племена лет
Не щадя ничего ворвались после долгой осады.
Награбившись вдоволь они держат пир. На челе
Спят вповалку Готы и Гунны. И на фасадах
Их грубые имена.
      Вместо имен богов.
            Это острит судьба
Свой обоюдоострый меч. Полупьяная речь
Мелких морщин расползлась по залам дворца.
Седые гривы кобыл, развиваясь, видны у крыльца.

Барельефы зубов расколоты. Копоть бровей
Обозначает места шелковых драпировок.
Амфоры глаз с дождевой водой отражают людей
Которых в помине нет. Крики торговок
Не раздаются в безлюдных лавках ушей.

Красные фрески губ выжжены солнцем. Справа
Бугристая местность щек и переулки скул.
Площадь сужается. Время жует мрамор.

Рядом с мостом уже ждет темноглазый мул.
«Каменоломня мысли»

Виктория Алейникова

…Тишина. Тишина и даль. Вдруг передо мной в один ряд встали пять императорских пингвинов с рыжим румянцем на щеках. Они стояли молча, недоверчиво буравя меня умными глазами, я же боялся шелохнуться. Как осмелились эти красивые дикие птицы подойти ко мне? Нет, я не причинил бы им вреда, но были и те, кто воровал у пингвинов яйца, заставляя стаи при приближении человека беспокойно кричать, подавая тревожные сигналы, и уходить дальше, в глубь айсбергов и хрустальных пирамид.

Самый крупный пингвин, ростом чуть больше метра, вышел из шеренги и медленно принялся меня обходить. На некоторое время он задержался у меня за спиной, и я заволновался: а ну клюнет? За первым последовали остальные. Каждая птица, обойдя меня, вновь становилась в колонну собратьев.

Я благоговел перед силой и грацией этих морских птиц. Они опасались меня, но не сторонились. До сих пор не пойму, как позволили они мне взять на руки маленького пингвинёнка. Он был тяжеленький, теплый, испуганно таращил на меня глаза и не сопротивлялся, пока я бережно держал его на руках. После того как я его отпустил, к нему еще долго никто не приближался, чуя чуждый человеческий запах…


«Фурми»

Ольга Александрова

...Люди нуждаются в высшей сфере, и, может быть, она действительно есть. Может быть, действительно есть такая грань, за которой психика перестает быть прямым следствием телесных процессов, и начинается нечто, недоступное познанию, нечто, имеющее материю лишь в качестве далекого субстрата, но не прямо из нее следующее? Может, есть в психике нечто принципиально нематериальное, что основывается больше на психических процессах как результате действия материи, а не на самой материи. Я не буду говорить о какой-то разумности мира, природы, о существовании красоты и высшего закона в нем. Я в это не верю, но это – личное дело каждого. Я позволяю себе верить в принципиальное наличие в психике чего-то нематериального, недоступного человеческому пониманию. Психика – источник всего прекрасного, мистического, запредельного, загадочного, всего известного, понятного, – источник всего, что наполняет жизнь человека смыслом, источник и изобретатель самого этого смысла, и именно как нечто нематериальное, «не от мира сего», она имеет силу в глазах человека.

Люди поэтому постоянно нуждаются в идеальном, ибо иначе просто невозможно объяснить, обосновать многое из того, что позволяет жить человеку. Недаром испокон веков люди верили сначала в духов природы, тотемизм, возрождение каждого члена племени в новом поколении и проч., затем – во множество богов, потом – в единого. Не было такого периода в истории более-менее разумного человечества, когда существовало общежитие, и одновременно не было мистической, религиозной и проч. веры во что бы то ни было, ибо эти явления (вера в иной мир и общежитие) взаимосвязаны. Люди не могут, имеючи хоть какие-то уже зачатки разума, вышедши из полностью животного состояния, жить совместно, если у них нет никаких верований, если они уверены, что все исчерпывается материей. Чтобы не убивать друг друга и не посягать на чужую собственность, чтобы соблюдались табу, необходим высший мир.

По мере развития разума необходимость веры в высший мир для общежития не уменьшается. Можно вообразить, конечно, что люди однажды поймут разумом, что им нужно выполнять определенные законы для совместной жизни. Но как развит должен быть разум для такого понимания, чтобы люди себя ограничивали, лишали себя удовольствия для того, чтобы соблюдать какой-то сухой регламент! Нет, сейчас такое невозможно, и неизвестно, возможно ли будет в будущем. Ведь для этого разум человеческий должен постоянно развиваться, а он, скорее, деградирует… Поэтому необходима вера в высшие сферы, поскольку она воздействует как внушение, заставляя человека подчиниться правилам, которым разум не следует...


«Познай себя в меру»

Ольга Александрович

Сестра Анастасия осторожно прикрыла дверцу машины и кивнула водителю. Она несколько секунд наблюдала за тем, как он разворачивается. Только потом раскрыла зонт. Этот воскресный день выдался холодным. Серые тучи низко висели над землёй, проливаясь на неё моросящим дождём. Она слегка поёжилась и быстрым шагом направилась по узенькой тропинке к церкви, чьи белоснежные купола величественно венчали хмурое осеннее небо. Расположившись на окраине маленького городка, она со всех сторон была окружена лентой мелководной речки, проносившей свои воды между двумя пологими берегами и уходящей куда-то далеко за горизонт.

«Ну вот я и вернулась», – подумала сестра и потянула за ручку. Тяжёлая дверь чуть скрипнула. В храме, как всегда, было светло и тихо. Зажжённые свечи отбрасывали на пол и стены глубокие тени и освещали лики святых на расставленных повсюду иконах. Слегка потрескивал плавящийся воск, распространяя стойкий запах, смешанный с ароматом ладана. Летом перед алтарём обязательно ставили большие вазы с букетами цветов. Их выращивали сами монашки и послушницы. Но сейчас осень: сад желтел скошенной травой, а деревья давно надели золотые и багровые платья.

Сестра Анастасия подняла взгляд на икону Николая Чудотворца и приготовилась читать вечернюю молитву, как вдруг резкий порыв ветра ворвался в открывшуюся дверь, едва не потушив свечи. Она обернулась. У входа стоял мужчина в чёрном пальто и одной рукой опирался на длинный зонт, послуживший ему в этот момент тростью. Несколько секунд он оглядывался по сторонам, а затем шагнул вперёд. Сестра Анастасия почувствовала, как бухнуло сердце в груди, и замерла, не завершив креста.

– Ну, здравствуй – тихо сказал он...


«Сестра Анастасия»

Борис Алексеев

...Через час, перекусив и выполнив ещё несколько материнских поручений, Фёдор вышел из дома и направился в сторону старого коровника. Идти было трудно. Февральские заносы, слипшиеся в ухабистое бездорожье, сбивали с пути и заставляли петлять стороной. Когда продвигаться стало и вовсе невозможно, Федя огляделся. Невдалеке на щупленькой берёзке он приметил привязанную сборщиком сока пластиковую бутылку.

– Что, больно? – спросил он молодое дерево.

– Очень! – колыхнулись в ответ поникшие ветви.

Юноша выпрямился, вдохнул полной грудью «озоновую распутицу» и закричал:

– Сволочи, ей же больно! Слышите, бо-ольно!

От пронзительного крика, похожего на встревоженный клёкот дельфина Флиппера, над березняком поднялась стая галок.

Проваливаясь по колено в ледяную кашицу мокрого снега, Фёдор подобрался к дереву и вытащил злосчастный прутик из расщелины ствола. Теперь предстояло вернуться домой, но промятые в сугробах следы уже заполнила зажора, а надеть резинки (высокие калоши) Фёдор, выбегая из дома, запамятовал. «Крепись, Флиппер, скоро берег!» – рассмеялся он, припомнив песенку Олега Митяева про лето. Морщась от уколов ледяной ряски, Федя пошёл напрямик, набирая воду в старые отцовские сапоги.

Вот и дом. Покуда мать возилась на кухне, путешественник прокрался за печку и наконец разулся. Бросив сапоги под лавку, он впорхнул на лежанку и закутался в тёплое стёганое одеяло.

– Ты где был-то? – спросила из кухни мать.

– Весну навещал! – ответил Фёдор и закрыл глаза.

Ступни ног оттаивали и возвращали тело к жизни. На лбу юноши сверкнули капли испарины. Он засыпал, вернее, уплывал, подобно отвязавшейся лодке, гонимой ветром...


«Дом с тарелкой для телевизора»

Валентин Алексеев

Решительная, властная… И вдруг
Поймаешь взгляд, задумчивый и нежный
Зеленоватых глаз… Густой листвою
Укроет лес огонь любви мятежной,
Что робким соприкосновеньем рук
Зажжен в сердцах любовников-изгоев,
Но гаснет он, убитый грубой ризой
Условностей и долга… Горе Изульт –
Двуострый целомудрия клинок
Лежит, ее с Тристаном разлучая;
Лишится Диармайд прелестной Грайне,
Сойдет с ума, оставшись одинок –
Так лебедей истает в дымке стая,
С собою унеся на крыльях тайну –
О девы Эрина! О сидов волшебство,
Гнездо в дубраве сердца моего
Не свившее… Потерянных столетий
Жива в твоих глазах чужая память,
Отдавшая им шемрока соцветий
Оттенки… Пряным ароматом камедь
Израненных сердец напоит воздух,
Которым дышат все – но все труднее
Вдыхать его, а не твое дыханье
Во время встреч, столь мимолетно-поздних,
И вновь иду я по следам Энея,
Отбросив прочь эллинские призванья
«Anima Celtica»

Игорь Алексеев

С таким вот темпом жизни диким,
Пока не кончен путь земной,
Не я мечтаю стать великим,
А большинство великих – мной.
«Четверостишия»

Сергей Алексеев

...Пройдёт время... и Арина станет взрослым человеком. Но кем она станет? Я вот думаю, все люди рождаются добрыми, и кто-то им остаётся, а кто-то уходит во зло... А почему? Никто не знает. И это не связано с воспитанием. Что общеизвестно... Ведь и в прекрасных семьях вырастают изощрённые подлецы, и из сиротских домов выходят благородные люди. Загадка... все дети ангелы, а потом...

Вот и Арина, наш милый ангел, добрейшей души человечек. Может заплакать, когда в сказках или в кино кто-то погибает. А потом?.. Неизвестно, что будет потом, но я думаю, Арина останется на пути добра... А что будет у неё впереди...

А это как у всех – пути два. Удачный и неудачный. Других нет. В первом случае люди говорят: «Жизнь удалась». И радуются ею и в тридцать, и в сорок, и в пятьдесят лет. А во втором – многие, поняв, что им ничего уже не светит, не живут, а доживают. Они сдаются на милость судьбе и уже не борются за жизнь свою, понимая, что всё бесполезно, и они не в силах что-то изменить. И даже по внешнему виду у них, якобы, всё нормально, и смотрятся они респектабельно, но сами они так не считают, и живут уже просто так, по привычке.

Есть и такие, которые, поняв, что жизнь не удалась, начинают катиться вниз, им уже всё равно, они поставили крест на своей жизни, они уже умерли... хотя ещё живы. Да у нас, у большинства в России, жизнь не удалась, и кто скажет, что это не так?.. Хотя некоторые и себя, и других обманывают, и говорят, что у них всё нормально...


«Арина»

Ника Алифанова

Что за прелесть – писанье прозы, сочинение ёмких фраз.
Описание коматоза, поглотившего классных нас.
Кабы ни было этой бури, кто бы подал стакан воды.
Обращаются феи в фурий, облетают к чертям сады.
И всё движется дальше, дальше, без патетики и вреда,
Офигительно стройным маршем в офигенное никуда.
Не поспели плоды к обеду, но плодятся слова, слова…
Прошептавшему слово «кредо» да откажет не голова,
А хотя бы, ну скажем, баба. Это лечится легче и
Разгоняет сюжет неслабо – то и пишется, что болит…

Тем и бредится, что неймётся. Что за прелесть – вертеть судьбой,
Затмевая кому-то солнце, выключая, как свет, прибой.
Потому что у книжных тварей ни защитников нет, ни сил
Уберечься. В каком кошмаре, кто для них сочинять просил
Катастрофы, крушенья, встречи, попаданья в чужую степь,
Где роману финал начерчен на последнем его листе.
Что за радость – себя не помня, быть «вовне» и возможно «над»,
Кто придумал себе не ровню, тот и сам был тому не рад…
Что за кара – в решётку строчек не вместить, аки зверя в клеть,
То, что просто дошёл до точки… Потому и зарёкся впредь…
«Время оконных зайчиков»

Станислав Алов

...Скажу, перефразируя Набокова: истинная жизнь режиссера – это его кино. Говорю к тому, что целью статьи является отнюдь не жизнеописание гения. Хотя, например, мало кто знает, что в юности Андрей был типичным неформалом (тогда это называлось «пижон»), в школе появлялся редко, общался с «сомнительной» компанией и с нею же пытался издавать нелегальный журнал (так демонстративно и озаглавленный – «нелегальный»), а также, за манеру одеваться не как все и пристрастие к заграничной одежде, частенько подвергался нападкам чуть ли не как «фарцовщик». Что когда-то он жил в одной «коммуне» (первые предвестники будущих хипповских «систем») с Володей Высоцким. Что на его могиле под Парижем написано: «Человек, который увидел Ангела»... Но речь не о том. Хотелось рассказать о зазеркалье Тарковского, о магии и Боге, спрятанных в его картинах – о моем Тарковском...


«Внутри зеркала»

Наташа Алпатьева

...Начало нового семестра. С ключом в руках я пробираюсь к аудитории, у которой уже толпится народ, и вдруг вижу знакомую толстовку с Кипеловым.

– Здравствуйте! – широко улыбаюсь я. – По второму кругу послушать решили?

Студентка тряхнула каштановыми кудрями:

– Не по второму! Это уже другой век…

– Да сидите-сидите, – успокоил я её, открыв дверь и пропустив перед собой. – Кстати, я в ваши годы тоже слушал «Арию»…

Если бы за секунду до того, как я это ляпнул, у меня отсох язык, всем теперь было бы гораздо лучше. По крайней мере, мне иногда так кажется.

– Правда?! – восхищённо выдохнула она, обернувшись ко мне. – А сейчас?

Мы встали в проходе, и жаждущие знаний третьекурсники принялись толкать нас со всех сторон.

– Ну, сейчас мне уже не к лицу и не по летам, – сознался я, отступая к кафедре, – да и Валера уже не тот… А раньше – да, было дело! После лекции подходите, обсудим!..

Когда я сказал про «не к лицу и не по летам», мне сразу вспомнился экс-коллега Стрехов Антон Аркадьевич, уехавший в Сибирь года три тому назад. Теперь он работает в Омском университете, заведует местной кафедрой ИЗЛ и, по слухам, пишет диссер на тему «Красное и чёрное Стендаля и Красное на чёрном Кинчева». «Хорошо, что эта девушка его не застала, – подумал я, – говорят, «арийцы» и «алисисты» друг друга не любят…»...


«Музыка нас развязала»

Александр Амелькин

Мгновенье не дано остановить
нам! Жизнь-река безудержно стремится
заставить нас о Вечности забыть
и в суетном потоке дальше плыть,
увязнуть в нём, исчезнуть, раствориться…
Ничто воды сдержать не в силах прыть!..
Лишь Веры лик ей не удастся смыть,
когда в ней Храм однажды отразится!
«The wery WORST of Amelkin»

Александр Амкаро

Эма (сразу же, с абсолютно невозмутимым видом, как будто давно ждала этого, начинает стягивать с себя трико и одновременно говорит) – Я считаю, что его поведение совершенно недопустимо, в нашей компании работают весьма порядочные люди, в основном семейные, и никто никогда не приставал ко мне, не делал неприличных предложений, да я и не давала повода, ни внешним видом, ни намеками, я воспитана так, что просто не могу позволить себе какую-то распущенность, чтобы с женатым мужчиной, да еще ниже меня по статусу… (остается в одном белье и ложится на стол перед S) да разве я могу так рисковать своим положением, карьерой, чтобы какой-то Ноль…

S (снимает пиджак и начинает гладить Эму) – Кадровая политика компании должна способствовать развитию здоровых отношений между сотрудниками, и в этом плане мы добились хороших результатов, которые могли бы служить примером для всех членов общества. (расстегивает ремень на брюках и поднимает вверх руку, как бы призывая слушателей к вниманию) Уважаемые друзья и коллеги! Сегодняшней встрече и, в частности, моему выступлению, придается огромнейшее значение как внутри нашей организации, так и за ее пределами. И это понятно… (Эма кладет ноги на плечи S) Ведь уже долгое время мы не могли приблизиться к обсуждению основной цели нашей работы… (затемнение)…


«Выступление»

Иван Ампилогов

Шёл дождь. Он оставлял следы на окне, когда ветер задувал его туда. Маленькие капли вдруг появлялись на стекле, а потом они вновь шелестели в кустах и мочили гравий дрожек. В доме горело электричество, день был тёмный, сумрачный; на небе были тучи.

Вера закрыла дверь в комнаты, чтобы запах кухни не попадал туда и не застаивался там: она этого не любила. Скоро должен был вернуться муж, и она поставила греться на плиту большую миску супа. Свой завтрак она уже съела и теперь смотрела в окно.

Её знобило. Повсюду в доме было сыро, только на кухне у плиты могло быть уютно. Вера одевалась по утрам в толстый свитер и шерстяные спортивные штаны. На не любила этот дом с тонкими бетонными стенами. Вокруг был лес, и в ноябре он был мокрым, тихим и холодным. С неба сыпался дождь, и облака закрывали горы наверху. Ей не нравилось здесь жить, она с большим удовольствием поселилась бы внизу, в посёлке, среди людей, а сюда, в жилище лесника, редко кто заглядывал.

За окном она видела кусты смородины и угол гаража, на крыше которого разросся виноград – туда прилетали дрозды клевать оставшиеся синие ягоды. Дальше виднелись светло-коричневые верхушки необлетевшего дубового леса, а на другом берегу ручья – зелёное пятно сосен с серыми стволами. Зимой они иногда покрывались снегом, и это было очень красиво. Серые дубовые листья держались на ветвях круглый год, и оттого лес казался густым и шуршащим, даже когда намокал под дождём. Сверху были скалы, над ними – яйла, а вниз от кордона вела грунтовая дорога, где были посёлок, магазины, школа, гостиницы и море...


«Воздух»

Линда Ангелина

Там, где мерцает лунная дорожка,
Где волны спят в покое ртутной дрожи,
Неясной тенью, свёрнутая в узел,
Качается бесплотная медуза –
Материя, энергия, вода –
Кто ты, моя бесцветная звезда –
Предвестница погодных катаклизмов –
И с чем сравнить тебя – с остатком льда,
Ожившим и оттаявшим? Куда
Плывёшь в потёмках тайной водной жизни?..

Намокшая фата невесты беглой,
В ком сбившийся вуали тонкой клок,
Обрывок кружев, выцветший и блеклый,
Нечаянно оторванный цветок
С придонной гибкой хищной жадной ветки,
В ночи безмолвно всплывший на поверхность –
Утопленницей в белом платье вздутом
В зелёной полумгле плывёт медуза…

В свечении луны неверном мутном
Ты мне напоминаешь почему-то
Любви давно забытой образ бледный,
Возникший и исчезнувший бесследно
В моём воспоминании минутном –
Она была, как ты, необъяснима,
Манила осязаемостью мнимой –
Любовь – мечта, утопия, химера –
Плод мук и грёз, виденье во плоти
Иллюзий и фантазий эфемерных –
Не встретить, не поймать и не убить…

О водный сон, беру тебя в ладонь
И чувствую и холод, и огонь
Субстанции безжизненной, медуза –
И ты ползёшь меж пальцев скользким грузом,
Прозрачной слизью, призрачным желе –
И падаешь, несчастья тяжелей,
На высушенный ветрами песок,
И таешь – и пятно воды у ног,
Да рдеющий болезненный ожог –
Вот всё, о чём мне можно сожалеть...

И от любви с её объятьем клейким
Остались в сердце раны, шрамы, клейма –
Твоих страшней, медуза, эти травмы –
Больнее и безжалостнее жгла
Из горьких трав любовная отрава –
Огнём и льдом, и липла как смола –
Но где ж она? Развеяна торнадо,
Растаяла, распалась на монады,
Как ты, моя плавучая монарда,
Сквозь пальцы утекла…
«Вилами по воде. Цикл осенних стихов»

Янина Андерсон

Они не выходили из подвала уже две недели. И уже две недели они пили

Прошлое казалось нереальным и фантастическим сном. Будущего не было. О нем не задумывались. А Настоящее занимало данную минуту сущего времени

Четырнадцать дней со стаканом в руках и в наблюдениях за причудливым дымом тлеющей «травы». Сон. Явь. Нет, нечто среднее

Она была худа и коротко стрижена, с тонкими длинными пальцами и голодными глазами, когда с них спадала пелена Кайфа

Он носил длинные волосы, за которыми прятал лицо с впавшими щеками и синяками под глазами

Им было тогда по 17-18 лет

Откуда они пришли? Они не помнили. Они даже не знали имен друг друга

Философия была проста. Есть только миг. Его нужно прожить. Дальше – пустота…

Утром пятнадцатого дня Он проснулся от головной боли. Боль будила Его каждое утро. Он потянулся за сигаретой, а глаза увидели Ее

Она лежала, как всегда, на полу и, как всегда, была бледна. Но Она… Она…


«Потерянные…»

АЛЕКСандр АНДРеев

...И как-то много подобных мелких неприятностей и бестолковостей валилось на Шарикова, озадачивая и тревожа его. Но дни текут не спрашивая, успеваешь ты понять очередную бестолковость в мире или не успеваешь, они бегут и волокут вслед за собой – школа, институт, распределение. По всем этим дорожкам Шариков прокатился колобком, и никто его не съел, хотя мастер был Шариков находить неприятности там, где их никто не найдет. Но постоянно сопровождало его тревожное чувство странности людей в этом мире, и усилилось оно после открытия, которое сделал он для себя в институте.

Открытие произошло после одного из первых предательств, которые душой молодою переживаются остро. Это уже не детские конфликты, которые разводят в разные лагеря на вечность продолжительностью в полгода, а конфликты доподлинные, которые и выбор какой-то сделать заставляют, и в удивление приводят перед человеком. И вот после такого конфликта заметил Шариков, что у части людей глаза особенные, какие-то блестящие, как будто свет в них внутрь не проходит, а отражается, и чем-то неуловимо напоминают они глаза животных. Не обрадовало Шарикова такое знание, но и не насторожило, научился он распознавать такие глаза и привык к ним.

А ведь это судьба его ему приоткрывалась, пели ее трубы, слагая мелодию, пока что еще тему, вступление...


«Господин Шариков»

Наталья Андреева

Я от бед опустела, как старый дырявый мешок.
Я наполнилась счастьем, как парус, под ветром звенящий.
То уродлива я, то прекрасна. Чего же еще?
Что просить мне у Господа в будущем и в настоящем?

Дай мне, Господи, терпкого, сладкого яда – вина.
Хоть бочонок, хоть чарку – неважно, хоть самую малость.
Даже если случится, что выпита чаша до дна,
Я хочу, чтоб хоть капля на донце еще оставалась.

Дай любовь мне, и тело, достойное этой любви,
И добавь к ним ревнивой тревоги полынную горечь,
Убаюкай как девочку, взяв на ладони свои,
А потом отрави мне бессонницей стылую полночь.

Дай мне в ярости биться и ежиться в мутной тоске,
Дай мне сил вновь и вновь собирать и разбрасывать камни.
Дай мне счастье держаться на острие, на волоске.
Дай мне смерть, дай мне жизнь. Дай мне, Господи! Господи, дай мне!
«Моих бессонниц миражи»

Ольга Андреева

Лапкой куриной начертаны в мокром песке
шесть иероглифов – Сей Сёнагон отдыхает.
Где эта вздорная курица ныне порхает?
Вольного неба тебе и дыханья в строке!
Это не лестница вверх и не соты пчелы,
подвиг трёхмерный творящей с упорством завидным,
это попытка нащупать в пространстве узлы,
точки прорыва, каналы. Снаружи не видно
вечной готовности всем пренебречь и пролечь
вдоль по лучу, растворив анфиладу засовов,
словно стрела Одиссея – двенадцать колец
разом пройти и найти потрясённое слово,
волка с луною роднящее… Главное – быть.
Нам не дожить до конца фельетонной эпохи,
но спасены навсегда от нелепой судьбы
жертвой безмолвной стоять на краю катастрофы.
«Шесть иероглифов»

Татьяна Андреева

…– Пойдёмте ко мне, Таня…

Он так устало это сказал, что я опять вспомнила про дирижабли, но жалко уже не было, и вообще всё в игрушечки какие-то превратилось. Сюда уже ничего не протиснуть было, и ту мою картошку – тоже. А я только что хотела о ней спросить…

– Наше объединение сравнительно молодое. (Латиф, бодро.)

– Молодое?

– Да.

Мы пошли.

 

– Если бы ты знала, Таня…

А я и знала. Здесь было слишком темно. В комнатах он всё равно бы не дал ничего сделать, но в туалете были бумажные обои. Я ободрала сколько ободралось и подожгла.

Пожара не было и быть не могло, пол плиточный, всё быстренько перегорело да и всё. Латиф там под дверью что-то выкрикивал, но дверь выбить не смог и потом уже сидел тихо. Когда я вышла, он меня даже не ударил, а откинул куда-то в кухню. Я из-под стола сказала, что не надо так расстраиваться.

Расстраиваться ведь действительно не надо. Темноту надо прожигать. Если будет прожжёночка, дырка, темнота утекает. Не думаю, что это так уж непонятно. И не думаю, что это так уж опасно. Все так трясутся, не дай-то бог погореть! А в темноте ты тонешь, разве это не страшно?..


«Азу по-татарски»

Илья Андреевс

Опустите люстру-якорь!
Света выкиньте в овал!
В предрождественский декабрь
ждут крестьяне карнавал.

Радость скук в улыбке двигай,
красногубый мой сосед.
Шеи поворот с интригой
только твой в шестнадцать лет.

Слышишь марш из апельсинов?
Нет любви, хотя могла б.
Сказка, что внизу на спинах,
веселее всяких фьяб.

Мне смешно. А мир на блюдцах
ваших спит. И вы – в фойе.
Нерест рук. И бисы бьются,
как на поварском столе.
«На маяк»

Павел Андронов

Губы красивые
грубы,
в мутных глазах
тоска,
героиновые люди
города Москва,
девушка Полина-
бледнее
исколотой вены...–
героиня
героина
с крыши
шагнула в небо.
«20 шагов в пустоту»

Ирэн Анжели

...Ощущение беды накрывает внезапно и неотвратимо. Мой самый страшный кошмар сбывается. Знаю, что когда-то их не станет, и я останусь совсем одна. Но не думала, что этот день настанет так скоро. Я не готова. Буду ли когда-нибудь? Не знаю, но точно не сегодня.

Слёзы душат и мешают думать. Бросаюсь на улицу. Я должна их найти. Наверняка они просто потерялись.

Снаружи меня обступает та же тьма. И никого вокруг. Куда-то бегу слишком быстро, не разбирая дороги. За поворотом встречает вполне нормальная улица, с фонарями. Правда, тоже без людей. Осматриваюсь, пытаясь понять, где очутилась.

Внезапно дом в конце проспекта рушится. Просто оседает и превращается в пыль...


«Теперь она звезда»

Дмитрий Аникин

Приснятся мёд и воск, слетит обильный
гудящий рой, разбуженный весенним
пугливым ветром. Солнечно, тепло,
я здесь один – мёд сладок, горек мёд,
воск сохраняет слово, уступая
письму, нажиму; страшно просыпаться:
всё сбудется – заспал свою судьбу,
вкус мёда остаётся – смерти вкус
и жизни, что сильнее, дольше смерти.

Как горестна и празднична весна!
Других времён от года не дождёшься,
жизнь пролетает вчетверо быстрее,
трава растёт, жужжит согласный хор
слов, ветров, пчёл – снуют ко рту и от,
шершавые, порою медоносной.
«Античность»

Виталий анКо

...Все разошлись. И Ирина тоже собиралась – «Кажется, готова...» – она быстро шла по коридору, пытаясь вспомнить, ничего ли всё-таки не забыла, – и почему-то остановилась. Так бывает: будто бы сначала действие... – и не поймёшь, почему. Она поводила глазами и подталкивала понимание – было уже почти пора, почти – значит, уже давно надо быть в пути, а ты... «Что, что такое? Дезодорант? Крем для рук. Бумаги?» Она случайно повернулась, увидела, что стоит у двери своего мужа , с которым поссорились два дня назад, отчего эти два дня спала отдельно. Именно поэтому и произошла остановка. Чувство сказало: «да, поэтому» – и лёгкой тревогой намекнуло на конкретную причину.

«В самом деле, не видела его сегодня… ни разу. (Всё-таки видим что-то помимо нужного! точней, замечаем.) Может, встал раньше и ушёл куда-то?» – но, зная Петра, можно было почти с абсолютной уверенностью сказать, что такого не случилось: вот кто уж был верен установке, строгой очерёдности событий жизни, так это он. Поэтому и тревога – «Вот, – зудело внутри, – я говорила, ты не слушала – что-то случилось!» – «Да что могло?!» – думала Ирина, но уже забыла и о спешке – спешка иногда переносится на другой план: что-то другое захватывает нас и делает своим.

Заходить бы ей не хотелось. Но что же ещё, надо проверить! Так, так, быстро предлог... – у каждого цивилизованного человека должна быть хорошо отлажена система генерирования предлогов: «почему не» или «почему да»; это как смазка для чересчур шершавых ситуаций, а они могут статься в любой момент. «Извини, ради бога, но тут где-то было полотенце», – повторила она ещё раз первое взбредшее в голову: он сонный, не поймёт, а я уже пойду наконец; но всё-таки напряглась, кладя руку на ручку двери, нажимая, толкая. Уже когда открывала, мелькнула молнией мысль: «Да не может быть, чтобы спал!..» И вошла...


«Путешествия снов»

Андрей Аносов

уже идёшь не К, а ОТ,
уже не лезет водка в рот,
уже не жаждешь бить рекорды,
и музык всё грустней аккорды
и всё старее Новый Год,

наш век классический почил
под сенью выцветших могил,
сейчас другие правят боги,
один пиарщик, третий блогер,
мне этот мир не слишком мил

но я его ценю как прежде,
хотя случается всё реже
событий шумных суета,
и мода броская не та,
не те цивильные одежды,

не парюсь я от А до Я,
от января до января,
живу, как Отче мой положит,
на что он дни мои помножит,
ничто им сделано не зря

и вот уж осень на дворе,
за летом в поле, в сентябре
там я стою, как стог унылый,
лишь ты мне машешь, друг мой милый,
и из пустот, Пуанкаре

о, неприкаянные мысли!
сам недвижим, а ноги быстры,
живу, как воздух ртом хватаю,
а вдруг ещё весной оттаю,
лишь только б ноги вынесли
«Да, я идеалист, какая скука»

Денис Антимонов

...Андрюшка отправился спать. Мы с Риммой кое-как загнали его в дом, а сами пошли к пруду. Я разжёг костер, и мы обсуждали недостатки школьного образования. Мне пришлось неуклюже тянуться, чтобы её поцеловать. В ответ я получил нулевое сопротивление, Римма оказалась сверхпроводником. Её не нужно было охлаждать до критической температуры. Она целовалась как лошадь, которая пытается взять у тебя из рук кусочек сахара. Она руководила процессом, я выступал лишь в качестве бикфордова шнура. Ветер то и дело смахивал на нас искры от костра...


«Ретроспектива»

Алексей Антонов

Движение, движение, движенье.
В прозрачном воздухе луч света растворен.
Кругом – зимы холодное круженье,
В ее дыханье город погружен.
Неуловимая волнующая нота
Едва слышна в пространстве ледяном.
Еще белы снега, еще весны работа
Не началась. Еще спокойным сном
Природа спит. Но трепетным лучом
Ее покой светило нарушает.
И синева на белом проступает,
И тает лед в сознании моем.
«Луна над дремлющей землёю»

Евгений Антонов

...Если бы на рассвете следующего дня кто-нибудь из обитателей лежащих ниже по течению деревень вышел на берег, то он бы увидел плот, плывущий по воле ветра и течения, так как человек, находящийся на нем, даже не пытался подгребать на поворотах, а сидел по середине плота, опершись спиной о некое подобие мачты или флагштока, с болтавшейся на нем выцветшей тряпкой неопределенного цвета, которую тот прицепил сам не зная для чего, и уже почти не помня себя. Второй человек лежал за его спиной, завернутый в старое драное одеяло и ему больше уже ни чего не было нужно...


«Большая река»

Александр Апальков

...Я глядел на него и думал – вот плод классического русского гуманитария, интеллигента. Его эмоционально окрашенная память носит в себе вечное покаяние. То, из-за которого еще Раскольников ходил в Сибирь, а Идиот не мог трахнуть ни Грушеньки, ни Катерины… Впечатлительность – и гениальность, и слабость. Это сострадательность к своим фантазиям (ведь я догадывался: он уже любил не ее, а свою о ней фантазию) переросла в религию… Все уже для него – думал я – перешло в отчуждение от точного… Она, эта бабенка с дебелыми, должно быть, ляжками, стала самодостаточным императивом. И он меряет по ней все нравственные и прочие категории страданий. Он бы стер ее с лица земли – чтобы сама память о ней стала святой реликвией. И вот он, пожалуй, ради этого и изливает свою душу, ещё оставшуюся в живых, прокручивая кадры снимков тех мест, где он ее истреблял… Как методично он членит свою память, иллюстрируя, наверняка, проблему преодоления прошлого… Для чего? Ах, да: “Чем же я стану жить, когда пройдет наша любовь, молодость, и я стану больше не нужна тебе” – вспомнилась мне книжная фраза…...


«Запах дыни»

Артур Арапов

Лучше быть никем и ничем,
Чем не быть нигде и никак.
И на солнечном плыть луче
В дикий лес, а не в super-маг.

Развлекать повседневную прыть
Недосуг! Лучше свить гнездо.
И под сводом небес прожить
Весь свой век – лет хотя бы сто…

Млеет звёздная колыбель.
Чудотворит гармония нот.
Да взывает соседа дрель
Проклеваться зари зерно.

Воплотить ли мечту в пельмень?
Тает времени силуэт…
А поэт всё рифмует хрень.
И поэтому он поэт!
«Лучше быть!»

Павел Ардабьевский

Что-то понравилось больше, что-то – меньше…
После – звучала музыка. Как в кино.
Правда, не было титров. Плачущих женщин
Было довольно много. Все равно

Праздничным послевкусием были вина,
Водка, коньяк и что-то еще – не помню.
Друг говорил обстоятельно, громко, длинно.
Вдова улыбалась. Дети сидели скромно.

А расходились затемно. Может, в полночь.
Молча стояли, глядя на Млечный путь.
«Он же ведь пел об этом. Ты помнишь? Помнишь?»
«И я напишу о том же когда-нибудь».

Все продолжалось. Но как-то уже иначе.
В людях смеялись боль, и любовь, и страх.
Что-то ознобное. Строгое. Но без плача…
…Верба цвела у холмика. В головах.
«Останется память…»

Сергей Арешин

Абрис – имярек смысла.
Аурой ему поза:
заповедь его свисла
чтобы разглядеть слезы.

Сема на слова дышит:
«нужно объявлять бой с
тенью, головы выше».
Словно: отыскать поиск.

Слезы: океан-мука:
веки оторвут пальцы.
Замкнутые в круг звука
глупые. Зерно фальши.

Кружат. Голова-кодекс:
бойся изрекать. Видишь:
демоны струнят хорду
тех, кто говорил виды.

Виселица – финал новым.
Я не задаюсь бытом.
Тот, кто побывал словом
смыслу повторит выйти.

Только не страшись Ома.
Заповедь его – вешать.
Мир станет тебе домом.
Сергей Арешин.
«Слово и тень»

Роман Арилин

...– Аборт, – коротко бросил психиатр. – Не будем ходить вокруг да около.

– Вы же знаете, что аборт разрешён, только если жизнь пациентов находится под угрозой, – напрягся Корнеев. – Алексей Петрович прямо ничего не говорил об этом.

– Словом, у нас веские подозрения, что три наши пациентки находятся в интересном положении, – сказал Глеб Сергеевич. – А в письме он заверил, что рука у вас лёгкая, и никакого особого труда не составит разрешить наши трудности.

Корнеев действительно вспомнил, что начальник как-то уклончиво объяснял цель. Много говорил о тяжёлых временах, упоминал сострадание, и туманно не хотел рассказывать суть. Есть место, где работает его старинный друг, и его пациентки нуждаются в деликатной помощи. Но кто мог подумать, что речь идёт об аборте?

– Нет, господа, в этом деле не помощник вам, – ответил Корнеев.

– Пусть посмотрит для начала, – махнул рукой психиатр, поднимаясь из-за стола...


«Лёгкая рука»

Михаил Арошенко

Из Космоса наша планета похожа на яблоко раздора и адамово яблоко. Два в одной. Отсюда все противоречия жизни на земном шаре. Одни ждут конца света, а другие организовывают эти «концы», финансируют их, вкладывают деньги в рекламные кампании очередного Армагеддона. К примеру, ушлый сотрудник НАСА написал книгу о конце света, который произойдёт в 1988 году. Ему поверили, как представителю космического агентства. Потом он извинился, что «ошибся в расчётах», но успел продать пять миллионов экземпляров страшилки. Фильм-катастрофа «2012» Роланда Эммериха, вышедший на экраны в 2009 году, эксплуатирует феномен 2012 года. От имени вымышленного «Института Выживания Человечества» транслировались телевизионные ролики и создавались веб-сайты, с призывами «готовиться к концу света». Фильм собрал за год в прокате по всему миру более 770 миллионов долларов.

«Армагеддон», «Апокалипсис», «Знамение», «2012» – боевики, известные всему миру. Основная цель индустрии «киноапокалипсиса» – получить фантастические доходы и внушить человеку чувство постоянного ожидания катастрофы.

В феврале 2012 года американский автогигант «Дженерал моторс» во время ежегодного футбольного матча «Супер Боул» запустил в эфир рекламу, в которой группа друзей съезжается на встречу на руинах человеческой цивилизации после апокалипсиса 2012 года. У каждого из них пикап «Шевроле Сильверадо». Но один из друзей так и не приехал. Оказалось, что у него был «Форд».

Увы, управлять людской массой значительно легче, когда она запугана и из года в год ждёт конца света. Зная точную дату очередного Армагеддона, предсказанного авторитетными «учёными» или прорицателями, народ не в состоянии думать о демонстрациях протеста, об улучшении жизни. Когда всему живому на планете грозит гибель, «мелочи» уходят на второй план. Известно, что война изнуряет страну, но объединяет народ.

Не в силах ответить на главные вопросы жизни внутри себя, мы устремляем свой взгляд вовне, к воображаемым сущностям, отдалённым от нас в пространстве и во времени, которые, быть может, являются носителями высшего знания. Говорят, что западная цивилизация одинаковых для всех стандартов и восточная цивилизация деспотических лидеров неизбежно уступят место новой, возникшей на стыке Запада и Востока, цивилизации ярких и самобытных индивидуальностей...


«Конец света переносится по финансовым причинам (Иронически-катастрофический прогноз на 2013 год)»

Мария Артемьева

Наверное, это была месть. Самого низкого пошиба: тупая, жалкая, бабская месть.

Лика и сама себя не уважала за поступок, который намеревалась совершить. Но отступать? С чего бы это? «Хорошие девочки не воруют». Разумеется. Но какие резоны оставаться хорошей девочкой?

Уходя с дребезгом из их общей жизни, сворачивая на нехожую тропинку одиночного бытия, человек, на руках которого Лика засыпала последние три года, по своей оплошности забыл кое-что в их прежнем жилище. Пластиковую кредитку.

(«Пин-код лёгкий – мой вес и размер ноги: 6541»).

А что? С Лики и взятки гладки: ту съёмную квартиру она уж неделю как поменяла на однокомнатную, ближе к работе. Когда Ник спохватится – к тому времени концов не найдёшь. А если вдруг – ну, пусть доказывает, что это не он ей подарок сделал. Прощальный. По собственной инициативе.

Хихикнув, Лика поёжилась. Её лихорадило то ли от возбуждения, то ли от промозглой февральской сырости, то ли от всего вместе.

Так что подарить себе от Никиных щедрот? Не решила.

Тяжко, когда нет желаний. По нынешним временам человек без желаний – все равно что личинка в коконе – несуществующее создание...


«Шубка из рыжей лисы»

Николай Артюшин

Я проснулся от розово-звонких чудачеств зари
В галдеже колокольном, задором смущающем небо.
Поле в стразах росы, и мальчишеской песней горит
На востоке румянец сусальный. Ему по весне бы
Разрисовывать пламенем удали яркий наряд,
Будоражить от спячки, дразнить купажом ароматов,
Лихорадочно в души вливать свои тайны. И вряд
Ли уйдет без оваций родитель стихийной сонаты.
Смех ли, шёпот ли, стон… Озаряема верой весна!
Ветру встречному, что куролесит без чина,
Я подставлю конечности – руки и крылья – из сна.
И коротенький хвост – рудимент потайной чертовщины.
«В восходящих потоках»

Юрий Арустамов

Эта жизнь – и шалава и пройда:
обернешься, и нету её.
Оговоркой по доктору Фройду
принимаю свое бытиё. 

Для чего же нас в страсти зачали?
Для чего же старались врачи?
Жизнь – бездонная бочка печали?
Нет – бездомная кошка в ночи. 

И святым уготована кара.
Захлебнется в реке Гераклит.
Бесшабашные крылья Икара
Равнодушное Солнце спалит. 

Но страшнее всего, что нас ждет –
объявленье на сером бараке:
За полгода оплата вперёд.
Одинокому. И без собаки.
«Гимн графоманов»

Генрих Аршръ

На дороге жизни каждого человека таятся спрятанные пороги, споткнувшись о которые, он получает незаживающие раны на теле своей памяти, не дающие спокойствия его совести до конца дней. Сам человек может быть и виноват, и не виноват в этом. Но ложная мысль о том, что «все могло быть не так, поступи я иначе», всплывает в любом уме, хранящем небольшой уголок для древа морали и нравственности. Но ложная мысль – представление, как и мысль неложная. Все есть представление, а потому все играет в нашей жизни большую роль, заставляет нас думать, вспоминать, мучаться. Прошлое, воспоминания – что может быть неоднозначней? Ребенок, услышавший о гибели сотни людей в затонувшей подлодке, через час забывает об этом. И этот же ребенок неделями плачет о бедной божьей коровке, живьем похороненной в темных, вечно движущихся пещерах муравьев! А ведь сколько таких, как нам кажется, несправедливостей случается в этом мире! Если бы ребенок увидел, более страшные забавы природы, нежели убийство божьей коровки, он сошел бы с ума. Люди забыты – насекомое влияет на психику, вспоминается всю жизнь, закладывает зерна для развития характера. И что ж из этого следует? Только еще одно доказательство того, что прошлое мертво, и о нем не стоит заботиться. Но может ли человек не заботиться о прошлом? Может ли он не заботиться о представлении, поняв, что все есть иллюзия? Может ли он не заботиться о настоящем? Пока для него существует настоящее – существует и прошедшее. Я не отличаюсь от шести с половиной миллиардов страдальцев и с горечью и болью в сердце вспоминаю свою юность… Вернее, не всю юность, а время моего знакомства с дядей Гришей.


«Гриша»

Александр Асадчий

...Читая рассуждения о нынешних претендентах, имеется ввиду 1998 год, на Букеровскую премию, я зацепился за спорное мнение   Виктора Сосноры «...писать – это очень дорожить жизнью». Далее без комментариев по существу. Стремление к бессмертию – это преодоление жизни. Писатель рисует свой мир, создает не просто художественное пространство, а пространство, в котором он хочет и может существовать. Почему он это делает? Проще всего предположить, что его не устраивает реальный существующий мир. Но на это можно возразить, что и свой художественный мир творец создает из кусочков реального. Просто составляет их в единое целое в произвольном, с чужой точки зрения, порядке, по собственному хотению.

Тогда утверждение «писать – это очень дорожить жизнью» априорно. Вопрос только в том, что это за жизнь. Реальная или, ляпнем не глядя на последствия, ирреальная, то есть в своем художественном мире.

Кстати, в связи с вышесказанным, возникает еще один очень интересный вопрос. Бесспорно, окружающая действительность, и тут уже неважно, реальная она или ирреальная, воздействует на любой субъект, в том числе и на своего творца. Так вот, самое интересное в вопросе, каким образом созданное отдельным творцом художественное пространство воздействует на своего творца? Круг тем, образов, мыслей, которые создал творец, срастаясь, образуют живое материю, в которой художник постоянно существует.

Или может, создав одно художественное пространство, творец стремится вырваться из него, чтобы иметь возможность создать новое? Вопросы один другого интереснее...  


«Поэтическое творчество как способ мышления»

Мая Асанова

Ах, Одиссей, твоих ли это слов
Дрожит в ладони тень? Нет, это свечи...
Постылая отчизна. Стылый кров.
Ни эскулап, ни преданность не лечат

От безрассудной веры. Ты придешь,
Вот-вот, почти через мгновенье...
Ах, Одиссей! Молчит глухая ночь,
Лишь шум волны. Лучина еле тлеет.

Ты знаешь, эти дерзкие мужи
Задумали равняться меж собою
(Мне прошлой ночью стражник доложил),
Кто уведет меня своей женою.

А я молчу. Я верю – ты живой,
Я имя сторожу твое прилежно,
И пол-Итаки чтит меня вдовой.
Ах, Одиссей! Ты снишься мне все реже.

Неужто это столь недобрый знак –
На судне женщина? Я бы пошла с тобою,
Я бы десяток солнечных Итак
Забыла за твой взгляд и море.

Ах, любый мой! Чужие паруса
Так часто вижу я на горизонте
И в каждом встречном узнаю глаза
Твои... О, Боги! От беды укройте!

А жизнь течет привычной чередой
Ночей и дней. Я верю и смиряюсь,
Пылится в уголке твой лук тугой.
Ты только выживи. А я тебя прощаю...
«Я забываю имена»

Александр Асманов

...Я взялся писать эту статью, так как за творчеством Максима Жукова посматриваю. Не то, чтобы слишком уж внимательно, но и выпускать из внимания неохота. И вижу, что человек этот из жанра своего вырастает, как выросло наше поколение из купленных мамами в «Детском мире» одинаковых тяжелых серых пальто с черными воротниками «под мех». В которых было душно, и в которых даже гулять было практически невозможно – ибо они СКОВЫВАЛИ, эти пальтушки.

«Масяня» прекратилась сама собой. Никто ее не «прикрывал», никто не «наступал песне на горло». Просто, эстетика андерграунда не бесконечна. Более того, она очень и очень быстро исчерпывается. И приводит своих адептов туда, где они могут «начерпаться» чего-то другого – кто наркотиков и рока, кто водки и джаза, ну а кто-то переходит в иные измерения. В те, где границы пошире, и нет места «паролям» – слэнгу, повадкам, построению фраз и т.п.

Аналогичная судьба постигла «растаманские» прозу и поэзию. После талантливой «Мыши» было еще несколько попыток что-то создать из подобного материала. Более или менее удачные, они тем не менее были всегда повторами. Хотя, я сегодня не знаю, кого считать родоначальником – может, и ошибаюсь, и обижаю напрасно других авторов из этой плеяды. Тогда простите.

Аналогично (и трагично) вышло с диссидентской поэзией. И с лагерной. Фон, в котором работали (и работают еще) авторы этого жанра, един до оскомины. Некто называет это версификацией, некто бесталанностью и графоманией – не важно. Важно, что прочитав пять-шесть таких произведений, ты читал их уже все. За редчайшими (!) исключениями...


«Альтернатива альтернативе»

Елена Астахова


Бейбит Ахмедиев

...Даже после простого чтения произведений Чехова остаётся тягостное, гнетущее чувство, ощущение безысходности и полнейшего пессимизма. Часто, на миг оторвавшись от его книг, молча уставившись в одну точку, но, находясь под сильнейшим впечатлением от только что прочитанного, думаешь: «Зачем он ковыряется во всех этих клоаках? Что, для него больше не было других тем, чем тратить свой драгоценный талант на этих сирых, убогих и отталкивающих типов? И так жизнь ежедневно, ежечасно преподносит нам столько неприятных сюрпризов и гадостей, а тут ещё эти его унылые рассказы про всяких ублюдков и идиотов».

А. П. Чехов – это великолепная золотая осень, пора зрелости и спокойной мудрости в русской литературе. Всё его творчество – это время безжалостного и беспощадного анализа всех этих пороков или, как он сам выражался, пошлости. Он уже не высмеивает, не критикует, не бичует, как Салтыков-Щедрин. Чехов спокойно, с педантичной точностью, с характерными для профессионального врача подробностями анализирует, т. е. вскрывает, как патологоанатом, тело поражённой жертвы. Он скрупулёзно раскладывает все эти язвы по полочкам, по местам, где снизу ясно и чётко написаны названия болезней.

От долгого чтения его произведений становится тяжело, но не менее интересно, трудно оторваться от книги, как будто знакомишься с историей болезни обречённого. Читая его, по-новому смотришь на те неудачи и невзгоды, которые произошли с тобой или с другими людьми. Оторвавшись на миг от книги, которую только что читал, начинаешь понимать: какой мудрейший человек этот Чехов, великий Гуру! Он спокойно и ненавязчиво раскрыл нам глаза на простые, казалось, обыденные вещи, которые часто происходят с нами и у нас перед глазами, но мы, как слепые, упорно не замечаем их, что-то лепечем, по-глупому кичимся друг перед другом, что-то доказываем. А в итоге, всё это не стоит и выеденного яйца. Какая-то пустая блажь и обман.

Такая пошлая и однообразная жизнь с нами будет всегда. И всё-таки, хочется другого, яркого, захватывающего, необыкновенного. И эта вера, и надежда, наверное, поддерживает в нас тягу к жизни...


«Чехов А. П. Некоторые аспекты творчества»

Шариф Ахмедов

«Тюркские сказки» (в оригинале – «Cuentos del Turquestan») аргентинского писателя Хорхе Луиса Борхеса (1899-1986) были впервые напечатаны в газете «La Prensa», Буэнос-Айрес, в 1926 году. В начале рассказа, почти забытого на фоне других произведений писателя, говорится о том, что в 1906 году в Ташкенте вышла из печати книга «Сказки сартов в русском изложении», как результат долгих исследований русского учёного-этнографа Николая Остроумова (1846-1930), которая позже была переведена уже на немецкий язык другим этнографом Гюставом Юнгбауэром (1886-1942) и опубликована в 1923 году под названием «Märchen aus Turkestan und Tibet» в городе Йена, в Германии. Борхес рассказывает, что именно этот немецкий перевод сказок той далекой страны попал к нему в руки: «Я проглотил её залпом, скорей всего, совершенно перекроив обстановку действия, о чём, впрочем нисколько не тревожусь: сказки в книге – волшебные, и каждая новая версия – это новый миф...» (русский перевод Б. Дубина)

В тексте чувствуется явная симпатия к легендам моей страны, Борхес с любовью рассказывает о таких знакомых с колыбели сказках и милых сердцу каждого, кто рождён в Туркестане, в Узбекистане: «Материя этих туркестанских сказаний – щедрость: доблесть равнин и пастухов, которые не губят попираемую землю, а кормятся от ливней и засух...», ещё в другом месте говорит: «Эти истории... щедры как степь. У них широкое сердце. Величие духа здесь естественное, без натуги...»


«Непрерывность туркестанских сказок»

Ая Ахметова

Сутки стояли в дверях и пытались привлечь к себе внимание, чтобы демонстративно уйти. Любили они показушность. Ещё они любили маячить перед глазами, бить посуду и терять  ключи. Что ни день, то разбитая тарелка, что ни вечер, обязательно ключи не на месте. Совсем как дети малые.

А ещё они любили быть особенными. Я уже не помню, какие по счету сутки маячили в дверном проеме моей комнаты, но все они приходили ко мне радостные, свеженькие, с новыми идеями и предложениями, деятельные и энергичные. Все они приходили с твердым намерением изменить меня, во что бы то ни стало; и искренне верили, между прочим, во все свои намерения.

А уходили вот такие… как эти, например: кислые, обиженные, думали, будто их недооценили...


«Сутки»

Татьяна Ахтман

...Актёр-Розенкранц:
Мой досточтимый принц!

Актёр-Гильденстерн:
Мой драгоценный принц!

Режиссёр:
Ведите себя не ровно: вино вольности ещё бродит, но положение поджимает.
В этой колоде вы – два валета. Шулер проиграл: козырнул вами, и вы были биты. Ему казалось, что вы близки Гамлету, то есть, сумеете войти в его положение – ошибка: как валет может войти в положение принца? – только через плутовство. Вы – плохие плуты, ребята. Рады бы продать душу, да нечего. Вы – простаки по своей сути: не герои и не злодеи. Вот, трагедия посредственности: быть – не дано, а не быть, но выжить, сыграв роль, не достаёт лицемерия, ведь ложь – сродни искусству...
«Офелия»

Марат Ахтямов

Три дара ниспослал мне Бог
Три роковых и страшных дара
И я покой найти не мог
Под грузом этой тяжкой кары 

И первым даром был Коран
И был он послан в назиданье
Среди народов ближних стран
Нести божественное знанье. 

И что же? Люди дар святой
Назвали баснями пустыми
И суры бросив в прах земной
Лишь насмеялися над ними 

И дар второй явлен был мне
Дар провидения пророка
И мне открылись в глубине
Суть человеческих пороков 

И что же? Проповедь моя
Родила в людях озлобленье
И получал в награду я
Одни проклятья и каменья. 

И жизнь моя покрылась злом
И всюду видел я удары,
Тогда, в отчаяньи своем
О третьем я взмолился даре 

И долго Бога я молил,
И Он мою увидел муку,
И меч карающий вложил
В мою протянутую руку…
«Мировые религии»
507 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 12:03 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!